Книга памяти Горячий Ключ - город воинской славы

ЛИТО «ГОРЯЧИЙ КЛЮЧ»

«ГОРЯЧИЙ КЛЮЧ -
ГОРОД ВОИНСКОЙ СЛАВЫ"

https://yadi.sk/d/q7WGzxXFmr0z2Q






Литературное объединение
«Горячий Ключ»

МЫ, АВТОРЫ ЛИТО «ГОРЯЧИЙ КЛЮЧ»,
ВЕРИМ - НАШЕМУ ГОРОДУ ЗАСЛУЖЕНО,
БУДЕТ ПРИСВОЕНО ЗВАНИЕ
«ГОРОД - ВОИНСКОЙ СЛАВЫ».









В ЭТОТ АЛЬБОМ ВКЛЮЧЕНЫ РАБОТЫ АВТОРОВ
 ЛИТО «ГОРЯЧИЙ КЛЮЧ»


В Литературном Объединении «Горячий Ключ»
на данный момент более 60-ти авторов.
 
На протяжении двадцати трёх лет авторы ЛИТО «Горячий Ключ» посвящают свои работы нашему городу, его людям и его истории.
За последние 10-13 лет ЛИТО «Горячий Ключ» было выпущено:
более 100 индивидуальных сборников стихов;
30 альманахов «Литературное обозрение»;
3 коллективных сборника;
книга «Горячий Ключ-Восторг и вдохновение»
(Геннадия Дементьева о людях нашего города).
   Киностудией «Феникс» отснято семь фильмов о творческих людях города
(в т.ч. «Наваждение» о творчестве В. Загородникова,  фильм о Н. Чернове по его книге «Север, ах этот Север», о поэте Г. Назарс по его книге «Сила любви», и о творчестве И. Воскобойниковой и её народном театре «Белая ворона»).
Увидели свет сборники песен нашего известного композитора Владимира Бабкина –  человека,  отдавшего всю свою жизнь творчеству нашего города.
 
(200 песен написано нашим талантливым,  композитором и выпущено 6 сборников с его песнями)
Вышло из печати 5 романов Владимира Загородникова («Камилла», «Рита», «Стелла», «Глория», «Лара».
 События романов происходят в нашем городе и его окрестностях).
 
  Авторы Литературного объединения «Горячий Ключ»  активно участвуют во многих городских и краевых мероприятиях, конкурсах, фестивалях;

 

сотрудничают и обмениваются поэтическим опытом с авторами других литобъединений, активно работают с детьми и молодёжью, выходя в школы и детские учреждения.

   
Проводят встречи, приуроченные к различным памятным датам: вечер памяти В. Высоцкого, С. Есенина, Н. Рубцова, празднику Великой Победы, освобождению города от фашистских захватчиков.
 
     Два автора ЛИТО «Горячий Ключ» за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства удостоены Международной премии «Филантроп».
 
(«Филантроп» - это масштабный благотворительный проект, инициатором которого выступает наша страна. Цель этого мероприятия  – побудить общественные силы поддержать людей с ограниченными возможностями).
      
      У истоков нашего Литературного объединения стояли поэты: В. Бабич, Е. Храповицкая, В. Шибанов, В. Зангиев В. Загородников, Т. Сабаньска, , А. Дубовиков, Г. Назарс, Л. Митина, И. Савченко, Л. Русаковская. П. Кузнецов, С. Жиров, Е. Шатохин, Л. Шатилова и др., а также А. Рыльская, С. Вирченко, Н. Андреева, В. Сазонова, Т. Плешакова, Т. Пожидаева, З. Санникова, К. Сказочная, Е. Ткачев, В. Никитин, Л. Дубинов, М. Мосур, Э. Савченко, Н. Дражина, В. Гостев, И. Журавлёв и др.   
               
                (Встреча с поэтом Н. Зиновьевым 2017 г.)


                Война пришла в Горячий Ключ в августе 1942 года.

    Немцы рвались к морю, в район Туапсе. 18 сентября 1942 года в беседе с командующим кавказской группировкой генералом Клейстом Гитлер заявил: "Решающим является прорыв на Туапсе, а затем блокирование Военно-Грузинской дороги и прорыв к Каспийскому морю".

На Туапсинское направление Клейст бросил специальную ударную группу генерала Руоффа. Враг имел двойное превосходство в людях, четырехкратное — в артиллерии и абсолютное — в танках. Долину Псекупса Руофф считал одним из направлений прорыва к морю.
В конце августа оборонительные позиции в районе Горячего Ключа заняла 30-я Иркутская дивизия полковника Бориса Никитовича Аршинцева. Ее фронт протянулся от станицы Пятигорской до горы Фонарь. На долю солдат Аршинцева выпала одна из труднейших задач. Высота 387, западнее станицы Пятигорской, теснина Волчьи ворота и гора Лысая — вот те "орешки", которые пытался разгрызть генерал Руофф.
Много славных страниц было вписано в историю 30-й Иркутской дивизии. На перевалах в районе Горячего Ключа она устояла, не отступив ни на шаг, и получила звание гвардейской 55-й стрелковой дивизии. Нельзя умолчать и партизанские действия. Они наносили внезапные удары, по немцам, вели разведку в его глубоком тылу. В этом районе действовали: Саратовский отряд, Пашковский. В районе горы Щетка находилась база партизанского отряда "Красногвардеец".
Оборона перевалов длилась полгода. 16 января 1943 года в шесть часов утра дивизия Аршинцева перешла в наступление. По раскисшей от внезапного дождя дороге батальоны устремились на кубанскую равнину. Заняты станицы Калужская и Смоленская,
27 января 6-я гвардейская бригада переправилась через Псекупс восточнее Горячего Ключа, а 76-я морская бригада начала переправу ниже скалы Петушок и ворвалась на территорию санатория. 28 января Горячий Ключ был освобожден.

За полгода пребывания в поселке гитлеровцы на месте мебельной фабрики, табачно-фармацевтического завода, районной больницы оставили груды развалин. Были разрушены электростанция, дотла сгорели корпуса санатория. Поселок нужно было возрождать.
              Места, связанные с боевыми действиями на Западном Кавказе
Памятные места, связанные с Горячим Ключом во время Великой Отечественной войны
Горячий Ключ (г. Лысая).  Это место знакомит с событиями ВОВ на Кубани в 1942—1943 гг. Наступление фашистов в Туапсинском направлении (по дол. р. Псекупс: г. Горячий Ключ, с. Фанагорийское, х. Поднависла 1-я). На пути врага стали воины 30-й Иркутской дивизии, солдаты которой преградили фашистам на этом направлении путь к Черному морю.
Продолжаем двигаться в северо-западном направлении, проходим 600 м и выходим на малую поляну. Здесь установлен памятник воинам, оборонявшим в годы войны г. Лысую (423 м).
В этих местах в августе—сентябре 1942 г. пролегла линия обороны. Гитлеровские войска направлялись на Кавказ, решив овладеть нефтью, выходом в Иран и Ирак. Одним из решающих они считали прорыв на Туапсе через горы. Наша армия стойко держалась у Горячего Ключа и не пускала противника на хр. Котх, в дол. р. Псекупс. Особенно ожесточенными были бои за высоту 387 — западнее селения Пятигорское, за г. Лысую и в теснине — за Волчьи Ворота.
Оборону этих высот держала Иркутская дивизия под командованием полковника Б.Н. Аршинцева. Эта дивизия — одна из старейших, одним из ветеранов — бойцов этой дивизии был писатель Мате Залка (Лукач); первым Героем Советского Союза дивизии стал В. Асауленко, который с горсточкой солдат атаковал вдесятеро превосходящие силы противника и освободил селение.
Части дивизии СС «Викинг» и дивизия генерала Шлеккендурга действовали против Иркутской дивизии, расположившись на южном склоне г. Лысой, они сбили наше подразделение с этой горы. Атака началась с минометного обстрела (батареей командовал капитан Чумкин). «На Лысой горе, — пишет писатель В. Закруткин в книге «Кавказские записки», — вдруг выросли черные столбы земли, которые несколько секунд стояли в воздухе, а потом стали медленно оседать, и тогда уже можно было различить, как в буром дыме валились вырванные с корнем деревья, горящие клочья травы, какие-то темные камни». Штурм вершины закончил стрелковый полк (командир — лейтенант Клименко). Чтобы закрепиться на вершине, солдаты выкопали четыре пулеметных гнезда, десять щелей и два хода сообщения протяженностью в 30 м. Неоднократные попытки немцев овладеть высотой не увенчались успехом.
Винтовочные патроны, пулеметные ленты, гранаты, мешки с сухарями и бочонки с водой солдатам доставляли проводники абхазцы по узким горным тропкам на ишаках.
8 000 снарядов выпустили немцы по Лысой горе, 600 самолето-вылетов в день делали, а гарнизон высоты — 84 человека — стоял насмерть.
25 солдат и офицеров Иркутской дивизии заслужили высокое звание Героя Советского Союза, сотни человек получили ордена и медали. На знамени дивизии сияют ордена Ленина, 3 ордена Красного Знамени, орден Суворова II степени. Не отступила с занятого рубежа Иркутская дивизия. От памятника дорога уходит на восток. Начинается спуск, который приведет к кемпингу «Межгорье».
Памятник воинам 30-й Иркутской дивизии. На автостраде Горячий Ключ—Джубга невдалеке от с. Мирного высится, словно распустившийся цветок, бетонная полуоткрытая чаша с пятью лепестками — вымпелами. Они олицетворяют стилизованные знамена по количеству входящих в дивизию полков. Это их овеянные славой четыре знамени поднялись над округлым постаментом. Пятое, в центре — знамя дивизии. Памятник был торжественно открыт 3 июля 1976 г. Под пятиконечной звездой высечены слова: «В сентябре 1942 года на этом рубеже воины 30-й Иркутской дивизии остановили врага».
 
   В середине августа 1942 г. бои развернулись на левобережье Кубани. Фронт приблизился к Горячему Ключу. Позиции обороняли части и подразделения 30-й Иркутской дивизии под командованием полковника Бориса Никитовича Аршинцева. Эта дивизия со славным боевым прошлым. Она была сформирована в 1918 г., и первым командиром был легендарный герой Гражданской войны В.К. Блюхер. В ней сражались К.К. Рокоссовский, впоследствии известный полководец, и венгерский писатель-интернационалист Мате Залка.
Более двух лет шла прославленная гвардейская дивизия огненными дорогами на запад, освобождая советскую землю от надвигавшейся коричневой чумы.
Памятные места Краевого подчинения, связанные с ВОВ.  Расположенные в МО город Горячий Ключ.
Ст. Фанагорийская (Фонарь-гора). Вершина Фонарь-горы (286 м), тут установлен памятник воинам-защитникам Кавказа и учащимся горячеключевской СШ №1, установлена мраморная доска морякам 76-й морской бригады, насмерть стоявшим на этих рубежах.
 
X. Поднависла им. А.К. Хаджинян.  В период сражений на хуторе находился полевой госпиталь. За ранеными ухаживала тогда молодая Аршалуйс Кеворковна Хаджинян. Со времен войны она так и осталась жить на этом хуторе, ухаживая за братскими могилами солдат, которых хоронили на небольшой поляне на берегу р. Чепси, верная своей клятве не покидать их. Бабушка Аршалуйс, еще при жизни стала человеком-легендой, не желая ни за какие блага цивилизации покинуть могилы солдат, не пустивших гитлеровцев к Черному морю. В 1999 г. бабушке Шуре посмертно было присвоено звание Женщины года. На месте братских могил с фамилиями 98 воинов  скромный мемориальный комплекс. Перед домиком бабушки Аршалуйс еще один памятник, а на зеленой поляне у берега Чепси построена из дикого камня небольшая армянская часовня.
 
Если пройти вверх по течению р. Чепси по лесной дороге, в ста метрах от домика, где жила бабушка Аршалуйс, стоит скромный пирамидальный обелиск, сложенный из местных каменных глыб. Вершину обелиска венчает плита с пятиконечной звездой. В середине 60-х годов XX в. красные следопыты из Всероссийского пионерлагеря «Орленок» нашли здесь останки советских воинов и соорудили этот обелиск. Тут похоронено около 140 человек.
По рассказам племянницы Аршалуйс Галины, всего в этом районе лежит около 2 000 советских воинов, как захороненных в могилах, так и не преданных земле.
Гора Кочканова. Находится невдалеке от ж.-д. ст. Афапостик.  В долине Псекупса на Туапсинском направлении г. Кочканова была одной из стратегически важных высот, с которой хорошо контролировалась дорога вдоль долины Псекупса. В октябре 1942 г. после нескольких неудачных попыток немцы предприняли новое наступление из с. Фанагорийского в направлении с. Садового. Село Шаумян и гора Кочканова были захвачены. Для отражения натиска сюда была переброшена 83-я бригада морской пехоты. Одной из главных задач стало овладение высотой. Жаркий бой длился более 12 часов. Вершина перешла в наши руки. Фашисты оставили на склонах более 200 трупов. Но они не примирились с потерей высоты. В ход пошло все: и авиационные налеты, и артиллерийские прицельные залпы зажигательными снарядами. Воспламенялось все вокруг, глаза разъедал дым, но морские пехотинцы упорно сражались, не уступая врагу рубежей.
Вот как описывает подвиг четырех героев бывший комиссар 83-й бригады морской пехоты Черноморского флота Ф.В. Монастырский: «...Поздно вечером, когда утих бой, санитары обнаружили в лесу обгорелые трупы четырех героев. В них узнали Семена Ивановича Савотченко, Василия Сергеевича Долбню, Дмитрия Павловича Назаренко, Семена Ефимовича Ткаченко. У Долбни нашли измазанный листок, исцарапанный карандашом, откуда мы узнали подробности подвига доблестной четверки. Савотченко с товарищами отбил 11 атак. Когда враг откатывался, бойцы бросались тушить пожар, потом снова занимали позиции, решив держаться до конца. Когда рядом разорвалась вражеская мина и насмерть сразила троих, оставшийся в живых Долбня продолжал вести огонь из автомата. Он был ранен в обе ноги, но фашистам не сдался. Последнюю атаку герой отбил, вышвырнув все гранаты. Погиб Долбня от пламени лесного пожара. Вокруг позиции четверки мы насчитали 40 трупов гитлеровцев. Посмертно черноморцы награждены орденом Красного Знамени...»      
               
                ПАМЯТНЫЕ МЕСТА:
           Г. Горячий Ключ
1. Обелиск в честь воинов-защитников Волчьих Ворот, погибших в 1943 г. в боях с немецко-фашистскими захватчиками; Волчьи Ворота.
2. 1. Братская могила воинов, погибших в годы Гражданской войны и ВОВ; ул. им. Ленина, центр.
3. 2. Братская могила советских воинов, погибших в боях с немецко-фашистскими захватчиками; местечко Поднависла.
4. Пригородная зона г. Горячий Ключ
5. 1. Могила Кириченко Александра Поликарповича, Героя Советского Союза, и место свершения им подвига в ноябре 1942 г.; высота 249,6.
6. 2. Памятное место, где Кондратьев Леонтий Васильевич закрыл своим телом амбразуру дзота противника. За этот подвиг Л.В. Кондратьеву присвоено звание Героя Советского Союза 30 октября 1942 г.; высота 403,3.
7. 3. Братская могила советских воинов, погибших при защите и освобождении от немецко-фашистских захватчиков с. Безымянного; с. Безымянное, парк.
8. 4. Могила Кондратьева Леонтия Васильевича, Героя Советского Союза; Кочкановский перевал.
9. 5. Братская могила советских воинов, погибших при защите и освобождении от немецко-фашистских захватчиков с. Хребтового; с. Хребтовое, центр.
10. 6. Братская могила советских воинов, погибших при защите и освобождении от немецко-фашистских захватчиков с. Фанагорийского; с. Фанагорийское, центр.
11. 1. Братская могила советских воинов, погибших при защите и освобождении от немецко-фашистских захватчиков пос. Кутаис; пос. Кутаис, центр.
12. 8. Обелиск в честь воинов 30-й Иркутской дивизии, защищавшей г. Горячий Ключ от немецко-фашистских захватчиков; г. Лысая.
13. 9. Обелиск в честь воинов 30-й Иркутской дивизии, защищавшей Кавказ от немецко-фашистских захватчиков; пос. Мирный, автотрасса Краснодар—Джубга.
14. 10. Обелиск в честь воинов — учителей и учащихся, погибших в 1941 — 1945 гг. на фронтах ВОВ; ст. Саратовская, средняя школа.
 
Много стихов авторов ЛИТО «Горячий Ключ» посвящено родному городу, окружающей природе и, конечно же, Великой Отечественной войне.

 

ИВАН ЖУРАВЛЁВ
Горячий Ключ.

Горячий Ключ – курортный уголок,
Жемчужина моей большой России,
Твоей воды изведал кто глоток,
Тому дарил здоровье ты и силы.

Здесь дышится легко, твой воздух чист,
Целительной он обладает силой.
И солнца диск особенно лучист,
И ночь прекрасна с песней соловьиной.

Тебя, увидев хоть один лишь раз,
Полюбишь навсегда большой любовью.
Волшебный лес и гор твоих пейзаж –
Здесь для туристов райское раздолье.

Чудесны снежные вершины гор,
Что вдалеке загадочно сияют.
Они к себе притягивают взор,
Художников, поэтов вдохновляют.

Псекупс, как шашка в ножнах берегов,
Меж гор струится, бликами мерцает.
Жестоких повидал он здесь боёв…
А горы свято память охраняют.

Стоишь ты, как ворота на Кавказ,
И много у тебя чудес в запасе.
И с каждым годом краше становясь,
В сто сорок пять – вновь молод и прекрасен!


                Русское раздолье.

Встать пораньше, выйти в чисто поле,
Встретить там малиновый рассвет.
Полной грудью мне б вздохнуть на воле
И увидеть васильковый цвет.

Мять траву в ромашковом раздолье,
Про любовь на лепестках гадать.
Хоть не будет свадьбы и застолья,
Хочется былое вспоминать.

Вспомнить ту девчонку – недотрогу
С голубым, как небо, цветом глаз.
Выбрали мы разные дороги…
Всё же где ты, где же ты сейчас?

Мне б подняться на курган высокий,
В степь родную с высоты взглянуть.
Как тогда, в тот день, уже далёкий,
Степь взволнует мне раздольем грудь.

Ой, ты поле, русское раздолье,
А вокруг подсолнуховый цвет.
И хлебов волнуется здесь море,
Окунувшись в розовый рассвет.









 Лес.


Идёшь, куда глаза глядят,
Покоя не нарушив.
Грибные запахи манят
И веселят мне душу.

Седыми дымками курят
Туманы там в низине.
И красотой кусты манят
В тенётах паутины.

По утру солнышко встаёт,
Вокруг листва искрится.
Росинки жадно оно пьёт
И ввысь летит Жар-птицей.

И словно бы испил я сам
Таинственного зелья.
Бродил в лесу я по кустам,
От воздуха хмелея.

Сидел у лужи я лесной
С прозрачною водою,
Столетний дуб шептал листвой
Там сказки надо мною.

Ручьи по камушкам журчат,
Вот благодать живая.
Леса Горячего Ключа –
Любовь моя земная!

 Татьяна Плешакова
               
           Подари добро.

Под небесным парусом облаков,
Убегу подальше от дураков,
Убегу от призрака бытия,
В мир, где горя нет, где любовь и я.

По прекрасной радуге, по мосту
Поднимусь туда, где найду мечту,
Кину взгляд на город свой свысока,
Что родным останется на века!

Там на чистых улочках, вдалеке
Детвора играется на песке.
Утонувший в зелени, Богом дан
Отрезвит всех брызгами ключ - фонтан.

И от добрых лиц, от улыбок глаз
Засверкает солнце, точно в первый раз,
Сердце защемит от любви в тоске
По родным местам, по родной реке.

И, пуская парус свой в небеса,
Я вернусь назад в дивные леса.
Я вернусь домой страх, тоску круша,
В город свой родной, где моя душа!
 

                Часовню, посетив…

 
Далеко за селом, за полями,
Там, где лес шелестит, да вода,
Аршалуйс люди все вспоминали.
Не забыть им её никогда!

«Аршалуйс!» - тихо ветер прошепчет.
«Аршалуйс!» - повторит тишина,
Но она не встаёт, тихо дремлет,
Не поднимут ни зной, ни вода.

Все затихли здесь в грустном  молчании.
Не молчит, лишь одна тишина,
А кричит она в души отчаянно:
«Не забудьте вы их имена!

Не забудьте всех тех, кто в сражении               
не жалел своей жизни за вас.
Не забудьте и ту, чьё терпение
Собрало всех вас вместе сейчас!»

Вместе мы постоим и помолимся.
Вместе вспомним, кого уже нет.
На всю жизнь это место запомнится.
Аршалуйс – Это звёздочки свет.

Вдалеке за селом, за полями,
Где лишь ветер шумит, да вода,
«Аршалуйс!» - нам деревья кричали.
Её имя зовёт нас сюда…
 














Девочка рисует на асфальте…

Мелом ты, на вымытом асфальте,
Рисуешь мир, в каком мечтаешь жить!
О празднике мечтаешь и о платье,
И утверждаешь: "Миру в Мире – Быть!!!»

Как, несмышлёное дитя, ты понимаешь,
Что счастье – Это Мама, это – Мир?
И почему упрямо утверждаешь,
Что смерть и слёзы – это страшный тир?

Кому – то стрельбище – всего лишь развлеченье.
Кому –то «баксами» наполненный карман.
И им плевать на кровь и униженья –
Они сбирают свой отравленный дурман.

И, забивая мозг нам всяким хламом:
Пивком, насилием, развратом – ерундой,
Скупают души малые обманом
Вновь облизнувшись над объявленной войной.

…Но, ты, дитя, рисуя на асфальте –
Рисуй тот мир, в каком мечтаешь жить!
Пусть будет всё там: Мама, праздник, платье,
Лишь места «Тиру» - не должно там быть!!!


Люся-пулеметчица
Людмила Шадукаева, 19 августа 2011 г.
 

Под этим деревом фашисты расстреляли Люсю-пулемётчицу
     Об этой истории, произошедшей в годы Великой Отечественной войны на Кубани, я узнала не так давно, всего несколько лет назад, когда в местной горячеключевской газете мне попалась вот эта статья:

                «Ее помнят Люсей и отважным героем

      19 августа 1942 года на окраине Горячего Ключа восемнадцатилетняя девушка, чью фамилию так и не удалось установить, задержала немцев, прорывавшихся к северным окраинам города. Для потомков она так и осталась Люсей-пулеметчицей…
     О, как не похож сегодняшний мирный день на те роковые, насквозь пронизанные жаром и горечью войны – 19, 20, 21 августа 1942 года… Еще 17 и 18 августа Армавиро-Майкопская оборонительная операция Северо-Кавказского фронта сдерживала натиск противника, а затем, как значилось в фронтовой сводке, фашисты прорвались к северным окраинам Горячего Ключа.
     Но было сделано самое главное — в ходе трехдневных кровопролитных боев в районе этого небольшого курортного местечка были прочно прикрыты подступы к горным проходам, ведущим на побережье. …261-й стрелковый полк 30-й Иркутской дивизии с боями отходил от Краснодара. 18 августа он подошел к станице Ключевой и готовился встретить врага на подступах к Горячему Ключу, чтобы дать возможность остальным подразделениям занять прочную оборону в горах.
     На восточной окраине Ключевой было оставлено два пулеметных расчета. Первый пулемет стоял напротив здания нынешней автоколонны, рядом с мостиком, под развесистой алычой. Вторым номером здесь была белокурая девушка лет восемнадцати. Другой пулемет установили в густой кроне дуба метрах в шестистах от первого.
        С утра следующего дня разгорелась настоящая артиллерийская дуэль между нашими и немецкими войсками. Осколком снаряда был убит пулеметчик первого расчета. Вслед за этим немецкий снайпер заставил замолчать и второй пулемет. Казалось, дорога на Горячий Ключ открыта.
      Этим сразу же воспользовались вражеские мотоциклисты, устремившиеся к тихому, как им казалось, курортному местечку. Но что это? Дорогу военной технике преградил плотный пулеметный огонь. Немцы спешно повернули обратно, оставив на поле боя убитых солдат и покореженные машины.
     Кто же остановил фашистов? Та самая белокурая девушка — Люся-пулеметчица, как назвал ее летописец военных событий в окрестностях Горячего Ключа, учитель средней школы № 1 Константин Еременко. Благодаря его многолетней поисковой работе, а также высокой гражданской позиции его дочери  Натальи Негребовой (она бережно  хранит все, что связано с поисковой работой отца), мы смогли познакомиться с уникальными военными документами и воспоминаниями очевидцев тех событий, о которых рассказываем сегодня.
     …Отбита первая атака. Воспользовавшись недолгой передышкой, девушка побежала через кукурузное поле к ближайшим домам – для охлаждения пулемета нужна была вода. Об остальном она не думала. В доме никого не было, но вот навстречу девушке из временного укрытия вышла жительница станицы Ключевой Ефросинья Малярова с ребенком на руках.
— Кто ты? Как зовут тебя, доченька?
— Люся, — ответила девушка.
Ефросинья принесла Люсе молока и хлеба, заставила поесть. А Люся тем временем рассказала, что пулеметчика убило и она осталась одна. Конечно, ей очень страшно, но что же делать?
       Женщина протянула Люсе свое платье, предложила переодеться и не возвращаться назад к пулемету, на верную гибель. Но девушка отказалась и осталась в своей запыленной одежонке – полосатой тельняшке, синей юбке, больших, не по размеру, сапогах. Она только сказала на прощанье: «Мне дан приказ – задержать немцев до темноты, и я должна его выполнить. Как же я могу уйти?» И, прихватив ведро с водой, скрылась в густых зарослях кукурузы.
       Вскоре немцы открыли сильный артиллерийский и минометный огонь. Жители станицы снова попрятались в свои убежища. Ефросинья слышала, как строчил Люсин пулемет. Потом он замолкал, и у женщины сжималось сердце – вдруг убили. А когда снова слышала пулеметные очереди, радовалась: значит, Люся жива.
Так продолжалось до вечера. А когда все смолкло, все еще надеялась, может быть, под покровом ночи Люся ушла к своим?
      Но вот в станицу вошла колонна немцев. Зазвучала чужая речь, собаки подняли лай, их тут же расстреливали в упор. Истошно кудахтали куры, надрывно кричали утки. Солдаты, словно хозяева, пошли по дворам станичников. Начиналась жуткая оккупационная пора.
       Ефросинью Малярову и других женщин немцы погнали рыть могилы для своих солдат. Три огромные траншеи были вырыты руками женщин. И хотя к вечеру ладони пузырились кровавыми мозолями, а ноги гудели от усталости, Ефросинья решила узнать, что же случилось с Люсей.
     С большой осторожностью вышла она из дома, спустилась к ерику. Люсю нашла под дикой грушей. Но как же над ней надругались!  Мертвая девушка лежала обнаженная, с отрезанной грудью, глаза были выколоты, а белокурые волосы залиты кровью. Мученическая смерть! Женщина горько заплакала и, как могла, наскоро забросала труп сухими комьями земли.
      Наутро немцы отыскали место захоронения и вновь выставили тело девушки-пулеметчицы на всеобщее обозрение, чтобы еще больше запугать жителей станицы.
     И снова был большой бой. И снова женщины копали могилы для немецких солдат. А потом под покровом ночи, рискуя жизнью, Ефросинья с соседкой снова выкрали тело Люси и незаметно перенесли ближе к кладбищу… но похоронить там они ее не успели — мимо проезжал военный патруль… Боясь быть обнаруженными, женщины нашли для Люси  вечный приют в могиле рядом с ериком.
Только четверть века спустя, благодаря энтузиазму своего учителя К. Еременко, красные следопыты школы № 1 узнали о подвиге девушки-пулеметчицы.
    Вот что пишет он по этому поводу: «Встреча с подвигом оставила неизгладимый след в юных сердцах. Меня тоже глубоко потрясла эта история. На протяжении многих лет я пытался установить фамилию отважной девушки, узнать, откуда она родом, найти ее родных. Но ни в архивах, ни в списках частей она не значилась. Я писал о ее подвиге в газетах, но никто не откликнулся. Так и осталась она неизвестной Люсей-пулеметчицей. А ведь ее подвиг достоин звания Героя и должен быть увековечен».
      Звания Героя Люсе, не присвоили, а вот одна из экспозиций организованного Константином Дмитриевичем школьного музея целиком была посвящена этой отважной девушке. Станковый пулемет «Максим», пулеметная лента, две ручные гранаты и девичья скульптура в солдатской пилотке – все это память о героическом подвиге восемнадцатилетней девушки, задержавшей немцев 19 августа 1942 года на окраине Горячего Ключа.
         
 
                ( Поэты: Е. Шатохин, З. Санникова, И. Журавлёв)

Зоя  Дмитриевна Санникова

    Родилась в 1948 году в городе Горячий Ключ, станице Бакинской в семье потомственных казаков. В 1950 году семья переехала  в станицу Саратовскую. Здесь она окончила среднюю школу.  Училась на  библиотечном факультете  Краснодарского института культуры.  В  1991 году  Зоя Дмитриевна вернулась на родину в станицу Саратовскую.
Её профессиональная  деятельность была связана с литературой, которую она любит, поэтому не удивительно, что выйдя на пенсию, стала сочинять стихи.  Её первая книжка-раскраска «На пригорочке станица» с рисунками художника Юрия Наумова вышла в 2006 году. Затем были написаны книги «Здравствуй, школа!»,  «Наши друзья», «Родина моя  Кубанская станица»  стихи - фотоальбом.  На стихи «Родная станица и «Родные кровинки» написана музыка местным композитором, заслуженным работником культуры Борисом Николаевичем Зозулей. На стихотворение «Что такое счастье?»  музыку написал композитор Владимир Бабкин.               
                Ты слышишь меня, Аршалуйс?
        Однажды осенью 2002 года соседка пригласила меня за грибами в лес, в горы под г. Горячий Ключ. Утром мы сели в электричку, за несколько минут доехали до вокзала и, перейдя трассу Дон-4М, стали подниматься на хребет. Было половина одиннадцатого утра,  когда мы уже искали грибы.     Но сколько бы мы не старались разглядеть грибочки, видели только их  только срезанные ножки. Их собрали до нас те, кто рано встаёт и тому Бог даёт.  Но проходя по  тропинкам,  мы выходили к крестам, окрашенным голубым  цветом, со старыми вырезанными ножом надписями. У могилок лежали цветы. Встречались надгробия некрашеные, дубовые, серые от дождей – без надписей, без цветов.
            Мы поднялись и шли по вершине хребта Пшаф. Я решила сойти с едва заметной тропы в лес  и проверить грибочки. Но едва я вошла в лес, как передо мной вырос  большой холм. Сначала я хотела взойти на него, чтобы быстрее углубиться в лес, но что – то меня удерживало. Окинув взглядом холм, увидела, что на нём не было видно никаких следов – ни человеческих, ни звериных.
Лишь  опавшая жёлто-багряная листва покрывала его пологие  склоны. Было видно,  что холм  ухожен.   «Братская могила, но почему нет креста?» - мелькнула  мысль. Я замерла и несколько минут стояла с поникшей головой, пока на память не  пришла мелодия и слова песни Владимира Высоцкого :-
«..На братских могилах не ставят крестов,
И  вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И кто-то огонь зажигает».
 
        Я – дитя послевоенного времени, мой отец участник ВОВ. Каждый год в День Победы в нашем доме собирались родственники. Отец играл на гармони, в доме звучали песни военных лет. Будучи подростком, я как - то сказала отцу: «Не понимаю,  сколько  должно пройти лет, чтобы вы забыли о войне? Ведь прошло десять лет со дня Победы!»
Отец грустно улыбнулся и ответил: «Когда вырастешь – поймёшь!»
      Я стояла у братской могилы  в оцепенении. Так вот где начинается Северный Кавказ, вот где проходили  страшные сражения той далёкой войны. До этого я читала о жестоких боях  в  1942-1943 годах  под городом Горячий Ключ. Знала, что здесь сражалась 30-я Иркутская дивизия под командованием Бориса Никитовича  Аршинцева и другие воинские соединения регулярной Советской Армии.  В этих лесах выполняли боевые задания  три партизанских отряда: - «Саратовский»,  «Пашковский» и «Красногвардеец». Но все мои знания были приобретены ещё в школе, в середине двадцатого столетия. А поскольку, окончив школу,  я уехала из дома  сначала учиться, а потом  работать в другой регион страны, то  и впечатления от  увиденного соизмерялись со школьными знаниями.
 Сейчас мне пятьдесят лет, голова моя стала уже седеть. Я стояла у братской могилы и думала: вот оно эхо войны, какая же короткая человеческая жизнь – она, как песчинка в истории страны,  а эти погибшие люди, не дожившие до  Победы, - её золотая россыпь и цвет  нации. Если на крестах нет фамилий, а на братских могилах нет даже крестов, то,  как найдут родственники, чтобы поклониться их праху?
Ведь это чьи- то отцы, сыновья, мужья.
      Мне захотелось сделать что-то хорошее для людей, отдавших свои жизни за мир на нашей земле.
И я, стоя у братской могилы, дала себе клятву написать о них стихотворение. Не сразу это случилось, но я написала стихотворение  «Горы».
  Возвращаясь с неудачной грибной прогулки,  я думала: как могли произойти такие большие потери на вершине хребта?  Как сюда мог пробраться враг? По словам старожилов, бои здесь были ожесточённые.
Солдаты  стояли насмерть, а значит, враг не мог  взойти на вершину. Я попросила соседку подождать меня, а сама пошла поперек хребта  и с удивлением увидела,  что с двух  сторон его склоны были отвесные и по ним не взобраться наверх. Лишь в сторону Чёрного моря виднелся перевал, а между ними находится станица Пятигорская. Только через два года  я поняла, что здесь происходило. Вместе с  ветеранами побывала на экскурсии  по местам  боевой славы,  под Горячим Ключом  и гид объяснил, что враг рвался к Туапсе по горным тропам и  по основной дороге к морю.
         Но, по основной дороге он прорвался  на несколько десятков километров вперед и занял Хребтовый перевал. Оттуда немцы начинали ежедневно без прицельный обстрел наших позиций из дальнобойных орудий. Наши  войска отвечали тем же. Ежедневные потери составляли по 700   человек с каждой стороны.  Доставалось от этих обстрелов и станице  Пятигорской.
          И стоит сейчас на обочине у трассы Дон-4 памятник, где на постаменте пушка времён ВОВ, напоминает о тех жестоких боях под Горячим Ключом 1942- 1943 годах.
                Из документальных материалов  я  знала, что враг был остановлен у Волчьих Ворот,  а неподалёку  за селом Фанагорийским находится  урочище Поднависла:  и это  местечко,  спрятанное  в горах и не доступное  врагу,  служило лазаретом для раненых бойцов.   Неподалёку на хуторе проживала семья  Левона Ханжияна,  который ушёл в партизаны.
     Отец привёз  дочь Аршалуйс   из хутора, чтобы она  помогала ухаживать за ранеными в Поднависле. Девушка  умела сочинять стихи, частушки, придумывала к ним мелодии и пела бойцам. Один молодой воин смертельно раненый попросил Аршалуйс: « Поклянись, что ты никуда отсюда не уедешь, мне так будет легче умирать!»  Аршалуйс  дала клятву и сдержала её, ухаживая за могилами бойцов до самой смерти.
       И я в 2006 году решила побывать в Поднависле и прочесть стихотворение там, где лежали  когда-то раненые,  подышать тем воздухом, которым дышали они. Каждый год 22 июня администрация города Горячий Ключ выделяет автобусы для ветеранов ВОВ для гостей и молодёжи. Все едут почтить память погибших, ведь  в Поднависле захоронено более полторы тысячи человек. Чем ближе мы подъезжали к Поднависле, тем сильнее раздавалось урчание, словно разбудили спящего зверя.
  -  «Что это?» -  тревожно спросила я у ветеранов.
Они улыбались: «Сейчас увидишь!» Мы ехали,  а урчание становилось всё громче.  Казалось, что зверь  застыл в прыжке, чтобы броситься на нас,  нарушивших его покой. Становилось жутко от незнания того, что ждёт впереди.  Грозное рычание усиливалось. «Смотри!» - сказали ветераны. При пересечении автобусом ручья, я увидела  воду, падающую с трёхметровой высоты  в горную реку Чепси.  Отсюда и шум. Удивлению моего не было предела: вместо зверя-  водопад. Еще несколько метров пути и мы свернули вправо,  в Поднавислу.  Это поляна с трёх сторон окруженная горами. Въезд - только через ручей. Нас встречала Галина, племянница Аршалуйс  Кеворковны.
Ветераны  расселись на лавочке под раскидистой столетней яблоней. Галина подошла к ним, приветливо  поздоровалась, обнимая каждого. А с ветераном станицы Саратовской Петром Ильичом Богомазовым, они встретились, как родные после долгой разлуки, Ведь Петр Ильич – участник этих боевых событий, был ранен, лежал здесь в «лазарете», знал её тетю Аршалуйс
 
 
   
           После выступления главы города и ветеранов дали слово Петру Ильичу. Он на костылях вышел к памятнику, взгляд его устремился в небо, словно искал благословения,  а губы шептали: - «Аршалуйс,  я ещё жив, я ещё могу рассказать,  как это было».

          В горах Северного Кавказа как бы сошлись две границы - морская и сухопутная. К осени 1942 года почти вся Кубань была занята немцами, которые рвались к Туапсе, затем к Каспийскому морю, к нефтяным запасам.  Дорога через горы в Туапсе самая короткая, всего несколько десятков километров. Он вспоминал  о друзьях,  с которыми воевал и лежал  раненый в Поднависле.   Иногда Петр Ильич на минуту замолкал, ему трудно было говорить о воинах в прошедшем времени. Он был там, в далеком 1942 году.
    Ветеран рассказал, как   был ранен в ногу в октябре 1942 года и оказался в Поднависле. Он помнил Аршалуйс,  слушал её стихи, песни.
« -Мы все называли её – наша Шурочка. Мы все любили её  за внимание и  заботу о бойцах.   Лекарств не хватало,  и  рана стала загнивать. Самолётом я был отправлен сначала  в Шепси, затем в город Сухуми, в госпиталь, где пролечился два с половиной месяца. Сейчас  ношу  56 осколков в ноге».
      Затем дали слово мне. И я начала читать,  стоя спиной к Лысой горе. Мне казалось, что стихотворение я написала именно здесь. Каждая строка в нём перекликалась с  природой  и чувствами собравшихся здесь людей. Стояла удивительная тишина, молчал лес, казалось,  не шелохнётся и листва, на мгновение затих и ручей у Лысой горы. Был полдень, ярко светило солнце, звучали стихи.
Горы, горы, где храните вы военную печаль…
        Передо мной стояли седые ветераны, гости Поклонной поляны,  школьники, у многих на глазах были видны слёзы.
      Я посмотрела на вершины гор, на небо и тихо спросила:
- «Ты слышишь меня Аршалуйс!  Я выполнила свою клятву,   написала стихотворение
            Вершины гор  осветились  алым заревом,  или  от солнечных лучей,   а может от света звезды - ведь именно так: свет звезды-переводится с армянского языка имя   Аршалуйс.
Аршалуйс, ты помнишь обо всех и сейчас. Об  этом мне сказали озарённые тобой горы.
      Мы тоже помним о тебе, о солдатах, партизанах, о тех, кто похоронен  на Поклонной поляне.
День памяти и скорби закончился поминальным обедом.
Мы уехали с поляны с чувством исполненного долга. Мы не забываем  погибших героев. 
      Аршалуйс, ты теперь не одна, ты с нами в городе,  как того хотели твои родители, уговаривая тебя после войны уехать из Поднавислы, чтобы не остаться одной без  семьи с могилами погибших. Но ты выполнила свою  клятву, и теперь  сидишь на лавочке на *аллее  героев  в городе Горячий Ключ.      
 Так хочется, чтобы свет всей твоей жизни - свет верности добра и любви, коснулся сердец жителей нашего города и его гостей.     Ты слышишь нас, Аршалуйс?

 

*20.11.2015 г. был открыт  памятник Аршалуйс Кеворковны Ханжиян  на аллее героев,  рядом у Вечного огня.
  ГОРЫ
 
Горы, горы, где храните вы военную печаль
И зачем вы вдаль глядите, вам кого сегодня жаль?

 Жаль солдат, что не дожили до весенних этих дней,
Буйну голову сложили, защищая жизнь людей.
Мы храним печаль святую под крестами, на хребтах,
Мы глядим все вдаль тоскуя, ждём родных своих солдат.

Горы, горы, что хотите вы поведать всем родным?
Вы их горю помогите, тайны все откройте им.

Не горюйте, вы, родные, бережём мы сон солдат,
Их ветвями, как руками, лес ласкает,  словно мать.
Но не всех захоронили и печаль наша горька,
Не у всех жетоны были, есть  не узнаны пока.

До сих пор одни, воюя,  возле бруствера лежат,
Поисковые отряды к ним  из дальних мест спешат.
Подвиг, мужество и поиск в горы их манят не раз,
И опознанными будут чьи-то сыновья сейчас.

Горы, горы,  разбудите всех сынов  вы хоть на миг,
Летним днём к ним едут люди поклониться до земли.

К монументам у дороги, к покосившимся крестам,
В горы  еду т стар  и малый на поклон святым местам.
Вот, идут совсем седые все участники войны
Вспомнить годы молодые, как отважны были вы.

Вот чеканят шаг солдаты и дают прощальный залп,
Дети новых поколений к вам с букетами спешат.
И приехали родные поклониться тем местам,
Где вас юными, живыми помнят горы и леса.

Горы, горы, поднимите  всех  сынов вы хоть  на миг,
Пусть армейским четким шагом встанут в строй среди живых!
Помнит их страна большая, помнит их кубанский край,
Помнит их  семья родная, помнит всех цветущий май!


Я  В  КАЗАЦКОЙ  СТАНИЦЕ
РОДИЛСЯ

  Я в казацкой станице родился,
  Не одна пронеслась здесь война.
 С казаками быть смелым учился
Сам могу оседлать скакуна.

Обскакал я предгорные дали
И запомнил казачий завет:
Коль враги на станицу напали –
Им не будет  спасенья вовек!

Я в казацкой станице родился,
Её прошлое знаю сполна.
Я могу своим дедом гордиться –
У него на груди ордена!

Я в казацкой станице родился,
Не одна пронеслась здесь война.
Я хочу, чтоб и дед мной гордился,
Сам хочу заслужить ордена!


               РОДНЫЕ КРОВИНКИ

  Слова. З. Санниковой       музыка. Б. Зозули

Летят, словно птицы, года над станицей,
 Но помнит она поимённо солдат.
 И тех, кто геройски погиб на границе,
 И тех, кто в станичных могилах лежат.

 Висят в чистой хате солдатские снимки,
Старушка сминает платочек у глаз:
 «Не гневайся, батько, не гневаётесь, сынки
Родные кровинки, я помню про вас».

А в память о всех – обелиск у дороги,
 И в память о всех – наши песни звучат.
Так спите спокойно, Отчизны герои,
Цветы вам от нас и от ваших внучат.


Прощание  города с отдыхающими

Аллеи шептали с тоскою:
Уедешь и ты навсегда,
Из   сказки чудесной, сосновой
Тебя позовут поезда.
 
Простишься ты с городом взглядом,
Слезинку смахнёшь на щеке.
Останется лира наградой
 В твоей загорелой руке.

Колеса поют с утешеньем,
Ты снова вернёшься сюда,
Зови к нам друзей с настроеньем,               
А я буду ждать и тебя.

Приедешь в любую ты пору,
Целебной водой напою,
И южными тропами в горы
Я к музе тебя позову.

Здесь легче и ходишь и дышишь,
С души улетает печаль,
А горы вздымаясь всё выше,
Зовут в бесконечную даль.

В Кавказских горах  слышны трели,
Усеян палатками луг:
То барды здесь песни запели,
А песня любимый наш друг.

Увидишь ты горы и тоже
Споёшь с рюкзаком на плече:
И муза, и сердце, и дружба
Остались в Горячем Ключе.



ВЛАДИМИР ФИЛИППОВ
Баллада о нашей Победе
               
                Моим родным, погибшим на войне,
                всем, кто воевал и трудился в то
                страшное и героическое время, –
                с благодарностью и поклоном.

               
   Редеет строй героев-ветеранов, –
Прошли они Великую войну,
Остановили бешеных тиранов,
Спасли и сберегли мою страну.
   Не перечесть всех подвигов солдатских,
Но как же было горько признавать,
Что мощной силой механизмов адских
Топтала нашу землю вражья рать…
   Враги напали утром, до рассвета, –
Взорвалась воплем ада тишина;
Удар был страшный для страны Советов,
Бедой вломилась в жизнь людей война.
   Пошла беда гулять лихим пожаром
От западной границы вглубь страны,
Казалась людям явь ночным кошмаром,
Который вторгся в мирной жизни сны.
   Людскому горю не было предела:
Нигде не скрыться, никуда не убежать, –
А злая смерть сто раз устать успела
Свою привычную работу совершать.
   И было поздно задавать себе вопросы,
Чтоб выяснять, кто прозевал, кто виноват, –
И в бой с врагом шли и солдаты, и матросы
С трофейным «шмайсером» и связкою гранат.
   Бойцы сражались, кровью истекая,
Отпор давали злобному врагу,
С боями вглубь Державы отступая, –
И «должен» было вместо «не могу».
   И день, и ночь в Сибири, на Урале
Ковала Родина возмездья грозный меч;
Не думали враги, что мы сумели
Законы предков наших на Руси сберечь.
  «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и сгинет!» –
На этом зиждилось величие Руси,
Беда сплотит народ и на борьбу поднимет -
Кто нас обидит, тот пощады не проси!
   В тылу – подростки, старики и жёны,
Взамен мужчин, ушедших воевать,
Трудились, не щадя себя, для обороны
И, чем могли, старались фронту помогать.
   Казахи, русские, грузины иль армяне,
В победу веря, был народ един;
И христиане, иудеи, мусульмане,
Все были вместе – враг для всех один.
   
   Обратный путь на запад был не скорый,
Четыре долгих года шла война,
Попятился назад фашист матёрый,
Когда включилась в битву вся страна.
   Жестокие бои под самой, под Москвою,
Бои смертельные за город Сталинград,
Фронты на картах изогнулись тетивою,
Под росписи приказ: нельзя назад!..
   Пора настала наших главных наступлений,
Настало время «фрицев» козыри убить,
Так мужество солдат и полководцев гений
Победы славные позволили добыть.

   Гремели залпы первого салюта, –
По континентам эхо пронеслось, –
Во вражьем окружении кому-то
Уже доходит: их безумство не сбылось.
   Мечтали Ленинград сровнять с землею, –
Не вышло – устоял в блокаду Ленинград,
По Красной площади пройти мечтали строем –
Не состоялся этот вражеский парад.
   На Красной площади был наш парад Победы,
Святой Георгий – маршал Жуков на коне,
Победным маршем наши шли отцы и деды,
И ликовал счастливый люд – конец войне!
   Ценою страшною досталось ликованье,
Ведь в списках павших – миллионов имена.
Звучит с заоблачных высот их заклинанье:
Пусть будет проклята на все века война!..

   Мы родились уже под мирным небом,
Мы – дети обожжённых той войной, –
Они привыкли цены мерять хлебом,
А хлеб для них был высшею ценой.
   Когда-то в детстве я просил у мамы
Игрушку мне красивую купить.
– Ты что, ведь это – хлеба килограммы! –
Мне мама торопилась возразить.
   По-детски это очень удивляло,
И странными казались иногда
Сужденья старших, видевших немало
И переживших грозные года.
   О тех годах мы слушали рассказы
Простых людей, участников войны,
Мы, пацаны, ловили жадно фразы,
И в нас с тех пор – сиянье той весны.
   Тогда, весною года сорок пятого,
Была последняя атака на рейхстаг.
Добили в логове фашиста Вы проклятого, –
И над Берлином гордо реял красный флаг.

   А в праздник наш священный дня Победы
Мне ветеранам хочется сказать:
– Спасибо Вам за то, что победили, –
Чтоб мы под этим мирным небом жили, –
И разрешите Вас поздравить и обнять.

Аршалуйс (Свет звезды)
Самоотверженному подвигу
Аршалуйс Кеворковны Ханжиян

Есть место в городе святое –
Мемориал, каким горжусь:
Ряд сосен, памятник героям,
И рядом с ними – Аршалуйс.
В войну, в лесах всё было это,
У Поднавислы, у реки,
А там, в палатках лазарета,
В бинтах солдаты-пареньки.
Они сражались, как герои,
Не собирались отступать;
Им стала Аршалуйс сестрою,
Была, как любящая мать.
Их добротой она лечила,
Бойцов, защитников своих, –
Умерших скорбные могилы
Клялась беречь в лесах глухих.
Для Аршалуйс та клятва свята:
Судьба её – жить в тех лесах,
Как долг присяги для солдата –
Всю жизнь хранить героев прах.
Такому слову и решенью
Осталась женщина верна,
И беспримерному служенью
Вся жизнь её посвящена…
Спит Аршалуйс давно в могиле,
Там, где её солдаты спят.
Им слава всем, их духа силе,
Для Родины их подвиг свят!
В поклоне голову склоняя,
На постамент кладём цветы:
Для нас Вы, Аршалуйс, святая,
Пример духовной красоты.
                /Григорий Гришко, Владимир Филиппов/
Соединённым Штатам Америки

Я всегда думал что демократия – это власть народа,
но вот товарищ Рузвельт мне доходчиво объяснил,
что демократия – это власть американского народа.
                И. В. Сталин

Сгущаются тучи над миром, тревога
Разлита в скупых сообщеньях эфира:
В теперешней жизни ведь нужно немного,
Чтоб рухнуло здание хрупкого мира.

Трещат и шатаются мира основы,
Не терпится ад сотворить бесноватым,
И кто-то желает, чтоб снова и снова
Горело всё прахом и гибли солдаты.

Крепчает безумие в мире подлунном,
И атомных бомб намечает удары,
И видит в своём мизантропстве безумном
Сожжённых людей, стоны, крики, пожары.

Кто жёг Хиросиму, кто жёг Нагасаки,
Людей превращая в подопытных мышек?
Чьи бравые парни, крутые вояки
Сжигали напалмом вьетнамских детишек?

Тогда из Германии, нынче из Штатов
Воинственным духом смертельно воняет.
Россия кругом и во всём виновата?
Она безнаказанно грабить мешает?

Вы – авторы смут и «цветных» революций,
Цель – всех покорить, под себя подминая.
Зачем Достоевский вам, Пушкин, Конфуций?
Своя у вас ценность – господство без края.

Опутали базами свет весь, флотами,
Кругом разжигаете местные войны,
Царить и господствовать мыслите сами.
А прочие люди и жить недостойны?

Империей зла вы Союз наш назвали,
Своих преступлений скрывая дела.
Вы, Штаты, давненько империей стали,
Той самой империей гнусного зла!


        Ко Дню России

Россия – имя женское в основе,
И образ возникает – это мать,
И всё, что есть святого в этом слове,
Я с Родиной своей хочу связать.

Ведь Родина – не только государство,
Здесь чувства выше, смысл совсем другой,
Хотя вожди у нас менялись, царства,
Менялись с ними общество и строй.

Но суть России остаётся прежней:
Великий, с трудною судьбой народ,
В котором вера – это мощный стержень,
В годину испытаний наш оплот.
Россия-мать у нас у всех одна.
Живи и процветай, моя страна!

             Тотальный диктант

Тотальный диктант вновь зовёт на свиданье,
Всех тех, кто желает знать русский язык,
И тех, кто богатством считает лишь знанье,
Кто жизнь всю учиться чему-то привык.

Кто хочет язык сохранить для потомков,
Не дать раствориться в потоке времён,
Чтоб русский язык не был кучкой обломков,
Чтоб не был он сленгом совсем погребён.

Жаргон, мат сплошной и «блатные» словечки
Наш русский язык, обедняя, гнобят;
На службе, на улице, в доме у печки
Звучит примитивный, до ужаса, мат.

Тотальный диктант есть желанье народа
Наш русский язык в чистоте сохранить.
Язык – как и наша родная природа –
Среда обитанья, в которой нам жить.

 
  Юрий Гагарин и Сергей Есенин

Гагарин и Есенин так похожи
И чем-то внешне, и судьбой своей, –
Короткой жизнью взлёт свой подытожив,
Свет звёзд они зажгли в сердцах людей.

Кто был талантом награждён от Бога,
С того и жёстче, и серьёзней спрос,
Таким не будет гладкою дорога,
Шипы судьба им дарит вместо роз.

Простые парни с непростой судьбою:
Свершить шаг в вечность предстояло им,
Взметнувшись в небо яркою звездою,
Они сгорели, чтоб светить другим.
Есть люди – гордость для России всей,
Такими стали Юрий и Сергей!

            
 Тебе, мой город

Стареем мы, а ты всё так же молод,
Горячий Ключ, любимый и родной,
В тебя влюблён я с детства, милый город,
Ты стал мне и отрадой, и судьбой.

Здесь родились и повзрослели дети,
И незаметно внуки подросли, –
Горячий Ключ, ты лучше всех на свете,
Ты – лучший город всей большой Земли!

Не по душе мне города большие,
Где многолюдье, шум и толчея;
Ни на какие горы золотые
Своих пенатов не сменяю я,
Ведь в этом скромном уголке России
Прошла без малого вся жизнь моя.

    Приглашение в Горячий Ключ

Наш город небольшой, но знаменитый,
Здесь ценная лечебная вода, –
И местный люд, радушный и открытый,
Вас приглашает погостить сюда.

Курорт Горячий Ключ – ну просто чудо!
И врач любой Вам это подтвердит,
Уедете здоровыми отсюда,
Волшебная вода Вас исцелит.

Красивы здесь река и лес, и горы –
Похожий на Швейцарию пейзаж, –
Зимою южной снежные узоры
Украсят ненадолго город наш.
Здесь красота, здесь Северный Кавказ,
Где отдохнуть мы приглашаем Вас.
Будьте бдительны, люди!

Жизнь опаснее стала, тревожней,
В напряжении держат теракты,
И статистики жуткие факты
Заставляют нас быть осторожней.

Взрыв в театре, в метро, на вокзале…
А погибших вернёшь к жизни как ты?
Не для нелюдей мирные пакты,
Цель безумцев – чтоб люди дрожали.

К жизни прошлой наш мир не вернётся –
Там осталось спокойное детство.
Что же делать тогда остаётся?
Всем сплотиться – такое вот средство.
Вновь напомнить со сцен и со студий:
                Нам грозят! Будьте бдительны, люди!


Строфой воздушной триолета

Строфой воздушной триолета
Хочу Кубань восславить я!
Кубань, что солнышком согрета.
Строфой воздушной триолета
В начале быстротечном лета
Летит мой стих во все края:
Строфой воздушной триолета
Хочу Кубань восславить я!


            


 ЭЛЛИНА САВЧЕНКО

 
Неоконченный фронтовой дневник

  Не помню уже, сколько мне было лет, когда в нашем доме появился этот дневник в виде затертой записной книжки. В тот день я вернулся из школы раньше обычного и застал в пороге сухенького горбоносого старика. Ростом он был невысок, в коричневом вида видавшем пиджаке, таких же штанах и выцветшей сатиновой рубашке в очень мелкий рисунок, что я даже не разобрал его. Незнакомец проворно обошел меня и поспешил откланяться.
– Куда же вы, Иван Александрович? – искренне удивилась мама. – Вот и Андрей пришел – ваш внучатый племянник. Знакомьтесь.
Старик прищурил мутные под нависшими веками глаза и протянул мне свою желтую руку. Я сделал аналогичный жест, но растерялся до такой степени, что не мог выронить ни слова, а сконфужено повел плечами и вопросительно посмотрел на маму.
– Да! – развела она руками и снова повторила: – Да…
– Андрей, – улыбнулся я, не понимая, что происходит.
– А я – Иван Александрович! – сказал в седые усы старичок. – Родной брат твоего деда Николая.
– Сколько живу, никогда не знал о вашем существовании, – признался я.
– Это не удивительно. Я и сам о вас мало, что знал… Так уж получилось, прости. Только ты вот, что, Андрюш, на родню свою по отцовской линии не серчай, мы сами промеж собой, как собаки всю жизнь жили. Ты вот и деда своего не видал ни разу! А все потому, что бабка твоя в разводе с ним была, папку твоего еще десятилетнем пацаном на Украину увезла с собой, они и не общались почти. И так бывает, внучек, уж ты прости нам всем эту породу собачью.
Долго в тот день Иван Александрович рассказывал мне о моих корнях, о деде, который прошагал фронтовой дорогой до Берлина и вернулся в отчий дом героем, о том, как мой отец со своим братом по детской глупости и непониманию кидали в колодец дедовы медали, и тот гонял их по всему двору с ремнем, и о том, с какими синими отметинами от бляхи ходили папа с Петром в школу. Много было горького в рассказах Ивана Александровича, даже смешные истории из его уст звучали горько и тоскливо. Я видел, как больно было его старческой памяти уже по одним только слезам, застывшим в глазах, по дрожащим тонко очерченным синеватым губам, в которые упирались глубокие строгие борозды прожитых лет. Он передал нам с мамой десяток черно-белых старых фотокарточек, треугольные фронтовые письма, дедушкин портрет, боевые награды и очень истрепанную записную книжку, примерно в три сантиметра толщиной.
– Эти вещи по праву принадлежат твоему отцу, Андрюша, и только ему. Но так как и папка твой помер, то принимай ты. Береги их – это единственное, что у меня осталось в память о твоем дедушке.
Я бережно, с трепетом взял в руки память, горячую, бьющуюся, словно живое сердце. Только на следующий день, вернувшись снова со школы, я решился узнать содержимое записной книжки: на желтых, покрывающихся плесенью, листах лежала целая жизнь, такая долгая-долгая, длинною всего в два года… Помню, как горько мне было от того, что дневник обрывался строчкой: «Дальше все записи утеряны», и я не мог узнать, чем же закончилась опаленная войной дорога, которой шел мой дед. Сейчас у меня самого уже взрослые дети, они тоже читали неоконченный фронтовой дневник, но по-своему, не так, как я, переживали все описанное в нем. А я до сих пор со смешанными чувствами снова и снова перечитываю эту «жизнь», в которой почти все места знаю наизусть, и так же, как в тот день, когда принял из рук Ивана Александровича горячую доблестную память, не могу сдержать слёз.      

«1943 г.
22 апреля 1943 года пришла повестка в райвоенкомат. Я в это время работал в двенадцати километрах от дома. Как раз 22 апреля я окончил работу и к 12-00 прибыл домой. Но, что же…. В доме у меня суета: мать со слезами вертится возле печи, готовит хлеб, жарит мясо и все прочее. Сестра Надя роется в сундуке, складывает в сумку белье, полотенце и другое, что нужно будет мне в походе. Что это такое? Сестра ответила, что к двум часам я должен явиться в военкомат и быть готовым.
Это хорошо, Родину пойду защищать! Я сейчас же искупался, переоделся и к двум часам распростился с матерью и самой старшей сестрой Марусей. С Надей шли 16 километров до военкомата, и только к восьми вечера мы явился туда. Сколько народу! Несколько сот человек стояли на площади: матеря, плача, провожали своих сыновей, малые дети визжали. От ужаса поднимаются волосы! Сестра шла со мной рядом.
– Где твои друзья? – спросил кто-то.
– Теперь мои друзья – вы! – ответил я.
– Ну, а где твои станичники?..
– Николай! Николай! – слышу, кричит кто-то справа.
Я обернулся. Вижу, стоят Иван Остапенко, Гарьковенко, Опришко и другие старые друзья.
– Здоров, хлопцы, здоров, здоров! – сказал я, подавая руку Остапенко.
Вещи сложил к ним на кучу, сел и закуриваю. Иван сказал, что еще не прошел комиссию, только завтра в восемь часов утра, и я предложил сходить напоследок в кино. Возле вещей остался Опришко. К двенадцати ночи мы вернулись и легли спать. На следующий день, пройдя комиссию, мы сообщили матерям, что приняты в ФККА и завтра направимся на Краснодар через Саратовскую. 24 апреля рано утром тронулись в путь, со мной шла Надя, провожая меня. В Саратовской нас встретили матеря, принесли яиц, мед, молока, крупы и проводили нас еще 11 километров.
За сутки мы прошли 63 километра. Отдыхали на площади станицы Пашковской, затем тронулись в путь. Эшелон был уже готов. Товарные вагоны были открыты, и началась погрузка. Нас поспешили вывезти из Краснодара, так как опасались авиации противника, и к обеду мы были уже на колесах. Раздался свисток паровоза и тысячи женских голосов завизжали: «Прощай, сынок! Пиши письма!» Только возле нашего вагона никого не было, мы оставили далеко позади своих родных. Раздаются песни, рассказы и воспоминания прошлых вечеров. 27 апреля я расстался с Остапенко в солдатской, и очень от этого страдал, потому что в эшелоне ехало много урок, которые били других и старались стащить сумки с продуктами. Наконец-то 29 апреля доехали до Маздока, где и высадились.
Плохо жилось в запасном, голодали, мерзли. Приходилось желуди на костре печь. На второе мая пришли пять машин с хлебом и селедкой, я попал на работу. Стащил три булки хлеба и килограмм восемь селедки. Только пятого мая нам впервые дали хлеба и баланды из овса! Но она оказалась такой вкусной! Вкуснее, чем жареная картошка с салом! В тот день я съел 600 грамм хлеба за раз. Восьмого мая приехали так называемые «покупатели», нас распределили кого куда, я попал в кавалерию, и десятого числа мы выехали в Ставрополь, куда добрались через пять дней и где нас одели и принялись учить военному делу. Я часто убегал в город, знал, что будут ругать. Десятого июня я принял присягу, но, не желая учиться, добровольно пошел на фронт. 12 июня я на колесах попал в 339 ростовскую стрелковую дивизию, комдив был полковник Кулаков. 1137 полк, 7 рота, командир старший лейтенант Прахов. Здесь я познакомился с Мальком Алексеем Матвеевичем
25 июня нас с Плеховым посылают в разведку. Я пошел. Уже рассвело. Вдруг ракета! Плехов крикнул: «Ложись!» и не успели мы лечь, как тысячи пуль просвистели над головами! Плехов начал меня учить, что надо в этих случаях делать, я выслушал, и мы двинулись дальше. Вдруг впереди услышали разговор, мы поняли, что это немцы и притаились, затем Плехов взвел автомат и дал очередь. Двое немцев упали, мы подползли к ним, достали у фрицев финку и пистолет, еще сняли сапоги. Мы вернулись назад, доложили о ситуации и вольно. Первого июля мы шли на другой участок, в долину смерти.  Я слышал, что оттуда живым не вернешься, от задания аж мороз по коже – мы шли на подкрепление. Впереди треск пулеметов, винтовок, взрыв гранат…шел бой.
Мы расположились возле штабполка кто где, мы с Мальковым заползли под подбитый танк, совсем близко рванул снаряд; ракета за ракетой, воздух наполнен пороховым газом. Мне страшно, я даже не шевелюсь. Но звучит команда двигаться вперед и мы поднялись. Метров через триста мы увидели группу людей – это были раненые. Только мы спустились, в долину – троих убило, одного ранило в грудь. У меня волосы на голове поднялись, ноги подкосились! Пройдя долину, мы заняли оборону, окопались. Настал рассвет. Задача нам была ясна: на правом фланге врага, занять его траншею. В 7-30 красная ракета – сигнал – мы пошли. Слева разворачивался сильный бой.
Я вместе с командиром взвода и пулеметчиком не смогли добраться до горелых планок метров пятьдесят, залегли в воронке, но командир приказал пулеметчику продвинуться вперед еще на тридцать метров и засесть в окопе, тот выполнил приказ, короткими очередями вел огонь по танку. Только вскочили в окоп, по нам ударила длинная пулеметная очередь. Пулеметчик Тарабрин был убит!
Вдруг подполз к нам посыльный и доложил, что противник с правого фланга численностью до полка контратаковал передний край, отбросил наши роты… На этой сопке остался наш взвод. Мы ждали час. Все стихло, изредка была слышна перестрелка. Мы пошли обратно, и я лег за пулемет, вел огонь по щелям танка. Вдруг снайперская меткая пуля ударила в затвор пулемета и тот отказал. Из-за танка показалась каска. У убитого пулеметчика я отцепил сумку с гранатами и решил отходить. Но было поздно! Немцы, в количестве семи человек, блестя оружием на солнце, были в пятнадцати метрах от меня! Мне стало страшно, я растерялся на мгновение, но потом рука механически выдернула из-за пояса гранату и бросила в немцев, потом вторую, третью и так шесть штук подряд. Выскочил я из окопа, пробежал еще пятьдесят метров, упал в воронку и не мог больше идти, мне хотелось очень пить, солнце пекло невыносимо, пот лил как из ведра. Так я пролежал там полчаса и двинулся дальше, мне нужно было найти взвод. Слева выстрелил снайпер, и пуля разорвалась почти рядом, на пальце проявилась кровь, задело осколком, вторая пуля пробила сумку гранатную, уже пустую. Я приподнялся и за несколько прыжков очутился в той ячейке, из которой мы наступали…. Вдруг меня кто-то позвал, смотрю – Мальков машет рукой, я к нему. Из взвода осталось 14 человек. Я набил диск патронами, набрал полную сумку и карман. Теперь можно воевать!
– Вот, что, братцы! – сказал лейтенант. – Нам отходить нельзя! Мы окружены, держаться будем! Драться до последнего патрона, а их тут много! Ну, хлопцы, в оборону!
Все разошлись по указанным местам, а после, мы с лейтенантом пошли проверить оборону. Фронт заняли маленький, сто метров. Наступал вечер. К ужину были консервы и хлеб. Не успели мы поужинать, как с правого фланга раздалась длинная очередь, взрыв гранат… Немцы пошли в атаку. С левого фланга прибегает боец и говорит, что немцы идут в три десятка! Лейтенант приказал подпустить поближе и, забрав меня с собой, ринулся туда. Придя на левый фланг, лейтенант пристально смотрел вдаль, а немцы были все ближе…
– Хорошо, идите… Огонь! – закричал лейтенант, и пулемет загрохотал. Немцы залегли, но потом снова перебежками двинулись вперед. – Бей по правому флангу! Огонь!
Немцы растерялись и бросились обратно. Вторая атака была отбита. Наступала ночь. Но спать не пришлось, по очереди чистили оружие и готовились к новым атакам. Пользуясь тишиной, мы старались как можно лучше укрепиться, окапывались, запасались патронами и гранатами. Через короткое время немцы опять пошли на нас, мы быстро вылезли из блиндажа и заняли свои места.
– Биться до последнего патрона и живым в плен не попасть! – скомандовал лейтенант.
Немцы двигались пьяные, звеня оружием. Вот идет рыжий немец с тремя орденами на груди. Они идут волной. В ста метрах от них мы дали огонь, те залегли на мгновение, а потом с криками кинулись на нас. Пулеметы работают безотказно, только успевай снабжать магазины и ленты.
Вдруг станковый пулемет смолк, пулеметчик убит. На смену подбежал лейтенант, но пулемет снова смолк, навсегда. Разрывная пуля ударила в коробку замка. Дело доходит до прикладов. Трохачев ранен в плечо. Нас осталось десять человек. Немцы торжествуют, что нас мало осталось и уже ворвались к нам в траншею, как справа загремело «Ура!». Это наш батальон бросился в атаку на врага.
***
Подготовка к наступлению.
1 сентября 1943 года нас сняли с обороны в станицу Крымскую на Кубани. На каждый взвод дали автомашину Зис-3, на кабине которой был встроен станковый пулемет. Восемь километров нас тренировали и учили, как действовать в поле, в лесу. Все занятия проходили практически и длились до 14 сентября, в тот день мы начали готовиться к маршу. В два часа ночи 17 сентября взмыла в небо красная ракета, и мы все заняли места в машинах, а через полчаса были уже на месте боя. Когда вернулись на бывшую нашу оборону, увидели убитых бойцов наших и немецких солдат. Не было и места на земле неизрытого, всюду разбросано оружие, боеприпасы, одеяла и плащ-палатки. Мы навели порядок, убитых снесли в братские могилы. Поехали дальше.
С оврага поднимаемся на сопку, вокруг виноград, по дороге срываем его. Вот и Молдовановка, все утопает в садах и виноградниках. Немцы были через лощину в 2,5 километрах. Мы замаскировали машины и сами укрылись в подвалах в щелях домов. Перед нами стояла задача взять населенный пункт и преследовать немцев. Мы с Мальком держались рядом. Пообедав и немного отдохнув, наш взвод двинулся с левого фланга по-над ручьем, шли быстро и осторожно. Вскоре мы увидели на другой стороне реки убитую корову. Она была ободрана и еще теплая, значит, немцы недавно были здесь. Мы выставили дозор вокруг по два человека.
– Ну, хлопцы, – сказала лейтенант. – Вон, дома видите? Нам туда добраться надо и оттуда обстрелять овраг, по которому движется обоз и отступающая немецкая пехота. Там, очевидно, есть склад. Вот бы водочки с пол-литра, тоску разогнать. Ну, как, возьмем деревню?
– Возьмем, – все ответили в полголоса.
Мы подготовились, оставили все, что могло нам мешать или выдать нас. Вдруг послышался свист – это был сигнал опасности. Затрещал автомат и все стихло. Через три минуты мы увидели идущего человека в немецкой форме, с поднятыми вверх руками.
– Немец? – спросил лейтенант.
Тот молчит.
– Немец? – усилил голос лейтенант. – Дойчь ? – указал лейтенант на человека.
– Я, я, – сказал тот и замолк.
– Да, что же с ним делать? С собой вести большая морока, в штаб – сутки теряем. Что ли застрелить придется?
– Найн, найн, нихт капут.
Лейтенант оторопел, когда человек упал ему в ноги. Он что-то бормотал по-немецки, но мы понимали, что он просит жизни.
– Стойте, ребята, откуда он знает, что мы хотим его убить?
– Да погодите, вы, – раздался чей – то голос из толпы.
Паренек, пробираясь, подходит к немцу и хватает его за грудь.
– А ну, говори, продажная шкура, куда немец ушел?
Тот молчит.
– Ах ты… – крикнул наш боец и ударил противника в лицо так, что у того пошла кровь. – Вот, смотрите, сколько он крови попил с наших матерей, жен!
– Так это же не немец, это – власовец!- сказал один старичок.
Лейтенант подошел к пленнику:
– Почему ты здесь, где немцы?
– Да я хотел к своим перейти. А скрыл, что русский, чтоб не убили.
И не окончил он речи, как его перебил один молодой боец, как изменника Родины, длинной очередью от головы до ног.
– Пойдемте скорее, надо торопиться, пока враг не опомнился.
Мы зашагали. Решили идти полем с подсолнухами, а там по винограднику. Танки наготове. 300 метров ползли потом до сада – это начиналась деревня. Вокруг ни души, дома горят, все разбито, валяется гражданское барахло.
– Товарищ лейтенант, вон, возле сарая!
Возле сарая шла группа немцев и вела корову. Мы ждем…ждем…
– Огонь!
И полетели гранаты и сотни пуль в противника. Почти никто из них не выжил. Мы торопились занять деревню, позиции.
– Вперед! – крикнул лейтенант. – Ура!
Мы с криками бросились вперед. В первых домах немцев не оказалось, а в глубине деревни они нас не ожидали. Они кинулись к оврагу, но там их стерегли наши автоматчики, а по сопке справа шли наши танки и пехота в лоб. Еще не успел затихнуть бой, как Малько несет флягу спирта. Мы, недолго думая, заскочили в дом, взяли стакан и по 200 грамм стукнули, и дело пошло веселей. Остальное раздали ребятам.
Вскоре мы пошли на юго-запад к оврагу, где был немецкий обоз. Немцы были в панике и бросились бежать в лес, оставив даже оружие. Здесь мы нашли всего вдоволь: водки, хлеба, сало, колбасы, масла. Немного взяв с собой, мы двинусь дальше, но в лесу немцы прочно засели, и мы вернулись в деревню, потеряв 6 человек.
Прошло несколько дней. Немцы, при многочисленной пехоте и поддержки танков, самолетов и артиллерии, переходили в контратаку. Мы двинулись на Ворониковку. Нашему батальону выпала задача проникнуть в тыл врага и не дать возможности им отойти с техникой. Когда смеркалось, двинулись по оврагу, заросшим кустарником. По бокам и сзади стояли дозоры, с нами была пушка 76 мм. Шли 3 километра, все тихо и спокойно, будто нет войны. Только справа большое зарево – немцы, не надеясь удержаться, жгли дома, сено. Справа от реки – дорога, а правее от нее подъем и через 100 метров лес. Мы расположились отдохнуть, настолько было тяжело идти. Сидим, накрывшись плащ-палатками, покуриваем. Офицеры совещаются. Вскоре разведка пошла вперед, а через 10 метров колона, в голове которой шла наша рота, двинулась вперед. Вдруг услышали шум.
– Хлопцы, вы слышите, что-то железом звенит?
– Слышим, – тихонько ответили мы.
По коже ходил мороз. Каждый шаг делался с трудом и неохотой. Внезапно тысячи разрывных пуль полетели над головами нашими. Мы с Мальком бросились в речку и по шею в воде стоим, держа вверх оружие. Началась паника, кто кинулся в лес, кто наткнулся на проволочные заграждения и рвался на минах. Командование разбежалось и батальон драпал кто куда. Я хотел тоже бежать, но Малько говорит:
– Стой! Ты еще не был в такой ситуации, все время немец бить не будет, как перестанет, мы спокойно уйдем, только держи автомат наготове.
Мы вышли на берег и сели под кручей все мокрые.
– А, что если немцы сюда подойдут? – спросил я.
– Будем отстреливаться, – ответил Малько.
Все стихло. Мы поползли по дороге обратно в деревню. Ночь была лунная. Мы увидели солдата, он не пытался встать, был ранен. Мы перевязали ему ногу и руку и 15 километров тащили до санвзвода, куда мы его и сдали. Когда возвращались обратно, к нам присоединились еще пять человек. Было решено через сопку перейти, но мы взяли левее и попали не на ту местность, а в немецкую оборону. Враги готовились к атаке. Мы поспешили назад доложить командиру о ситуации. Уже рассвело, когда нас построили. Насчиталось семьдесят человек. Мы двинулись на ту сопку, где была немецкая оборона. Каждый куст был для нас угрозой. Неожиданно загремели пулеметы, левый фланг принял бой. Мы уже заметили вражеские окопы, а бой разгорался все сильнее. Мы атаковали, началось преследование, потому что немцы кинулись бежать. К заходу солнца подошли наши танки, артиллерия, и мы закрепили позиции…
Мы не ели несколько суток, но все молчали. Сидели в окопах и ждали сигнал, не знали рядом немцы или нет, разведка доложила, что поблизости все чисто, но мы были наготове, смотрели на часы, молчали и ждали, ждали… Вдруг тревога, все поднялись, схватили оружие и смотрим вперед на сопку. С сопки шла группа людей и повозка, а метрах в ста от повозки два автоматчика.
– Никому ни с места, – сказал комбат. – Выставить станковый пулемет на опушку и огонь открывать по команде!
Я сидел рядом с командиром.
– Товарищ майор! – вдруг радостно закричал Мальков. – Ведь это старшина 8-ой роты на верблюде едет и батальонная кухня!
Все дружно засмеялись и побежали навстречу. Через десять минут в нашем лесу уже обедали: водка, колбаса, консервы, хлеба вволю. Мы узнали, что немцы отошли на 15 километров, и решили немедленно добраться до ближайшей деревни, связаться с полком и отдохнуть. К вечеру мы спали кто – где и так крепко, что даже не встали поужинать. На утро мы сытно позавтракали и принялись чистить оружие, к 12 часам готовились к бою…
Идем колонной, нас перегоняют танки, а на встречу едут санитарные машины – везут раненых. Шли очень быстро, солнце пекло невероятно. Через 8 километров мы остановились и замаскировали машины, пушки. Немцы засели плотно в населенном пункте в 3 километрах от нас. Короткими перебежками нам удалось незаметно преодолеть поле, а дальше прямо в сад первого дома тянулась узкая полоса кустарника, по которой мы добрались до носа противника. Мы увидели пушку немцев, к которой то и дело подвозят снаряды. Мы решили атаковать, так как нас накопилось 2 взвода, командир роты не знаем где. Установили на фланге станковый пулемет, ручные выдвинули вперед, ПТР к бою.
– УРА!
Немец не думал, что у носа мы откроем сильный огонь. На ходу стреляя, добежав до сада, увидели, как в панике несколько немцев, бросив оружие, побежали вниз. Мы развернули пушку и принялись бить по ним, но пока возились, не заметили, как на сопке враг направил огонь на нас. Мы бросились бежать по левой окраине деревни по полю, но добежав до скирд сена, не успели спрятаться – сено вспыхнуло от немецких снарядов. Я побежал в сторону и несколько товарищей со мной, чтобы укрыться, командир взвода за нами, но не успел он залечь, как разорвался снаряд рядом с ним и осколок ранил щеку. Мы оказали ему помощь и просили оставить поле боя, но он упорно продолжал руководить боем. Немцы пытались восстановить утерянный рубеж, но безрезультатно. Как только все стихло, командир взвода посылает меня к командиру роты с донесением. Я понятия не имел где его искать, но задание выполнить должен. Побежал к лесу, где встретил группу бойцов наших, немного передохнув, двинулся дальше. Неожиданно меня кто-то окликнул, я обернулся и увидел солдат, среди которых был комроты. Я немедленно доложил обстановку.
– Ну, хорошо, пошли быстро, – скомандовал тот.
Не дойдя двухсот метров до расположения роты, командир остановился у маленького блиндажа и достал карту, пристально на нее смотрел, потом сложил и подзывает меня:
– Вот, что, быстро беги к командиру взвода и доложи, что необходимо перебрасываться на окраину деревни, вон до тех домиков, – он указал рукой на ближайшие дома.
Снаряды рвутся повсюду, на каждом шагу угрожает смерть, но думать об этом было недопустимо. Добежал до места – весь взвод разбросан по кустам. Вижу комвзвода, он весь в земле, одна голова торчит, засыпало да еще и контузило. Я схватил малую лопату и принялся откапывать.
– А где лейтенант? – спросил я.
– Наверное, убит. Вон рядом.
Я взглянул в окоп и действительно – убит. Но его узнать было нельзя, череп снят, рука по локоть оторвана, все тело побито осколками, оказалось, мина влетела прямо в окоп…
Мы начали передвигаться в указанное место. Дождевые тучи нависли над головой, и солнца не было видно. Сильно похолодало, а шинелей не было, мы все побросали. Так до полуночи бродили по окраине деревни, никто не спал. К двум часам ночи мы двинулись снова в путь, который лежал через леса и овраги, брели по воде. К утру были на месте, нас ждал жаркий бой. Первый и третий взводы пошли в наступление, а мы остались в резерве. Но вскоре бойцы панически вернулись обратно, немец дрался отчаянно. К нам присоединились еще 20 автоматчиков, и командир роты решил начать наступление. Только высунулись с опушки леса, как десятки вражеских мин разорвались рядом с нами, в результате чего погибли несколько человек. Но мы по-пластунски ползли вперед, а потом засели в маленькой равнине старой полевой дороги и не вели бой, пока это было бесполезно, мы потеряли многих товарищей тогда.
– Ну, здесь нам, наверное, и гнить придется? – задал я вопрос Мальку.
– Ну нет, Николай, мы их тут гнить заставим.
– Эй, братцы, земляков нет ли у вас с Кубани? – донеслись голоса до нас со стороны противника.
– Что такое? – спросил я
– Да это ж наши братья по крови и враги по оружию, – ответил Малько.
– Павловского района есть кто? – снова заорал тот же голос.
– Есть! – крикнул Малько.
– А ты Деревянкина знаешь? Работника райкома.
– О, это же Деревянкин – мой друг! Его все знают в районе. Его немцы повесил за то, что убил двоих солдат и одного офицера, и взорвал склад. Умный был партизан. Вот это здорово, кто ж это там такой, а? – спросил Малько.
Дальше наш разговор оборвало шипение мин и снарядов. Мы пригнули головы к земле. 30 минут шла подготовка к атаке и с криками «Ура!» мы бросились к траншее противника. Враг в панике бросился бежать. Все в кубанке – это были казаки-власовцы. Около сотни казаков осталось на месте. Оборона была сорвана и мы пошли преследовать противника до утра. Ночью нам дали пополнение в полк. Азербайджанцев и одного узбека, с которыми выполнять задачу нелегко. Район, в котором оборонялся противник, был сильно укреплен. Пехота пошла по чистому полю. Немцы, видя, что грядет туча наших бойцов, открыли сильный артиллерийский огонь, но мы продолжали упорно идти вперед. В долгу не остались, даже «Катюши» приняли участие. Началась пулеметная стрельба, винтовочная и автоматная. Позади нас неожиданно появилась пушка 76 м/м, прямой наводкой уничтожила огневые точки противника. Стрельба была такая сильная, мы не надеялись выжить и увидеть родных. По нашей пушке немец сколько ни бил, пытаясь ее уничтожить, но она не замолкала и била по врагу! Мы добрались до горы, ползем по-пластунски. Но еще где-то страшнее пушки засел снайпер и выводил из строя одного за другим наших бойцов. Но мы упорно и быстрее продвигались вперед. Вот на солнце блестят немецкие каски. Сотни наших пуль заставили замолчать врага и обратиться в бегство. Мы сближаемся с основной немецкой линией обороны, бой усилился. Мы с Малько добрались до воронки и решили на минуту приостановиться, осталось полмагазина патрон.
– Хорошо сидеть в воронке, но там товарищи, – сказал Малько. – Бей гада, бей, Николай! – крикнул в ярости тот и дал несколько длинных очередей.
Немцы не выдержали нашего натиска и бросились бежать, кто-то, подняв руки вверх, сдавался, но наш боец не брал ни одного пленного. Оказалось, тут тоже были власовцы. Поднявшись во весь рост с криками «Ура!», мы настигли врага и всех расстреливали без разбора. Мало кто из власовцев добрался через лощину на другую сопку, которая также сильно укреплена. До нее было 3 километра. С большими потерями мы двинулись на следующий рубеж, спускаясь по склону. Но далеко мы не прошли – немцы открыли сильный огонь, укрепив свои позиции, и нам пришлось залечь. Командир роты дал команду броском вперед к подсолнухам, которые в 300 метрах от нас. Но в подсолнухах были остатки власовцев, которые заметив нас, кинулись бежать к ручью, но нам было не до них, пули свистели отчаянно, мы еле добрались до воронки от бомбы. Нас залегло в ней 7 человек. Один пулеметчик – узбек и один ручной пулемет. Узбек совершенно не владел оружием и возился минут пять с ним. Я быстро выхватил пулемет у него, заложил диск, нажал спусковой крючок, потом увеличил прицел и дал снова. В воронке появился комроты и сказал:
– Правильно, бей их, бей, товарищ Савченко!
Я, не отрываясь от пулемета, продолжал стрелять.
И только когда некоторым немцам удалось добраться до кювета и скрыться с поля зрения, я сказал:
– Ну вот и все…
– Нет, еще не все, – перебил комроты и с криками – Батальон, встать, вперед! – выскочил первым из воронки.
Мы последовали за ним и, преодолев ручей, побежали на сопку. Враг открыл артиллерийский огонь. Все залегли кроме нас семерых, мы двинулись дальше и настигли немцев, которых уничтожили, а двоих взяли в плен. Когда подошла наша пехота мы с криками «Славяне, вперед!» бросились к цели. По сопке двигалось несколько танков. Конечно, нам стало веселей. После маленькой перестрелки, танки гусеницами переехали остальных немцев. Мы завладели сопкой! Основные силы противника отошли на 26 километров. А мы остановились до утра в ближайшей деревушке, отдохнули и на рассвете выстроились в походные колоны…
***
Жарко. Солнце жжет с такой силой, что нельзя взяться за железо. Воды поблизости не было. Мы получили задание наступать из камышей. Я двигался медленно, болели ноги, и комвзвода отправляет меня к старшине, чтоб я шел около него сзади роты. С нами шла санинструктор Надя. Неожиданно рядом с нами взорвался снаряд. Я оторопел, меня оглушило, и я ничего не мог понять. Две минуты просто лежал на земле, когда рассеялся дым, я кинулся к Наде. Она не двигалась. Я приподнял ее голову, из нее текла кровь.
– Старшина, скорее сюда, Надю ранило!
Старшину отбросило на 10 метров назад, но он быстро подбежал с сумкой бинтов и мы оказали Наде помощь. Когда она немного пришла в себя, то промолвила еле слышно:
– Старшиночка, помоги, больно сильно.
– Ну, Савченко, бери её сумки, а я в санчасть Надю отнесу, – скомандовал старшина.
– Коля, ну, прощай, – сказала Надя. – Может, не встретимся…
Она протянула мне свою закаленную руку. Надя была маленького роста, черноглазая, хорошего телосложения. Много она с поля боя вынесла раненных бойцов. Крепко пожав ее руку, я удалился за ротой, не чувствуя боли в ногах. Пробираясь по протоптанной товарищами дорогой, услышал шум. Притаился, подготовил гранату и автомат. Жду… вот мелькнула одна фигура, другая. Немцы! Они были в 15 метрах от меня. Я выдернул кольцо и сделал замах. Прогремел взрыв. Все стихло. Я убил врага, их было двое. Я снял с одного бельгийский пистолет и двинулся дальше. Но следы уходили вправо и влево. Куда идти? Вскоре услышал разговор – это наши. Я двинулся к ним. Взвод сидел кругом, в середине – власовец. Его допрашивал командир. Но тот нахально врал, а через 30 минут пыток был застрелен. Мы принялись рыть колодец, пить хотелось невыносимо, но через два часа работ пришлось оставить место, чтобы найти остальные два взвода, который разбрелся кто куда. Но все безрезультатно. К тому же немцы заняли полосу у ручья и решили нас измором взять. Мы прятались до утра в камышах, но долго так продолжаться не могло. Мы приготовились к бою. Вперед пошла разведка из 9 человек, в том числе и я. До ручья было 300 метров, шли осторожно, вооружившись гранатами. Направляющий вдруг остановился и дал знак «ложись». Мы потихоньку присели. Камыш сильно шумел, кто-то вел лошадь. Двое наших бойцов двинулись за ним, но вскоре вернулись.
– Да там человек 25 немцев! Гремят котелками, значит завтракают. Ну мы их накормим.
Мельник вызвал Пелиха и написал донесение командиру, что мы завяжем бой, а рота подойдет на подмогу. Каждый думал, что может случиться через пять минут. Мы переползли через тропку и тихонько подкрались с фланга к речке. Мельник поднял гранату над головой и с криками «А ну, хлопцы, возьмем воду!» метнул ее прямо в кучу врагов. Вслед за его гранатой полетели и наши. Но оказалось, что немцев было намного больше, не только эта группа. Они подошли плотным кольцом все ближе к нам. Мы засели во вражеских окопах, и целый час бились с неравными силами. Патроны были уже на исходе. Нам пришлось хватать оружие у убитых немцев. Когда выползали из окопов, потеряли троих человек, а двое были ранены.
– Ну, что, Малько, – спросил я. – Оставим по патрону для себя?
Мы нашли диск полный патрон и разделили с Малько. Но силы были на исходе. «Вот и мне конец пришел» – подумал я. Но, увы! Я услышал крики «Вперед! Ура!» Это подоспела наша рота, а немцы кинулись в бегство, но мы их по одному уничтожили. Мы вылезли из окопа, стоим не можем ни слова вымолвить. Малько кинулся целовать первого попавшегося, я – тоже. Мельник подошел к командиру роты, доложил, что задание выполнено и тут же потерял сознание от боли. Мы похоронили товарищей, раненных отправили в госпиталь.
– Нам нужны патроны, – сказал Малько, показывая свои четыре диска абсолютно пустые.
Теперь мы пьем холодную чистую воду, жажда к которой мучила нас целые сутки. До самого вечера почти мы окапывались, и командир роты ходил чумной. Дозоры были выставлены повсюду на сто с лишним метров.
Тихо и спокойно. Собираем у убитых немцев винтовки, патроны, гранаты. Наступила ночь. К нам никто из посыльных не пришел. И нам кажется, что мы одиноки и о нас никто не беспокоится из высшего командования. Вот уже совсем стало темно. Изредка, то слева, то справа вспыхнет ракета или раздастся короткая очередь. Сидим мы с Малько в одном окопе, покуриваем, но кто-то подбежал и сказал: «Приготовиться». Мы сразу поняли, в чем дело и поднялись. Нам надо продержаться до утра, а там – подмога будет. Не прошло и полчаса, как наш «Максим» «заговорил».
– Вот они, – крикнул Малько и дал очередь.
Я тоже увидел черные фигуры и начал стрелять. Немцы вели яростный огонь, но бесполезно. Потом так разошлись, что мы не смогли поднять головы. Вот враги подползают все ближе, скоро ворвутся к нам в окопы, но мы устояли, немцы не выдержали потерь и отступили.
Еще солнце не успело подняться из-за горизонта, по роте прошла радостная весть – прибыл батальон, кухня, подвезли боеприпасы. Завтрак прошел с большим аппетитом. Батальон принял оборону, а мы спокойно уснули. А с наступлением рассвета мы оставили свои места, и пошли вперед за врагом к противотанковому рву. Перед ним было чистое поле, и подползти в открытую никак нельзя, плюс к этому проволочные заграждения. Но командир полка приказал, во что бы то ни стало, идти вперед. Уже подошли совсем близко к заграждению, но у каждого сердце чувствовало, что немец вот-вот откроет огонь. Мы отправили посыльного с сообщением, что без сапера двигаться нельзя, но тот вскоре вернулся. Комбат приказал идти дальше. Мы открыли сильный огонь из всех видов оружия, но враг был силен. Нам пришлось повернуть обратно.
***
1 октября 1943 года после ужина старшина по разрешению комроты взял меня с собой, чтобы утром принести завтрак. Когда я уходил, то не знал, что происходит позади нас. Стоят пушки, танки, «Катюши», замаскированные в камышах. Можно было догадаться, что скоро грянет гром. Придя в хозчасть, я расположился спать у окопчика. Но не успел уснуть, как все загрохотало. Это начиналась артподготовка. С любопытством наблюдая за разрывами на немецкой обороне, я не заметил, как меня звал старшина. Танки вышли из своих укрытий и, лязгая своими гусеницами, уверено шли вперед.
Утром нам не пришлось нести завтрак, рота ушла раньше, а мы направились вслед, но пройдя 6 километров, не встретили ни одного солдата из полка. И кого не спрашивали, где 1137 полк, никто не знал и не слышал. Мы решили идти на Старо-Титоровку. В ней стоял немецкий эшелон. Мы зашли в один вагон, другой – всюду битая посуда, пьяные Иваны шарахаются. Мы выкатили одну бочку водки, схватили колбасу, хлеб. Выпили, сидим и думаем: куда идти дальше. Вдруг откуда ни возьмись Пелих подходит. Он-то и подсказал, что рота влево в трех километров отсюда. Мы двинулись и бочку с собой покатили. Придя на место, оказались в окружении друзей, протягивающих с веселостью каждый свою кружку. Все выпили и помянули павших друзей. А позже пришел приказ присоединиться к морской пехоте. Время было 12 часов когда мы выступили. Прошли 4 километра и встретили группу немцев, с которой быстро расправились. Немцы старались удержаться, чтобы с Тамани в Крым отправить войска, но усилили натиск. Вдруг меня ударило что-то в голову и грудь. Я упал, кровь лилась сильно, но ранение было легкое. Товарищи сразу перевязали мне раны.
В 14 часов 02 октября 1943 года я расстался с друзьями, с которыми я первый раз вступил в бой и набирался опыта для дальнейших боев. Но уходя, я нашел себе напарника, тоже раненного, с ним мы попали в 46 гвардейский медсанбат. Так закончилась моя первая стадия фронтовой жизни.
После того, как я вышел из госпиталя, мне удалось побывать дома и встретиться с отцом, который приехал в отпуск с фронта. Охота сильная была на фронт, но все бесполезно. Суворов говорил: «Больше пота в тылу, меньше крови на фронте», но мне не хватало выдержки и дисциплины. 01 января 1944 года я попадаю в Баку в 29-ю окружную снайперскую школу. Начались занятия. Но сначала учиться не хотелось, и первые месяцы были для меня трудными. Хотя учился я на «отлично». Командир отделения Знаков вел не раз со мной беседу:
– Брось, Савченко, ругаться с младшим командиром! Что прикажут – выполни молча.
В конце концов, я понял и решил сдерживать себя. После двух с половиной месяцев я был отличным курсантом, стал получать благодарности. С Пономаренко у нас завязалась борьба за первенство во взводе. Жизнь пошла совсем другая, кормили хорошо. Мы ходили работать на пристань, разгружали сахар, консервы. Иногда сахар стащим – и есть немного денег. Наступил май. Пошли разговоры, что скоро на фронт. Уже мечтаю, как с друзьями буду воевать. Первые мои друзья тут были Петрушенко, Горошкин, Васильев, Ольховой и другие. Начальник вызвал нас к себе и объявил, что если будем хорошо учиться, то на фронт не поедим. Многие взялись за учебу, а я нарочно начал хулиганить, не мог больше оставаться в тылу. Я влился в группу с плохой дисциплиной. В конце июня мы выехали из Баку. Нас отправили в Днепропетровск. Тут меня тяготило все, ничего интересного в жизни не происходило, кроме того, на 10 суток на «губу» попал…
01 сентября нам выдали новую одежду и отправили на станцию. Эшелон был готов. Около 6 тысяч солдат были готовы к посадке. Все по вагонам, раздался марш духового оркестра, запыхтел паровоз, и эшелон плавно тронулся на запад.
Прибыли в восьмой западный артиллерийский полк. 13 сентября к вечеру выяснилось, что завтра едем на фронт. Радость была большая, для нас это честь! Еле дождались утра. Нам выдали сухой паек на двое суток. От бойцов других мы узнали, что попали в 12-ю минометную бригаду. Р.Г.К. Из школы снайперов нас было 8 человек, но попали мы в артиллерию. Ехали мы четверо суток, а на пятые вступили в бой. Меня и Евланова зачислили в разведку дивизиона.
***
Бой в Карпатах с 29 сентября по 22 ноября 1944 года.
Утро. Нигде не слышно ни единого выстрела. Мы с Евлановым сидим, чистим картошку на кухне. Нам не грозил артиллерийский обстрел, нас защищала водяная мельница. Вдруг несколько снарядов рванули совсем рядом, мы прижались к стене.
– Давай закурим, Иван? – предложил я и достал табакерку.
Закурив махорку, наслаждаемся дымом, и ждем, когда закончится обстрел. Ну, а когда все стихло, отправились дальше готовить обед. К нам подошли два человека, представились, сообщили, что сегодня мы пойдем с ними на Н.П. Подошел начальник разведки старший лейтенант Лаптев, протянул мне руку, я ответил. Мы долго беседовали.
– Ну, пойдем, Иван, – сказал я, накидывая шинель. – Сначала будет страшно, но привыкнем.
Шел маленький дождь, везде была грязь. Мы двинулись в путь. Пройдя 400 метров, повернули вправо и пошли по над сопкой, у подножья которой ручей шумел.
– Ну, вот, и пришли, – сказал Филатов, указывая на маленький блиндаж. Здесь сидел один сержант.
– Кто это? – спросил он.
– Да это новенькие. Двоих дали.
– Ну, будем знакомы, – протянул он руку.
Весь обед мы беседовали о жизни, вскоре Лаптев взял меня с собой.
– У меня оружия нет, – возмутился я.
– И не надо, там найдем, – сказал Лаптев.
Рядом был блиндаж зенитчиков и на входе лежал немецкий автомат. Я, не говоря ни слова, взял его и под полу. Когда мы прибыли на место, там уже было много разведчиков, которые рыли траншеи. Шел дождь, и большие комья земли отваливались от стенок траншей, в которой было столько воды, что в ботинках ноги сразу мокли. Не успели мы закурить, как старшего лейтенанта вызвали к телефону. Вернулся он злой.
– Будьте готовы, сейчас уходим на другое место.
– Ну его к такой-то матери! – выругался Погодин. – Только и знаем: с места на место переходим.
Мы собрали вещи, и пошли влево к сопке.
– Вот, Николай, поживи в этом бардаке, надо ни надо, гонят людей с места на место, – сказал Володька. – А завтра, вот, сволочи, на ту сопку пошлют.
Всю дорогу, пока шли, Володька рассказывал о себе, как воевал, а я брал в голову весь его рассказ.
Пройдя два километра, остановились у группы бойцов, это был первый батальон. Мы принялись рыть блиндаж.
– Выбирайте место получше, а то, вон, они уже два часа роют и ни черта не получается.
Мы с Володькой выбрали картофельное поле под самым обрывом. Сняли первый штык – хорошо, очень быстро, даже и десяти минут не прошло. Солнце уже садилось. Мы спешили до захода сделать перекрытия. Деревня была неподалеку и мы со старшим лейтенантом пошли за досками. Блиндаж вышел замечательный. До утра мы спали в тепле и уюте. А утром связистам и разведчикам было велено явиться на О.П. Пришлось оставить такой хороший блиндаж…
Как только отошли от переднего края, увидели убитых, раздавленных танками лошадей, кишки их были разбросаны повсюду, вонь стояла невыносимая. Убитых людей хоронили медленно, а потому они лежали почти по две недели распухшие. Вот дошли до церкви, в которой был штаб дивизиона. Стены церкви изуродованы, а народу там собралось больше, чем на святой праздник. Я присел в угол возле своего телефониста.
– Ну, как, привык к такой жизни? – спросил он меня. – Наверное, когда в школе был, на фронт тянуло? Страшно?
– Да нет, не очень страшно…
– Савченко, бери вещи и к майору, – сказал старший лейтенант.
– А где он?
– Да, вон, стоит.
– Разведчик Савченко прибыл! – отрапортовал я.
Тот усмехнулся:
– Новенький?
– Так точно!
– Поехали…
Сели на виллис и молча, поехали. Майор часто ругался матом, и при этом каждый раз рядом с машиной разрывалась граната. Машину качало из стороны в сторону. Остановились возле миномета. Майор сказал:
– А теперь иди обратно.
Я повернулся и побежал. В любой момент можно ожидать удара. Я добрался до церкви, и только захлопнул за собой дверь, как рванул снаряд рядом. И чья – то лошадь, заржав, сильно ударила копытами в стену. Потом еще и еще, казалось, стены рухнут. Когда все стихло, я подошел к своим разведчикам.
– Вот, поешь суп, хлеб.
Я попробовал суп, он был холодный и безвкусный. Потом дали сало. Я взял у связистов котелок с чаем и сильно подсластив, выпил с хлебом. Вскоре был приказ идти дальше и занимать ближайшую сопку. Задание мы выполнили, но не успели связисты установить свой аппарат, как совсем рядов разорвало снаряд. Я лег в маленькую ямку, но тут десяток снарядов еще перелетел через голову. Оставаться здесь было опасно. Я подбежал к первому попавшемуся блиндажу, но оказалось, что в нем и головы не спрятать. Я стоял под открытым небом, как и другие бойцы. Вокруг стон, крик, много убитых. Радисты мне помогли, вытащив рацию наверх, таким образом, я смог залезть в нору целиком. Немцы перешли в контратаку, пехота бежит, я сам не понимал: жив или мертв я.
– Товарищи, обороняться! Обороняться! Стрелять обратно, – кричал какой – то капитан.
Но разорвался снаряд, и солдат упал замертво.
– Сражаемся до последнего патрона, отступать нельзя! – кричал майор.
Я схватил винтовку и решил проявить снайперские навыки.
– Колька, Колька! – крикнул кто-то.
Я увидел Володьку Погодина. Прыгнул к нему в блиндаж, мы плотнее укрылись и принялись отстреливаться, вскоре вернулась обратно пехота. Но все же нам пришлось отступить…. Но мы не медлили с артподготовкой, на третьи сутки пошли снова на сопку, на которой оборонялись враги. Там было много убитых, а весь кустарник порезан осколками, живого места не найдешь. Разведка доложила, что можно пойти в деревушку, там переночевать, отдохнуть. Я никак не мог уснуть, вышел наружу и тут слышу: взрыв… очнулся у Володьки на руках.
– Ты жив, Коль?
– Вроде да….
Я жив!

Дальше все записи утеряны.


 


ВИКТОР СТЕПАНОВИЧ БАБИЧ




***

День Победы сквозь марши парадов,
Встречи судеб военных дорог.
День Победы – салютов разряды.
В честь Победы солдатской славы!
Да поможет Отечеству Бог!

Каждый хочет мирного неба,
Чистым воздухом солнца дышать,
Чтоб войны на планете не было
И чтоб чистой была душа.

Так ли это? Ответьте, люди!
О своей позаботьтесь душе.
Я войну и там…не забуду,
Когда здесь я не буду уже.





А может, ангел мой…

Нас трое в комнате
Без всяких философий.
Боялась мать за маленьких детей.
Один был на руках,
А я почти усопший
Держался за подол –
Свой жизненный предел.

И вот открылась дверь,
Вошёл ефрейтор немец.
В глазах была вина за нацию свою.
И трое на него
Смотрели в страхе немо,
На разных языках
Молчание поют.

Но дикий посвист бомб
Корёжит даже души.
Ефрейтор вспомнил дом
и киндеров своих.
И в миг одним прыжком
Закрыл мне крепко уши,
Собой меня прикрыв,
Упал в углу ничком…
Нас трое в комнате
Без всяких философий.
Лежал убитый тот,
чей час уже пробил.

О, как его мне жаль,
Он немец был хороший,
А может, ангел мой
В тот миг солдатом был?







***

Войну одели в бронзу,
В мрамор и в гранит.
Её похоронила Победа
В сорок пятом.
И вечными огнями
Память тех хранит,
Кто без вести пропал, -
Ни места, имени, ни даты.

Я думал, памятником
Будет всем живущим –
Согласье, мир, любовь
Под солнечным дождём,
Но хрупок мир,
 Каждый день грядущий
Стать может вмиг
Последним жизни днём.

***

Ухожу в виртуальную жизнь.
Возвращаюсь опять в одиночество.
Боль царапает струны души.
Пишет кровью картины пророчества.

Мы теряем своих друзей,
Своих близких и просто знакомых…
Воздвигая сверхколлизей
Гладиаторам всех экономик.

Глобалисты – диктаторы цен.
Им лишь прибыль нужна, и – баста,
Нестабильность и войны – их цель.
Ненасытны их чёрные пасти.

В этом мире любви и цветов
Зло людское творит преступленья,
Вопреки православных основ –
Христианского благотворенья.
               

             ***

Приложи ты руку к сердцу,
И скажи, что ты не врёшь.
Я поверил иноверцу,
Повернулся – в спину нож.

Горячо мне стало очень.
Рана жгла, не мог дышать.
И в объятья вечной ночи
Направлялася душа.

И гортанный голос старца
Серебром звучал во мне.
Отражалось солнце кварцем
Золотой пыльцой в окне.

Я очнулся в сакле старой
Между небом и землёй.
За окном паслась отара,
Под скалою ледяной.

Будет жить. Он честный малый
И воистину джигит.
Хоть и крестик православный
Жить Аллах ему велит.

И молитву из Корана
Надо мной читал старик.
Затихала боль от раны,
Улыбнулся горца лик.


 

               

 Я помню.


Мне пять. Была война.
Чужой язык, чужие лица.
Душа могла бы с небом слиться,
Когда ударная волна
Швырнула в темень блиндажа
Меня – пушинку взрывом «блица».
Мне часто это детство снится
Не из понятий миража.










***
На склоне гор зависло плато.
Вокруг берёзовый собор.
Будил рассвет своею платой,
Жизнь утверждая птичий хор.

Вдруг небо будто раскололось,
Как по заявке с двух сторон.
И артобстрел вспахал по пояс
Плато в траншеях оборон…

И тишины печальный сгусток,
Стоял задымленный три дня.
Безмолвием зияла пустошь
В надрывном пенье соловья.

Там ни один солдат не выжил
Ни с той, ни с нашей стороны.
И скромный памятник, как вызов
Трагедиям любой войны.


***
У входа в Дантово ущелье
Часовенка вписалась в скалы,
Где казаки с лечебной целью
Бассейн сложили прочный с камня.

Вот только с братьей рядовою
Так неудобно офицерам.
Тела без формы под водою…
А уваженье, звание ценно.

И вскоре новый был построен,
Отделан плиткой комсоставу.
Всё выполнялось по уставу,
Чтоб казаки были здоровы.






















                ***

 
Ущелье Дантово – святыня.
Божественный подарок людям.
Мне очень грустно, сердце стынет
От всех автографов повсюду.

Ведь это памятник природы.
Наш долг беречь его потомкам.
Его без нас стирают годы
Плывущих вековых потоков.

Ущельем надо любоваться.
Здесь вечерами ярче звёзды.
Влюблённым можно целоваться.
И самый чистый в мире воздух.

От первозданности, замечу,
Здесь всё прохладой дышит вечной,
Где родников целебных волны
Бегут из толщ отрогов горных.

Здесь древности витает шорох.
Легенд историй многих корни.
И слышу я поэта голос:
«Любви все возрасты покорны!».
 


Запоздалое признание

Я пришёл к тебе, мама, в родительский день
Попрощаться с тобой при кладбищенской грусти.
Ты всю жизнь положила во благо детей
И во благо земли, называемой Русью.

Добровольной рабыней была ты для нас,
Чтоб поднять сыновей, на износ ведь трудилась.
Сколько нашему детству прощала проказ,
сколько раз твоё сердце тревогою билось…

А теперь тебя нет – как же это постичь?!
Стынет льдом тишина – сиротливая гостья,
И на Пасху не твой – магазинный кулич
Оставляю ветрам у креста на погосте…

На таких матерях Русь поныне стоит.
И не вытравить Совесть лихолетью эпохи.
Я люблю тебя, мама. До встречи, прости.
Ухожу, за спиной слышу тяжкие вздохи…

***

Когда закат уходит с горизонта
И вечер раскрывает карту звёзд –
Глядит вселенная всё пристальней и зорче
И слышит стон Земли её сигналы «SOS».
Я думал в 21-ом веке
Не будет войн, а будет мирный труд.
Но небо сыплет бомбы в человека
Империей раскрученных валют.
О, гомосапиенс – разумное творенье,
Твой эгоизм, бездушье – силы зла.
Господь, не дай живущим поколеньям,
Чтоб наступила ядерная мгла.
 


***

Облака рождались
Над горами, морем
И по тёплым струйкам ветерка
Плыли по небесному простору,
Направляясь в степи казака.

И, когда закат земной свой встречу,
И душа покинет мою плоть,
Я б хотел, чтоб облака в тот вечер
Взяли душу на свой белый флот!

Говорят, что облака живые,
Существа разумные, как знать?
Я б просил их над моей Россией
Добрым людям грядки поливать.


  СЕРГЕЙ ВИРЧЕНКО


 


Берег Отечества

Бодрит кубанский климат двух морей –
Зной мягкий и воды шептанье,
Всё лето лечат взрослых и детей
Сил придаёт очарованье.

А осенью печалится волна
В лагуне и лимане диком,
Испуганная бризом тишина,
Уходит вдаль за птичьим криком.

Зимою хлещет берега борей,
Шторма несут с дождём прохладу
Азовского и Черного морей
Страшат, но так приятны взгляду.

Кубанская, родная  сторона –
Отчизны нашей берег южный.
За горизонтом вечная весна,
Но мне экзотики не нужно.






















На улице у вечного огня
(тараторки).

Остановили нескольких старушек
Горячие объятия девиц,
Визгливые два голоса подружек
И дорогие платья учениц.

Застопорилось встречное движенье.
Они смеялись, глядя на ребят.
Они, богатства олицетворенье,
Пищали, демонстрируя наряд.

Сошлись нос к носу, но в глаза не глядя,
Как с подиума смерили меня.
Сменились караульные в наряде,
Молчание храня, у Вечного огня.

 


Российское танго солдата

Холодное утро с полоской рассвета
Встречало пустой эшелон у вокзала.
Влюблённая пара легко танцевала,
Шутила гитара над вздохом кларнета.

Двадцатого века шёл год сорок пятый,
И не за горами великая дата.
На утренней зорьке играли ребята
Российское бравое танго солдата.

Под рокот тромбона бренчала гитара,
Затихли гармони в товарном вагоне,
Грустили родные на шумном перроне,
Прощалась, целуясь, влюблённая пара.

Сверкнула за стрелкой стальная дорога,
Шептала молитву жена молодая.
Солдат улыбался, на фронт уезжая,
Он верил в Победу, как веруют в Бога.

На утренней зорьке играли ребята
Российское бравое танго солдата.
Двадцатого века шёл год сорок пятый
Бойцы приближали победную дату.


Шрамы войны

Куражится весенняя погода,
Щемят и мучат шрамы старика.
Он вспоминает дерзкий рейд полка,
Ранение и горький запах йода.

Простреленную книжку о Минерве
И с медсестрой единственный фокстрот.
Плывёт циклон, давление растёт,
И мышцу тянут порванные нервы.

Пасует тиканье часов в квартире.
Детей и внуков ублажают сны.
Дед снова побеждает боль войны
В стихах о выстраданном мире.



Ожидание

Сидит за столиком в мотеле
Брат - одиночества солдат,
Пьянит крюшона аромат,
Прохлада дышит еле-еле.
Поймала трепет подозрений
В блокноте правая рука,
Где исцарапалась строка
От искренних прикосновений.
А лада мимо прокатила.
Наивно, но строфы вина
И будет закрепощена
Муз завлекающая сила!
Под сферой звёзд необозримой,
Развенчан лирой, «подшофе»,
Темницу строит он строфе
И ждёт свидания с любимой.




















               




                Родина

 
Русь созывала воедино
Дружины под набатный стон.
На сечу, да на поединок
Шли витязи со всех сторон.

Боролась против крестоносцев,
Варягов, кочевых племён,
Воспитывала полководцев
И не брала врагов в полон.

Русь в кельях летопись слагала,
И в нежелании вражды
Переплавляла на орала
Секиры и мечи орды.

На вече речь архистратига
Сбирала, славила Народ.
Сквозь распри, укрощая иго
Шли княжеств воины вперёд.

Клеймила бремя суеверий
Упорная Святая Русь.
Добуду истины критерий,
Коль от Руси не отрекусь.

…Она одна во всей вселенной
Моя любимая страна –
Россия, будь благословенной
В любые времена!
 


 


На Мамаевом Кургане

Огонь артобстрелов замешивал тверди,
В сердцах бесновались мгновения смерти.
Судьбина солдат обрекала на гибель,
Но каждый воитель – наш освободитель.

И слава погибших от края до края,
Цветы расцветают головки склоняя.
Земля, что слезами и кровью полита,
Хранит благородство под массой гранита.

И волосы дыбом, в прошедшее глядя,
Покоится в братской могиле мой дядя,
Где бронзовой краской над прахом солдата
Прискорбную боль заявила цитата.

Строкой фронтовой журналиста-пиита -
«Никто не забыт и ничто не забыто!»


 



                Учащийся «ремеслухи» в эвакуации



 
В тылу, на трудовом Урале,
Что называется с колёс,
«Учащийся» точил детали,
Пахал в «ночную» на износ.

План, недовыполнив немножко,
Он вымел стружку, вытер гарь,
Подзаработал на киношку
И для братишки на букварь.

Но токаря клонило в дрёму,
Постылый недосып виной,
Присел парнишка на солому,
Что пахла хлебом и войной.

Всхрапнул, увидел батю рядом,
А далеко от детских снов
Отец командовал отрядом
В бою за счастье пацанов.
 























                Послевоенный вальс.

Курортный городок покинула война.
Залётных соловьёв на всю округу свист,
Послевоенный май, разгульная весна,
Играет тихо вальс безногий гармонист.

О грёзах и мечтах на гаммах и басах
Играет инвалид судьбине вопреки,
И объявляет он, с грустинкою в глазах:
«Вы отстояли мир, танцуйте, земляки!»

Кружатся лепестки и всплески на реке,
Скрипит у омута подбитая ольха.
Играет фронтовик в курортном городке
Хрипят трофейные атласные меха.

Пугая мотыльков у тусклых фонарей,
Мелодия не раз коснётся их и нас.
Трёхрядки перебор, для девушки своей
Играет лейтенант послевоенный вальс.




 




                Поле брани

 
Стою в промозглой тишине
У поля Куликова,
Чтоб не сказали о войне -
ВОЙ–на – безнравственное слово.

Её внушали главари
Приспешникам осатанелым.
Что вспоминать, что говорить,
ВОЙ-на противна даже смелым.

Давно залечены поля
Без нормативных приказаний.
Не раз кормилица – земля
Служила местом притязаний.

Боль не забыть через года,
Русь знает горестям причину,
И кто придёт с мечом сюда –
Тот сыщет быструю кончину.

Русь – Родина, Отчизна – мать,
Хоть ко всему сейчас готова,
Необходимо упреждать:
ВОЙ-ну – безнравственное слово.
 























Вольная Кубань
  (гимн)

Во имя великой, любимой державы,
На благо потомков, Кубань процветай!
Земля наших предков, земля вечной славы,
Отечества нашего солнечный край.
Вольная Кубань, дух твой не угас,
Благодатный край: щедрый и красивый.
Радуй много лет каждого из нас
Родина-Кубань – житница России!

Не знает покоя, раздолье степное,
Безбрежные нивы, просторы морей
Хранит наша память величье святое,
Геройство отцов и любовь матерей.
Согласно заветам наследников учим,
На празднике грянем все вместе Ура!
Казацкому роду быть вечно могучим,
Певучим, счастливым, свободным всегда!

Вольная Кубань, дух твой не угас
Благодатный край: щедрый и красивый
Радуй много лет каждого из нас
Родина – Кубань – житница России!

               
















Святая Русь

Услышьте в благовестных перезвонах
Плач матушек и клич богатырей,
Узрите лики предков на иконах
В стенах соборов и монастырей.
Под сводом церкви в теплоте елейной
Святой Руси необоримый дух,
А  в нём обет молчания келейный,
Секрет старух и грёзы молодух.

Славян пытали ханы на кострищах,
В часовнях мордовали на гробах,
Но возрождалась вновь на пепелищах
Святая Русь в намоленных местах.
Она повергла наглых иноземцев,
Собой прикрыла лавры и скиты, -
Вернула к жизни верующим сердцем
Евангелия мудрые листы.

Оставила и сохранила в храмах
Нам Православной веры Божий свет.
Россию знают в разных дальних странах,
Но без святой Руси – России нет!
КОНСТАНТИН ГАЛУШКИН

Лауреат Международной премии
«Филантроп» 2017 г.
Премия вручается за выдающиеся
достижения инвалидов в области
культуры и искусства.






***
 
Велика Россия-
Не объять просторы,
Только в небе синем
Остаются взоры.

И пускай немало
Мест на белом свете
И судьба бросала
По долинам этим.

Но глубинку дальнюю
Променять не в силах
Для сердечка крайнюю
И для глаз красивую.

На земле кавказской
В позапрошлом веке
Под рукою царской
Приглянулись реки.

У границ Кубани
Протекает Шумная
И с рассветом ранним
Укротили Буйную.

Там дороги странные
Позовут к высотам
И пейзажи рваные
Просят петь по нотам.

Красота божественно
Очарует взгляды
И поём торжественно
Про неё баллады.

От морей далёкая
Распласталась, важная
Западёт в глубокую
Нежно в душу каждому.

Воспевать родимую
Не устану вечно я
Ведь она любимая
И она сердечная.
 






 
***
Посмотри на эти горы,
Посмотри на степь родную,
На бескрайние просторы
И проталину лесную.
На рассвет в высоком небе,
На далёкие края
Много мест где раньше не был-
Это родина твоя.

***
Здравствуй милое местечко,
Здравствуй, как ты без меня,
Долго плакало сердечко
Грустно было без тебя.
Речки звонкое журчанье
Тешит слух, ласкает душу
Неба тёплого дыханье
Взгляд слезою горькой душит.
 

 


















 
***

Приходилось мне в детстве далёком
Полевые цветы собирать
И глазёнками в небе высоком
Утром ранним рассвет повстречать.
Но забыть невозможно мгновений
Появления нового дня,
Околдует без доли сомнений
Позовёт за собою меня.
***

Я пьян от утренней зари
Когда алеет солнце светом,
Мой друг ты тоже посмотри
На диво сказочное это.
Когда под яркими лучами
Роса искрится на траве
И сходит небо чудесами,
Живою влагой на листве.
 

Степи Кубани.

Я в казачьей родился станице
На ЧУДЕСНОЙ Кубанской земле
Не нужны мне богатства столицы
Мне приятней просторы в селе.
По душе величавые горы
Тополя, что взметнулись в высь,
Здесь к озёрам притянутся взоры

И слезинка покатится вниз.
И колышется сердце живое,
Наслаждаются очи  красой-
Это место до боли родное
Позовёт через годы с собой.
Посмотрите на степи Кубани,
Широту оцените полей,
Если здесь вы ещё не бывали
Приезжайте сюда поскорей.
Расцветай же родная станица,
Ты частица Российских красот,
Будет сердце любовью искриться
И душа о тебе запоёт.

Родина детства.
 
На бескрайних просторах России
Есть родное местечко одно,
Замирают глаза в небе синем
Когда смотришь с тоскою в окно.
Когда солнце искрится лучами
И подснежник весною взойдёт
Убежать мне захочется к маме
И мальчишкой не ведать хлопот.
Пробежаться по узкой тропинке
И послушать журчанье реки,
Поклонится на поле травинке
И запомнить былые деньки.
Не устану смотреть на просторы
И скажу от души не тая
Эти степи, леса, эти горы-
Это Родина детства моя.
                ***
О станице немало рассказано,
О родной на Кубанской земле,
О богатствах природой указанных,
Что алмазов дороже в Кремле.

Очарует пейзажами дивными,
Застывает прикованный взгляд
Словно книги хранила старинные
Та земля, где душою богат.

Вспоминаю те годы чудесные,
Невозможно забыть нежных лет
И пускай никому не известные
Для души загорается свет.

Показался лучами игристыми,
Озарилось величие гор,
Засияли красоты монистами
Освещая бескрайний простор.

И бушует река не смолкая
Дополняя собою ландшафт
Неуёмная, сердцу родная
Бриллиантов дороже в сто крат.

Берега окружают ветвистые,
Романтично плакучие ивы
И утёсы порой каменистые
Это сказки, волшебное диво.

Созерцаю поля бесконечные
И лазорников огненный цвет,
Вспоминая минуты беспечные,
Наблюдаю в станице рассвет.

Не иссякнет в душе вдохновение,
Напишу о единственной вновь
Предаваясь святому забвению
Подарю несравненной любовь.













 
РОДНАЯ ЗЕМЛЯ.

Земля моя родная
Взрастила молодца,
Там мама дорогая,
Суровый взор отца.

Там годы пролетели
Кипящей бурей грёз,
Умчались в даль метели
И грустно мне до слёз.

Зачем края покинул,
Зачем умчался вдаль,
Но детский возраст сгинул
И ничего не жаль.

Вернуть бы годы ранние,
Невинность юных лет,
Бежать в МЕСТА бескрайние,
Встречая свой рассвет.

Смотреть на красно солнышко
За дальнею горой,
Вдыхать весь мир до донышка
Весеннею порой.

Взирать глазами юными
Мечтой окутав свет
Просторы эти чудные
И лучше в мире нет.

ПЕЙЗАЖИ СТАНИЦЫ.

Я хочу рассказать о станице,
Только где мне слова отыскать
Если сердце живое искрится
И земля-это Родина-мать.

Ты места мне до боли знакомые
И ДРУГИХ ЖЕ  ТАКИХ не найти,
Там года проходили весёлые
На начальном отрезке пути.

Там дорога как жизнь извивается
Постоянно то спуск, то подъём
И на части душа разрывается,
И глаза полыхают огнём.

Словно мысли ветвятся кудрявые,
Непролазные дебри окраин,
Несравнимы ландшафты кортовые
На Кавказе пейзаж уникален.

Своенравные реки кипящие
Отражают характер тех мест,
Полевые цветы не увядшие
Нарисуют узоры окрест.
Когда солнце зардеет рассветом,
Пробуждая родные края
И останется в памяти где-то
Эта диво-станица моя.
 
   





























***
 
Лето, солнышко, аллея,
Тучки по небу плывут,
Ветер ласково лелеет
На душе покой, уют.

Ветви в сторону качнутся
В ритме хаоса неспешно,
Дайте снова окунуться
В мир природы безмятежной.

Позабыть свои заботы
В облаках витая где-то,
Шепчет ласковые ноты
Сердцу сказочное лето.




ВЛАДИЛЕН ГОСТЕВ
Гостев Владилен Иванович родился в 1938 году на
Камчатке. Окончил семилетнюю школу, затем
Железнодорожный техникум в городе Хабаровске
 в 1958 г. Служил в армии. После окончания службы
жил и трудился на Дальнем востоке.
 С 2001 г. живёт в г. Горячий Ключ Краснодарского края.
Член ЛИТО «Горячий Ключ». Печатался в газетах
«Нива Кубани», «Кубанский край», «Горячий Ключ, в альманахах ЛИТО «Литературное обозрение», в краевом сборнике «Кубань в зеркале поэзии».
   В 2009 г. выпустил сборник песен «Пойте птахи мои» в г. Краснодаре. В 2010 г. – сборник стихов «Мир прекрасен» в г. Горячий Ключ.
   В настоящее время более 30 его стихотворений ждут своего композитора.

Я вернусь
(песня)
Горячий Ключ – хочу тобой гордиться,
Хочу дышать дыханием одним.
Любить тебя, как любит небо птица.
Ты стал мне самым близким и родным.

Припев:
Горячий Ключ – стоишь ты у предгорья.
Горячий Ключ – ты с детства дорог мне.
Ты самый лучший город Черноморья
И где бы ни был я, спешу к тебе.

С тобою мы надолго расставались
Но я всё время думал о тебе.
И вот теперь мы снова повстречались –
За это благодарен я судьбе.

Припев.
И пусть опять зовут пути-дороги,
Но знаю – там ко мне вернётся грусть.
И не смогу я долго быть в тревоге,
К тебе я обязательно вернусь.















               
                Мой город

 
Горячий Ключ – ты стал моей судьбою.
Мне не нужны другие города.
Я о тебе вдали скучал, не скрою.
И вот, теперь вернулся навсегда.

Здесь тихо, свежий воздух и уютно
И всё что нужно есть для жизни тут.
На улицах не очень многолюдно,
И все здесь с удовольствием живут.

Жемчужиной Кубани он зовётся,
Он молодой, в нём слышен детский смех.
И здесь сильнее сердце моё бьётся,
И этот город - мне дороже всех.

Есть в нашем крае города другие.
Все хороши по-своему они.
Но всё-таки, наверно не такие,
Горячий - ближе к сердцу, извини.

Здесь я с друзьями детства повстречался,
Не виделись мы долгие года.
И жить я в этом городе остался
И больше не уеду, никуда.
 
 


Живи страна.

 
Россия, Родина моя!
Ты много горя испытала.
Скажи, что сделать для тебя,
Чтоб ты опять как прежде стала?

Чтоб вырастали города,
И чтоб в полях хлеба шумели,
И были вместе мы всегда,
И отделяться не хотели.

Всё отдадим тебе сполна.
И жизни мы не пожалеем.
Лишь только ты живи страна,
А вместе выстоять сумеем.

И чтоб не думали нигде,-
Что с нами можно не считаться.
Мы не готовимся к войне,
Но есть у нас чем защищаться.

Пусть солнце светит над тобой
И будет всё вокруг спокойно.
И чтоб народ великий твой
Свободным был и жил достойно.
 



















 

 
                Цена Победы.

 
С тех пор прошло немало лет,
Но о войне мы не забыли.
А точных данных всё же нет
Какой ценой мы победили.

Людскими жизнями тогда,
Мы за победу расплатились.
В руинах были города
И сёла наши все дымились.

Как это вынести смогли,
Откуда эти силы взяли,
Что до Берлина мы дошли
И пол Европы прошагали.

Четыре года мы с тобой


Не зная отдыха, сражались.
И вот с победою домой
В том сорок пятом возвращались.

Мы помним этот светлый май
И встречи миг неповторимый,
Как дорог нам родимый край
И запах Родины любимой.

И пусть войны давно уж нет,
Но живы в памяти все беды,
И через много мирных лет
Всё слышим тот салют Победы.

Мы помним прошлую войну.
И забывать о ней не смеем,
Но допустить ещё одну
Такого права не имеем.
 
ДМИТРИЙ ЕФРЕМЕНКО

Родился Дмитрий Ефременко 08 ноября 1946 года,
в селе Фоногорийском, Краснодарского края.
В 1963 г., закончил восьмилетку в селе
Безымянном. В 1970-1973 г., заканчивает вечернюю
 школу в г. Горячий Ключ. В 1964 г., учится на
тракториста в г. Камышине – Волгоградской области.    

Сохраним Россию

Начиналась Русь с града Киева,
Града Суздаля и Владимира.
Зарождалась она в огне всполохов
И под «мирный набат
Звона колоколов.

 
А и Русь моя, синеокая
И куда ни глянь – даль широкая.
Крылья-облака пораскинула
Над широкой степью, над краиною.

Над горою снежной, над высокой кручей,
Над водой безбрежной, над тайгой дремучей.
Над ветвистой ивой, над седым курганом,
над златистой нивой и над полем бранным.

Русь! – Люблю тебя я широтой души,
Города и сёла первозданной глуши.
Для сынов твоих – ты опора и мать.
Против демонов злых, вновь идёшь воевать.

Как ни бил тебя, ни ломал хазар
И топтала тебя орда диких татар.
От набегов и войн – горе мыкала
Мать-Отчизна моя, Русь великая.

Ветер гнул тебя с диким посвистом
Иссушал тебя зимой, осенью.
И сейчас Россия на колени пала,
Но она – Миссия и всегда вставала.

Как не вейся ветер, не пылай война –
Восстаёт из пепла Родина моя.
Расправляет плечи, набирает силу.
Будет мир наш светлым
Сохраним Россию!..
 

Русь

Злой рок. Над Русью ветер свищет,
В когтях трепещется она.
Да, смрадный дым над нею виснет,
Лежит в разрухе вся страна.

Опять я плачу пред тобой,
Опять теряю свои силы.
Опять наказан я судьбой
И свет мне кажется не милым.

Опять не сплю я по ночам,
Брожу безумием ранимый.
От страха дикого, крича,
И как изгой тобой гонимый.

Зачем нам ненависть дана?
Когда любовь теряет силу…
Зачем разрушена страна
На радость Клинтону и Биллу?

И вновь молюсь назло врагам,
Склонясь пред огненною призмой,
Во след кричу своим Богам:
«Спасите Русь, не пойте тризну»!

Я обращаюсь с просьбой, Люди,
К вам, низко голову клоня,
Храните Русь, её мы любим,
А Родина – она одна.






















Русское поле

«Поле, - русское поле»!
Лежишь среди древних равнин,
Овеяно славой и болью,
Воспето в сказаньях былин.

Здесь в давние-давние годы
Стояли России полки.
Они защищали свободу
Отчизны своей, пареньки.

Над полем великим и бранным,
Вознёсшийся стелою в высь,
Памятник поставлен Иванам.
Прохожий, идя, поклонись.

Земным поклонись ты поклоном,
Свечу у подножья зажги
За Родину, счастье, свободу –
Здесь насмерть стояли полки…
















Материнское горе


 
Стоит у леса, на опушке,
Сугробами занесена,
В деревне маленькой – избушка
Дверей не видно и окна.

Стоит избёнка покосившись.
Куриться чуть с трубы дымок…
Из снега, шапкою накрывшись.
Едва виднеется порог.

Горит лампада пред иконой,
Блестит, мерцая огонёк.
Живёт старушка в старом доме
И просит, чтобы Бог помог:

«Ты помоги мне, Боже ради,
Ты помоги мне одолеть
То одиночество и старость
И дай тихонько умереть.

Ведь нет же радости на свете,
Я много лет так прожила.
Детей забрали буря, ветер,
А мужа - забрала война…»

Чуть шевелятся редкие сединки,
О чем-то шепчут матери уста,
Прервался сон, блестят её слезинки
И комната уже давно пуста…
 



Вдовы

Идет война. Солдатские могилы
Порождены коричневой чумой.
Ждут писем жены от любимых…
А их, уж нет -  лежат в земле сырой.

Пришел конец войне тяжелой,
И к нам пришел - победы час…
Не все пришли с войны суровой,
Остались вдовы среди нас.


Прошли года. И в день победы,
Гремят салюты над страной.
Хранят награды внуки деда,
И фото с  бабушкой-вдовой.

                Красные гвоздики

 
На горе, на горушке,
Где лежат снега,
Дуют ветры вечные,
И была война.

Там погиб за Родину
Молодой солдат,
А в деревне воина
Ждёт старушка – мать.

На горе, на горушке
Под большой скалой
Спит солдат Егорушка,
Спит в земле сырой.

Не придёт он к матери,
Не придёт с войны.
Он придёт, сын-ладушка,
Лишь во снах из тьмы.

Красные гвоздики
У скалы лежат.
На снегу, на белом
Пламенем горят.

Белая берёза
У могилы есть
Памятник солдату-
Материнский крест
 


               


















               

                «Вдова»

 
Ночной порой несметной силой
Коварный враг напал на нас.
Ушел с утра на фронт любимый
И был убит в вечерний час.

Жена осталась с ребятишками,
Детей растить пришлось самой.
Те  про войну прочтут по книжкам.
Как оказалась мать вдовой…

Конвертик серый с похоронкой
Достала снизу сундука,
Льёт слёзы мать свои негромко-
Разлукой стала им война.

Идут года, и в День Победы
Огнём пылают небеса,
А на конвертик с похоронкой
Падёт горючая слеза…
 



 


Солдат-работяга



 
Не раз слыхали на Руси
Свист стрел и скрежет стали:
За честь, свободу тишины
Мы часто воевали.

Была война у стен Москвы,
Была блокада Ленинграда
В смертельной схватке две страны
Делили пламя Ада…

Последний бой он завершил
У стен немецкого Рейхстага
И знамя там он водрузил-
Наш парень, русский-работяга.

Прошли года, седым уж стал,
Но всё ж тревожит память…
И в майский день, испив бокал:
«За павших», тихо скажет…
 



 








    ***










 
                ***

 
…И на груди висит награда
за бой тяжёлый награждён страной.
О жизни расскажу вам старого солдата
И о берёзе, опалённою войной…

Он помнит штурм последний Сталинграда
Враг рвался к Волге линией прямой,
Но дан приказ был русскому солдату:
Не пропустить и стать пред ним стеной…

Свистели пули часто, торопливо,
Вились осколки, как пчелиный рой,
Свинцовый град солдатского Максима
Сметал живое с линии прямой…

Не раз был ранен он, и от потери крови,
Порой, вдруг забывался в забытьи:
«Не умирай!» Берёзонька просила:
«Враги идут, очнись, солдат, не спи!»

И вновь свинцовый град из пулемёта
Сметал живое с линии прямой…
И деревце его хранило свято,
На зло врагам, остался он живой

Окончена война, и на стене Рейхстага
Солдатом писаны короткие слова:
«Спасибо! Мать, что родила когда-то,
Берёзонька - за то, что сберегла!»
 

 



Пётр Серафимович Кузнецов
Родился в Сибири 30 декабря 1939 года  в семье
ссыльных. В 1957 году, после реабилитации
вернулся на Урал, где в г.Троицке закончил
железнодорожное училище. Работал помощником
машиниста паровоза, был призван в армию.
После службы окончил техникум, работал на разных
должностях, начинал с рабочего, техника, до инженера.
Жил  в г. Челябинске, Харькове, в Крыму. Проживал
в г. Горячий Ключ Краснодарского края по
ул. Ленина, дом 213, кв. 46.


Памяти песни «Землянка»


 
Ну как забыть нам песню о землянке!?
Я б гимном сделал каждую строку.
Глаза любимой в тёмном полумраке.
И дом родной даря фронтовику.

Пусть ты была когда-то виновата.
Винивших всех давно пережила.
Став памятью для каждого солдата
И память эта вечна и светла.

Пусть ты была когда-то виновата,
Но в сердце так пронзительно вошла,
Пропахшего махоркою солдата,
Когда его от смерти берегла.

Когда смола в поленьях догорала
Её прифронтового очага,
Ему гармонь о доме напевала,
Да что в четыре вложено шага.

Взгляни, а не девятого ли мая
Опять горит в печурке той огонь?
И песню ту, войны не забывая,
Выводит где-то старая гармонь.
 

























Багратион


 
Узнали все, что есть Саакашвили,
Но знают все, что был Багратион.
Потомки это имя не забыли,
Он с Грузией и славой обручен.

В историю войдёт Саакашвили
Но только будет жалок и смешон,
Когда Цхинвали в августе бомбили,
Средь осетин стоял Багратион.

Нет, не забудут Вас Саакашвили,
Пусть совестью он будет обличен.
За подлость, что вчера вы сотворили,
Просил прощенья князь Багратион.

Такое даже не могло присниться.
За варварски расстрелянный народ
Могла ли Русь смолчать и не вступиться
Не дав им кров, надежду и оплот.

Да, есть Господь и Божие признанья.
На чуждое не надо уповать.
Есть у России, есть одно призванье
Всем по-славянски руку подавать.
 

 

***


 
Я не люблю, когда в пол оборота.
Ещё тошней, когда уже спиной.
Мне говорят, что ты для нас никто-то,
 Что ты не тот, никто и никакой.

Когда стыдясь своего же поступка, 
С хорошей миной, при плохой игре,
Другие в душу просятся без стука, 
Закрыв лицо, закутавшись в чадре.

Когда слова безжалостно швыряя,
Кидают их, как пепел за порог –
Я не люблю, когда строку читая,
Она понятней только между строк.

Ещё когда за нашим общим счастьем
Весь мир хотят поднять и повести -
Я не люблю, когда мне лгут с объятьем,
И говорят, при этом: «Ну, прости».

Я не люблю, когда распознаётся
Всё то, что лучше было и не знать.
Но я люблю, когда не отречется
И тот, кто руку мог бы не подать.
 
















Русь

 
Нет, родилась она не из колготок,
Не в колыбели нянчили её.
О, сколько в ней полей, высот, высоток,
Куда на бой слетелось вороньё.

Да, всё уж неужели позабыто:
Бородино, поле Куликово,
Где столь сынов России перебито,
Сколь легло без Божьего покрова?

Так неужель, вот этих, безымянных,
За нас ушедших, мы забыть должны?
Что на полях далёких и бескрайних
Уже давно, давно погребены.

Передо мною поле Куликово
И, может, говорю не первый раз,
Что жизнь отдать за Родину не ново,
Но это помнить заставляет нас.

Я вижу Сергия с благословеньем,
Что Дмитрию Донскому он даёт.
Ослаби с Персветом со смиреньем,
На руки меч пред битвою кладёт.

Я вижу Бородинское сраженье.
Огонь, пожар не сдавшейся Москвы.
Фашистского фельдмаршала плененье
Сапун-горы оставленные рвы.

Колыбелью были тяжкие года,
Где берёзок верность и страданье
Останется с Россиею всегда.
Венец их белый – белое сиянье.
 
                Старый альбом

Я листаю страницы альбома,
Прикасаясь к далёким годам,
Будто где-то, у отчего дома,
Входишь тихо в заброшенный храм.

Улетевшие ветром страницы
Отшумевших когда-то времён,
В сердце что-то незримо таится,
И светлеет невольный поклон.

Как по-русски мила мне Отчизна,
Что умом никогда не понять.
Здесь и свадьба, рожденье и тризна,
Здесь и детство, и юность, и мать.

Тут застыли минуты мгновений,
До боли родные, мне лица:
Вот мальчишки, поры довоенной,
Девчоночки в платьях из ситца.

Этот мальчик Советским солдатом
Под Кенигсбергом - будет убит,
А отец его, в тридцать девятом,
В миллионном Гулаге повит.

Снимок ещё до Японской войны.
Казацкая сотня с Урала,
Как далеко от родной стороны
Гражданская их раскидала.

Я листаю страницы альбома,
Прикасаясь к далёким годам,
Словно где-то, у отчего дома,
Входишь тихо в заброшенный храм.
















Фальсификатор второй мировой

Пишу я о вас, Ветераны.
 
И с буквы заглавной пишу.
Прошу континенты и страны
Погибших почтить попрошу!

Те стали давно стариками,
Что выжили в этой войне.
Сейчас Вы ещё между нами
В вами отбитой стране.

Для многих уже позабыты
И слёзы, страданья и кровь,
Которая в землю пролита.
История пишется вновь.

Во славу Российского флага
Прах их зовёт от земли,
От Волжских твердынь, до Рейхстага,
Что вы, как солдаты прошли.
Опомнись, в кощунство упавший,
Историк с неверной душой,
Тебя упрекает, как павший,
Свидетелем будет живой.

Ведь не вы, а они умирали,
А это нельзя оболгать,
Ведь не вы свои жизни отдали,
И вам ли их славу отнять.

Мужчины, мальчишки, солдаты
И жены в неженском труде –
Все были войною объяты,
Была она с ними везде.

За те, всенародные муки
Не стыдно нам с болью сказать:
«Вымойте совесть и руки,
Чтоб чисто и честно писать».
Дубинов Леонид Васильевич

– сын фронтовика, родился в победном
1945 году в г. Ветлуга, Горьковской
области. Закончил Пермский мединститут,
11 лет работал хирургом за рубежом,
сначала в Эфиопии, затем в Йемене.
Занимался подводной рыбалкой на
Красном море. Там же начал писать стихи.
Выпустил книгу стихов «Вдали от России».
Балладу «Батя» посвятил памяти своего отца
 Дубинова В. Н., воевавшего на финской войне, под Москвой, защищавшего            

                Сталинград, воевавшего на Курской дуге. 
                Комиссованного после тяжёлого  ранения, в 
                1944 году, имеет правительственные               
                награды, ордена и медали.
                Л. Дубинов - член ЛИТО «Горячий Ключ».
                Активный его участник. Выступает на всех 
                творческих мероприятиях, проводимых
                ЛИТО. Член координационного совета ЛИТО
                «Горячий Ключ». Стихи Л. Дубинова
                публиковались и во всех альманахах,
                издаваемых литературным объединением.




Дубинов Василий Николаевич
Инвалид Великой Отечественной Войны
Гвардии капитан.





             БАТЯ

На берегу речушки узкой,
В обычной деревеньке русской
Стояли хромые избушки,
Словно сломанные игрушки.

Пшеница в полях колосилась,
Под ветром волнами катилась,
От леса к реке и обратно,
Посмотришь, и глазу приятно.

А поля без конца и без края,
И небес синева густая.
Из избушек дымок струился,
В деревне мой Батя родился.

 
Рос тихонько крестьянский сынок,
Словно в поле цветок-Василёк.
Вставать пораньше не ленился,
В колхозе с детских лет трудился.

Лошадку быстро запрягал
И землю по весне пахал.
И травку на лугах косил,
Потом домой её свозил.

Любил на праздниках гулять
И лучше всех он мог плясать.
Если нужно смело дрался,
Никого он не боялся.

Быстро юность пролетела
Вдруг…повесточка приспела:
Со своей семьёй простись,
И в военкомат явись!

Ты в казарме будешь жить
Нашей Родине служить,
Чтоб владел ты автоматом,
Настоящим стал солдатом!
 

                - 2 –

 
Пролетает срок большой
Стал Василий старшиной.
Комдив решил его послать
Границу нашу защищать.

Застава наш передний край,
Границу зорко охраняй!
Там на берегу, что справа
Есть румынская застава.
 
Как-то раз на косогоре
Наш Василь сидел в дозоре,
Глядь – среди дунайских  вод          
Что-то странное плывёт.

То ли бочка, толь бревно,
Он за ним  следил давно.
Вдруг, бревно то оживает
И на берег выползает.

Вот маску скинул он с лица,
Поймать мне надо подлеца!
Ему видно с высоты,
Как запрыгнул враг в кусты».

И Василь его встречает,
В бок винтовку приставляет:
«Только шевельнись опять,
Сразу буду я стрелять».

На заставу доставляли
И начальство вызывали.
Как шпион ни упирался,
Но потом во всём признался.

Все Василя  поздравляли,
Отпуск десять суток дали.
Он недолго собирался
И домой к себе помчался.


Не успел домой добраться,
Надо срочно возвращаться.
В стране нарушился покой –
То финны прут на нас войной.


- 3 –
Финны, знать, с ума сошли,
И на нас войной пошли.
Надоело мирно жить,
Русь решили победить.

Видно книжек не читали
И историю не знали.
Чтоб Россию победить,
Очень сильным нужно быть.

Там карельская берёза
Замерзает от мороза,
Ты мороза берегись,
Тут мы с финнами сошлись.

А морозы там стояли,
Аж винтовки не стреляли.
Мы с боями отступали,
Тогда многих потеряли.


Надо ушки на макушки,
Снайперов зовут – «Кукушки».
Те на дереве сидели
И в прицел на нас глядели.

Пуля – дура, каждый знает
И шальных подстерегает.
Стоит только зазеваться,
Можно с жизнью распрощаться.

Финны как-то раз схитрили
И комбата окружили –
«Не дури, Москаль, сдавайся,
Руки вверх и поднимайся».
 

 
Мы издалека смотрели
И на помощь не успели.
Руки вверх комбат поднял
Неподвижно так стоял.

Финны ближе подходили,
Взять живым его решили.
Вдруг, комбат взмахнул руками…
И взорвал себя с врагами…

Долбануть бы по опушке,
Пушек мало, тонут пушки.
Чтоб в снегу не застревать
Нужно лыжи одевать.

Дали тёплые бушлаты,
Сверху были маскхалаты
Веселее стало жить,
Финнов начали громить.

Крепость Маннергейма гляди!?
Её попробуй, обойди.
Финны спьяну потешались,
Москали, перепугались!?

Только сунуться посмеют,
Ни за что не одолеют.
Будут долго здесь торчать,
На морозе замерзать.

Враг, как видно забывает,
Неприступных не бывает.
Ещё Суворов нас учил
И всех врагов всегда лупил.

Мы силёнок накопили,
Штурмом крепость взять решили.
Ну, Бог войны, дай жару им!!!
А мы немножко погодим.

Не спасли их ДОТЫ, ДЗОТЫ,
Мы взрывали пулемёты,
Скрытые их бункера
Смело брали на «УРА».

Финнам стало не до смеха,
Шла великая потеха.
Взрывы, грохот, ад кругом,
Те бежали, аж бегом!

Пред русскими не устояла,
Стена хвалёная их - пала!
Обка…как никогда,
Не нужно хвастать, господа!

И вот пришёл войне конец,
Спешит домой наш удалец.
В лейтенантских он штанах,
Грудь его вся в орденах!

Быстро дни и ночи мчатся,
Не успел он нагуляться
Не обмыл все ордена,
Вновь в страну идёт война.
 




- 4 –

 


 
В беде великая страна,
Фашистов целая орда
Бомбили наши города, -
Так началась для нас война.

Нас бомбили на рассвете,
Дома мирно спали дети.
Каждый о своём мечтали,
Бомбы на дома их пали,

И принесли в страну беду,
Такого даже нет в аду.
Стреляли стариков, детей,
Кормящих грудью матерей.

Мы с боями отступали…
Города им отдавали…
Землю кровью поливали…
Насмерть кое-где стояли.

До Москвы мы отступили,
Фрица под Москвой – разбили!
Но враг силён был очень, гад,
Он напал на Сталинград.

 


***

 
Фриц всё прёт тиски сжимая,
Днём и ночью наступая.
Трудно нам его сдержать,
Приходилось отступать.

 День и ночь был сущий ад,
Танки плавил наш снаряд.
Фрицы нас, и мы их били,
В рукопашную ходили.
Мало патронов, гранат нет,
У Фрица сила, он всё прёт.
Начался рукопашный бой,
Я немцу в лоб, он мне ногой.

Долго с ним мы так сражались.
Не шутя, ведь, насмерть дрались.
Изловчился я, наконец,
Ножик в горло – фрицу конец.

Пришёл приказ – не отходить,
Ни сил, ни жизни не щадить.
Погибать, так ради долга,
Отступать? – Ведь сзади Волга!

Пропиталась кровью земля,
Взрывом вспаханы все поля.
Волга красною вся стала,
Кровь солдат она впитала.

Самолёты нас бомбили,
Танки с флангов заходили
Каждый дом мы защищали
И без боя не сдавали.

Небо стало всё седым.
Всюду расстилался дым.
Мало кто в живых остались,
Но фашистам не сдавались.

Но вот просочились вести,
Не усидеть нам на месте.
Идёт сюда подкрепленье
И будет контрнаступленье.

Только вот такая жалость,
Мне не пришлось в плен немца брать.
Бомба рядышком взорвалась…
Чуть башка не оторвалась…

***
Со смертью я долго бился…
Врачи потеряли покой…
Словно на облако взвился
И ангел кружил надо мной.

Сердце кое-как забилось,
А это значит я живой.
Только что-то там случилось
С моею правою рукой?

Весь изранен, покалечен,
В окровавленных бинтах.
«Скоро будешь ты излечен.
Что кричать тут ох, да ах».

Что за милое созданье
Хлопочет тихо надо мной?
И когда вернулось зренье…
То оказалось…медсестрой.

В медсанбате капитан
Жуткий бабник, грубиян,
Но хирург он высший класс
Очень многим жизни спас.

И сказал хирург, ругнулся,
Что руку мне надо… отнять…
«Ты что, капитан, рехнулся?
Тудыть твою душу и мать!

Но вдруг, без руки я проснусь,
Катитесь тогда все к чертям,
Тебя застрелю я – клянусь,
 
А потом застрелюсь и сам!»

 



 

Всю палату обыскали,
Пистолет всё мой искали.
И много раз всё обошли,
Но пистолета не нашли.

Пистолет им не достался,
Он в планшетке оставался,
Та на тумбочке лежала
И над ними хохотала.

Как хирург меня кромсал!
И осколки в таз бросал!
Руку всё же сохранил,
Только палец удалил.

***

В санбате сестричка была,
Катюшей её все звали.
Так прекрасна и так мила,
Мы о войне забывали.

Словно ангел к нам спустился,
На войне, вдруг, очутился,
Там, где люди погибают,
В муках кровью истекают.

Очень её обожали,
С нетерпеньем утром ждали.
От неё шёл волшебный свет,
Казалось, войны близко нет.
 


 
И часто в неё влюблялись
И в любви ей признавались.
Улыбалась она в ответ,
Говорила ласково – «Нет».

Укол, массаж, перевязки,
От боли слезятся глазки.
Катюша шептала – «Постой,
Сейчас я закончу, родной».

Я тоже в неё влюблён был,
Хотя сердцеедом не слыл.
Но шутила она в ответ –
«Дадут Героя – а так нет».

И если кого любила,
Об этом не говорила,
А может, любовь не нашла. -
Нецелованная была.

Такое тут…
             значит…
                дело…
Такая судьба…
                братцы…
                вот…
Осколком…   
                Её…
                убило…
Когда был…
               воздушный…
                налёт…

***

Меня уже дома ждали,
Как смогу я в покое жить?
В санбате мы клятву дали,
За Катюшу фашистам мстить.

Меня чуток подлечили,
Но хотел я быстрее в строй.
А раны почти зажили
И я был на передовой.

Хоть рука ещё болела,
Голова всё ж уцелела.
Пускай без пальца, но живой.
Капитан снова рвался в бой.
- 5 –

 

С севера до юга шли бои,
Враг сдавал позиции свои.
Мы его на запад гнали,
Потихоньку наступали.

Получилась «Курская дуга»,
Не забыть такого никогда.
Миллионная собралась рать,
Многим суждено здесь погибать.

 
Бог войны, обрушь всю мощь на них,
Чтоб не оставался фриц в живых.
Знайте, гады, как на Русь идти
И башку от сюда унести.


Самолёты всё бомбили,
Сотни танков задымили.
Не смолкал орудийный гул,
Теперь, фриц, кричи караул.

Ни разу так не сражались,
Тысячи трупов валялись.
Атаки одна за другой,
Катилась волна за волной.

Залпы «Катюш» раздавались,
Земля и небо смешались.
И танки лбами сшибались
Или на минах взрывались.

Громом пушек одурманен.
Я ни разу не был ранен.
Мимо пролетал снаряд
Я живым прошёл тот ад.


Здесь мы фрица победили
И на запад покатили.
Хоть и сильно дрались, гады,
Уцелеть всё ж были рады.

- 6 –

Мы шли вперёд наступая,
Друзей боевых теряя.
Клятву давая, мстить за них,
Погибших друзей боевых.

Мой дружок, их мало дано,
Воевали вместе давно,
С тех же самых родных краёв,
Капитан Николай Грачёв.

Судьба тут, видать, такая,
А пуля – дура слепая,
Ударила в грудь на бегу…
Остался дружок на снегу.

«Мой земляк, мой друг, дорогой,
Сколько каши съели с тобой!
Должен я тебе завещать,
Ты живи, не смей погибать!»

Тихо на землю
                скатилась
Скупая мужская
                слеза…
После навечно
                закрылись
Его голубые
                глаза.
 





- 7 –

 

 
И пошли громить мы фрица,
Аж до самой заграницы.
Но он крепко упирался
И, зараза, не сдавался.

Озверело, фрицы бились,
В плен сдаваться не просились,
Не кричали: «Рус – капут»…
И меня накрыло тут…

Мина сзади
                разорвалась…
Пустота
                образовалась…
Сразу смолкло
                всё вокруг…
И очнулся я
                не вдруг…

Пять суток был без сознанья,
Все думали я нежилец,
Но одолел я страдания,
Врачи говорят – молодец!.

И смерть врачи
                победили,
К жизни меня
                возвратили,
Спасибо большое
                врачам,
Ведь жизнь они
                дарили нам.


***

Меня в госпитале держали…
Заграницу освобождали…
Так и не сбылась мечта моя,
До Берлина не дотопал я.

Потом меня комиссовали,
Документы, награды дали.
На прощанье махнули рукой –
«Добирайся скорее домой.»               
                - 8 –
 
 
                Василий Николаевич и Мария Ивановна Дубиновы

 
Приехал капитан домой,
Хоть покалечен, но живой.
От радости все слёзы льют…
Ведь похоронки многих ждут…
И вот хожу я, как Герой,
Девчата бегают за мной…
И лишь одна в углу сидит,
Украдкой на меня глядит.

И сердце ёкнуло в груди…
Дивчина, на меня гляди!
Память что-то вспоминает…
Катю мне напоминает…
Медсестричкой оказалась
И Марусей называлась.
Мужикам на удивленье,
Ой, дивчина! – Загляденье!

Стройна и хороша собой.
С шикарной русою косой.
Вася долго не решался,
Наконец, в любви признался.

Свадьбу быстренько сыграли,
В церкви русской повенчали.
Стали жить, да поживать,
И детишек поджидать.
Пришли другие времена,
И в мае кончилась война.
Вся страна кипит, гуляет
И Победу отмечает!

***
Дни, недели быстро мчатся,
В роддом надо собираться.
И долгожданный, наконец,
Я появился – первенец.
Чуток успел я подрасти,
Второго нужно завести.
Маша родила сыночка…
Третьей появилась дочка.
                - 9 –

 
Отец меня не баловал,
Работать в меру заставлял.
А летом объявлял аврал,
Дрова на зиму запасал.

И травку заставлял косить,
Чтобы коровушку кормить.
В лес мы по грибы ходили,
Белых много приносили.


Показал, как рыбу ловить
И зимой костёр разводить.
Из ружья стрелять научил,
Природу любить приучил.

И на велике кататься,
С гор зимой на санках мчаться,
Биатлоном заниматься,
Даже в проруби купаться!

А если кто из нас шалил,
Иль сигаретку закурил,
То он такого не любил,
За это ремешком лупил.

С работы рано приходил
И дома что-то мастерил.
И Машу он не обижал,
Её он просто обожал!

***

Не сём закончен мой рассказ.
Я написал его для вас.
Таким запомнил я его
Василя – Батьку – своего.
 

 
 















Ко Дню Победы

 
Много минуло лет с той ужасной поры.
Долетают до нас отголоски войны.
Вот опять в городке раскопали снаряд,
О минувшей войне нам они говорят.

Наши деды, отцы, грозной силы полны,
Грудью встали они на защиту страны.
Под напором врага не смогли устоять,
Отступать им пришлось, кровь свою проливать.

Отступили они аж до самой Москвы,
Гибли сотнями тысяч герои страны.
Под Москвой надо было всем насмерть стоять,
Но столицу врагу, ни за что не сдавать.

И не сдали фашистам ни пряди земли,
В контратаку пошли, разгромить их смогли.
В Сталинграде их били, на Курской дуге…
Гибли те супостаты в священном огне.

И лупили фашистов, и в стужу, и в зной.
Не видала Земля ещё битвы такой.
Так в тяжёлых сражениях годы прошли
И с боями весной до Берлина дошли.

Над фашистским рейхстагом поднялся наш флаг,
Уничтожен, повержен был злейший наш враг.!
Пусть любой враг России запомнит, поймёт,
Кто с мечом к нам придёт – свою гибель найдёт!

Слава падшим героям прошедшей войны!
Что собой защитили жизнь нашей страны.
А живым ветеранам – поклон наш земной,
Вы за мир заплатили высокой ценой!
 

НИКОЛАЙ НОСКОВ
     Носков Николай Иванович родился 15 декабря 1938
года в городе Кирове. Вскоре семья переехала
в г. Красноуральск Свердловской области. В 1940 г.
отец был призван на службу в Красную Армию и
вернулся после войны в 1946 г.
   В 1949 г. после тяжёлой болезни умерла мама, Ольга
Моисеевна. С этих пор и началась самостоятельная
жизнь. 1953-1955 гг. – учился в ремесленном
училище, после чего был направлен на работу в г. Первоуральск, на старотрубный завод слесарем. Работая на заводе одновременно учился в вечерней школе.
   С 1958 г. по 1962 г. – служил в армии – ТОФ.
Женат с 1963 года. Жена – Любовь Петровна. Имею двух дочерей и две внучки. Проживает в станице саратовской.               





***
Годы военные,
Годы страдания.
Как же мы выжили?
Кто нам помог?
Добрые люди,
Небо и Бог.












 


Ветераны

Уходят от нас ветераны,
Участники прошлой войны.
Как будто цветы увядают
На ниве житейской борьбы.

Стираются образы в памяти,
Их боевые дела,
И редко уже встречаются
Кителя в боевых орденах.

Но в памяти вечно останется
Победная поступь страны.
Заслугой того Вы являетесь,
Победы великой сыны!


























 
Память

Войны уж нет давно,
А память о ней живет.
Сегодня взорвалась мина,
В болоте нашли самолет.

Вчера на вечерней зорьке
Ребята с березника шли,
Увидев в овраге обломки,
Блиндаж боевой нашли.

А там истлевшие карты,
Каски пробиты насквозь
И груда костей –
Останки защитников тех берез.

Сколько таких трофеев
В земле лежат до сих пор,
Ждут своего момента
Напомнить нам о былом.

Память


Я помню войну и голод,
Жизнь на краю с бедой,
Сосали мы корку хлеба,
Смоченную слезой.
Мама нас сохраняла от беды и хвороб,
Здоровье свое потеряла, оберегая наш кров…
Мама шила нам куртки из шинели поношенной,
Находила обутки, что в контейнер заброшены.
И всегда говорила нам святые слова:
 «Сохрани нас, Господь, от болезней и зла».
 

Валентина Горбенко 

Родилась в 1958 году. Школьные годы прошли 
на востоке  страны  и  на Кубани в ст. Азовской
Северского района. С 1975 года проживает   в городе 
Горячий Ключ, здесь городской ВЛКСМ  дал  путёвку
на ХБК в  г. Краснодар. Работала  и  училась. Закончив 
строительное   ПТУ,   с 1982 по 1995 годы работала   в
 СМУ треста «Краснодаргражданстрой» и  бесплатно 
получила   квартиру. Ушла на заслуженный отдых, пишет стихи,  байки, песни  на казачью историческую  тему.               
   С 2015 года  участница  Литературного объединения «Горячий Ключ». Стихи печатались в   Альманах «Литературное обозрение. 
  Её девиз  - искать знания,  чтобы через  века  истину нашли  в стихах.
 







 

 



                Горячий Ключ - Город  Воинской Славы!

 
В сорок втором,  как камень  преткновения               
Наши  горы  встали  на  пути,
В сорок  третьем - нет  врагу  спасения-
К морю  Черному фашисту  не  пройти.

Горячий Ключ!  Здесь  воинская слава
Эхом  отзывается  в  горах.
И высота,  и тропы  перевала
Героев  павших след  хранят  и  прах.

Бой переломный был  в горах Кавказа,
И  снова «поиск»  находит  имена.
Ценою жизни,  вверенной приказу,
Победа  нам  подарена  была.
Вспомним всех весенним майским утром,
И День Победы стал для нас святым.
Герои все в одном полку бессмертном,
А мы за мир  и счастье постоим!             
 



      




















               
                Памяти кубанским казакам
      
 
От Москвы победные, километры  первые,
На пути  к  Берлину  по родной земле.
Дороги  военные, подвиги бессмертные, 
Оставили  нам  деды в память  о войне.

Казаки  Кубани сорвали  врагу планы,
Шоссе  Волоколамское ни пяди не отдали.
Казачья  кавалерия,  ружья  и копыта,
Что могут други  кони против танков Гитлера.

Отпустили коней,  попрощались с волей,
Участь, свою долю, предпочли  все бою.
Броня  и  смесь горючая,  полыхали  танки,
На поле боя  чёрный снег, догорали  факелы.

Подвиг не забытый сынов земли  кубанской,
Тридцать семь героев, спят в могиле братской.
Остался  в нашей памяти  отряд  кавалеристов,
Храбрость  их лихая  лежит  у  обелиска.

В небе и на море, в горах в широком  поле,
Эстафета  подвигов  в две тысячи  длиною,
Солдат, танкист,  летчик,  жизнь свою отдал,
За счастье, за свободу  стоит  мемориал.

От  Москвы победные, километры  первые,
На  пути  к  Берлину, в  мае  по весне,
Идут полки бессмертные, дедов заветам верные,
Несут  непобедимый  дух  по родной земле.

 
 
                Летом  22 июня 1941 года  враг  вероломно напал
                на нашу Родину.               
                Мама  - Елена Афанасьевна Васильева  (1924-
                2011гг.) (Приходько)  жила  в детском  доме  в
                городе  Усть – Каменогорск. Вместе с подругами   
                записалась  на курсы  фельдшеров. Всю войну   
                трудилась медсестрой  на военно-санитарном
                поезде  «ВСП -№ 196». По запросу городского
                военкомата  получила удостоверение. Участница 
                войны,  серия М номер 074554,  имеет награды. 
                Отец- Васильев  Павел Александрович  (1918-
                2001гг)  жил в  Москве,  рано остался сиротой, 
                работал на  ГПЗ 2.  Перед войной  отец стал специалистом. В 1941 году  по  Приказу,   завод эвакуировался  в г. Томск,  где  поставили, и запустили   заводские станки и выпускали  всё для фронта,  Жили в Горячем Ключе и ст. Безымянное. Мама работала в санатории, отец шофёр в  Автоколонне № 1484.   в любви и согласии, вырастили троих детей. Светлая память родителям.
       Мамины воспоминания  о пережитом   в  стихи  переложила   дочь  Валентина Горбенко.  Фото из архива семьи.






Мамины воспоминания
   
 
Шла  война, рассказывала  мать,
Обязаны приказ мы   выполнять -
Раненых доставить  в  тыл,
И  военно - санитарный,
На фронт  вперёд  спешил.
Земля  стонет  от  налётов,
Удар фашистских  самолётов
Целит бомбы в красный крест,

Они, как волки злые воют,
Сметая  на пути  живое,
Но, сквозь огонь и свист,
Гонит  поезд  машинист.

И Богу одному  известно,
Сколько жизней спас от смерти,
Но,  эшелоны  «с того света»
Возвращались снова  в  тыл.

Люди  устали  не  знали,
Поезд  вновь  формировали,
И развороченные  рельсы, они,
Чинили  в пекле  на пути.

Над  раненым  врачи - хирурги,
Сестёр, заботливые  руки,
Возвращали  бойцов  в строй.
И снова  рвались они в бой,

Гнать врага в битве жестокой,
С земли  родной, к  победе  полной.
Вот  он  -  русский  дух   какой!
Нет, не победить  народ  такой!
            



 
 
 Мамино  поколение

« Юность, лето, утренний рассвет,
И вдруг война, мобилизация идёт.
Никто не думал о своей судьбе -
Шли  Родину защищать, как все.

На курсах  наловчили  основам  медицины,
Стрелять, бинтовать, накладывать шины.
И в сформированном  военно-с анитарном,
Красный  крест  поезд  для  раненых.

Ехали к фронту,  всюду были  руины,
Там,  впервые  увидела  страшные  раны.
Бойцы раненые  стонут на подводах, 
Сестрица, помоги! Как донести  в вагоны?

Не подъёмные носилки,  один санврач,
А с насыпи высок  вагон,   хоть плач.
Ждать помощи не откуда, как не понять,
Умаялись,  а надо на полки поднимать.

Отдохнуть бы,  врач раненых  обходит,
Слышим приказ,  к операции готовить -
Перевязать, накормить, о себе забыли,
Снова всё по кругу, откуда брались силы?

Мы сами раненых бойцов  утешали:
- Терпи, миленький, залечим  раны,
И снова в бой пойдёшь, успеешь,
Ты духом крепок, всё преодолеешь.

Кто не выжил,  в спец- вагон  носили,
Молодых, красивых,  ревём над ними.
Не дождались  матери сынов родных,
Не утешить  вдов  и сирот малых.

Так,  четыре года в поезде трудились,
Под бомбёжками бывать приходилось.
Из  тыла к  фронту, где раненных много -
И первый приказ - грузить всех в  вагоны.

Не  нам - солдатам  тяжелее  в  бою,
Наш долг помочь,  снова быть в строю.
Если враг на нашу  землю ступил,
Вся страна поднялась  воевать  с ним.

Медсёстры  девчата, они с поля боя,
Выносили раненных ,   они  герои.
В тылу  люди день и ночь трудились -
Всем  нелегко в войну  приходилось.

Надежда и вера народ поднимала,
Знали,  победа   будет за нами.
И все, как могли её приближали,
На войне ни сна, ни отдыха не знали.

Отец в войну эвакуировался с заводом -
Кто бронь  имел – закон был  строгим.
 «Всё для фронта, всё  для победы»,
Трудились  у  станка  и женщины и дети.

Всё дальше поезда на запад уходили,
Мне не довелось побывать в Берлине.
Весть о  победе в  дороге  узнали,
И радость и слёзы! Все ликовали!

За годы войны  втройне сплотились,
Повзрослели разом,  ничего не просили.
Такую беду  всей страной одолели,
А после  войны  стало жить веселее. 
 
Правду суровую  фронтовики пережили,
Потому  о войне  вспоминать не любили.
Дай-то  Бог   вам без войны  жить.
Мир  беречь, счастливым  быть. 

И помнить тех,   кто  за нас  погиб.
 А военное  поколение  войну  не забыли.
Великий праздник -  День Победы 
Мы вполне  заслужили».   
       



БОРИСОВА АННА
 
 
О Кубани

Рассказать сейчас хочу я
О Кубани дорогой.
Возле гор стоит, красуясь,
Краснодарский край родной.

Очень он хорош собою,
Реки, горы и поля,
Облака плывут толпою,
Благодатная земля.

А природа - что за диво!
По весне цветов кипень,
Воды вздуются бурливо
Вдоль кубанских деревень.

А в лесу своя есть тайна,
Первозданная краса,
Рядом степь, она бескрайна,
В ней казачьи хутора.

В общем, жизнь идёт, как в сказке,
Средь лесов, дорог, полей.
У предгория Кавказа
Нет сторонушки милей.






Родной город

Возле гор стоит, красуясь,
Городок наш небольшой,
И название на карте
Не найдёшь его порой.

Очень он хорош собою -
Мой  родной Горячий Ключ.
Родилась я в нём весною
Без грозы, дождей и туч

Он богат своей природой,
Есть и горы, и река,
Минеральная водичка
Здесь  течёт из родника.

Есть у нас ещё скала,
Много тайн хранит она.
И стоит скала над речкой
Под названием Псекупс.

Река, как лента, огибает
Мой родной Горячий Ключ.
В общем, жизнь у нас как в сказке:
Средь лесов, полей, дорог
Растянулся наш любимый,
Милый сердцу городок.
 

ЕФИМЕНКО АЛИСА
 
 

Малая Родина

Горячий Ключ мой! Здесь я родилась,
Друзья все здесь, и здесь пошла я в школу,
Учителя мои, и мой любимый класс,
Где я природой наслаждаюсь вволю.
Гордиться нужно местом, где рожден,
Бывает в жизни трудно, понимаю,
Но до конца верна я буду краю
И городу - мне стал любимым он.
Я поклялась, что где бы ни была я,
Где жить или работать мне придется,
Я не забуду милые края,
Ведь это малой Родиной зовётся.         
Моя Кубань

Родилась я на Кубани.
Курени казачьи, бани,
Синеокий край родной,
Милый сердцу, дорогой.

Девять лет уж мне теперь,
Друг мой, дедушка, поверь,
Я люблю Кубанский край,
По весне грачиный грай.

Во степи, да во широкой,
Под высоким небосводом
Течет реченька Кубань,
Красота - куда ни глянь!

Ковыли, высоки травы,
Нивы хлебные, дубравы,
Есть животный мир богатый
И домашний скот рогатый.
Рядом есть Кавказа горы,
Пики, скалы и угоры,
Есть зелёные луга,
Там пасут овец стада.

От цветов в глазах рябит,
Сверху солнышко блестит,
Для меня здесь просто рай -
Это мой Кубанский край!
Плодородная земля,
Это - Родина моя.
 


ДАРИНА ПОЛКОВНИКОВА
 

Мой любимый город

Много на свете разных чудес,
Восторгу не хватит слов,
А я проживаю средь пышных садов,
В городе грез и снов.

Нет для меня милей стороны,
Лишь там, где моя семья,
Школа, подружки, учителя,
Радостный смех и друзья.

Там, где до моря подать рукой
И снежные горы вдали,
Очаровательный и родной -
Город моей судьбы.

Змейкой хребтов - Кавказские горы,
А среди спящих туч
С синих небес освещается солнцем
Мой любимый Горячий Ключ.


ВАЛЕНТИНА САЗОНОВА
                Валентина Васильевна Сазонова –  заслуженный автор 
                ЛИТО  «Горячий Ключ». Оптимист и энтузиаст.
                Любительница и ценительница поэзии. Хороший,
                добрый и отзывчивый человек.
    
               

Не ищу иную.

Балки да пригорочки – Родина гористая,
Горделиво чистая, милая, лесистая.
Все твои массивы леса не охватишь оком,
Лесу края не видать вдалеке далёком.

Здесь прижились и растут осины и дубочки,
Рядом с ними по соседству ясени, кленочки.
Во знакомый мне лесок, за Шахан горою,
Я всегда люблю ходить раннею весною.

Снег едва сойдёт, и вот на лесных полянках
Вновь подснежник зацветёт красочно и жарко.
И зовёт в лес, и манит тропочка лесная,
Где проталинкой бежит ручеёк, блистая.

Тихо шепчет лес свою сказку вековую,
В ней росла я и живу, и не ищу иную.







Годы жизни – дороги, пути

Годы жизни – дороги, пути,
Я по ним продолжаю идти.
Дай же, Боже, мне сил, чтоб пройти
Те пути, что ещё впереди.
Много трудных дорого я прошла,
На пути был и холод, и кромешная мгла.
А порою тропинка над пропастью шла,
Только друга рука устоять помогла.

Много добрых, хороших людей
Было в жизни нелёгкой моей.
Они смело входили в мой жизненный дом
И его согревали душевным теплом.
Как огромное счастье всегда видим мы,
Когда рядом идём по дорогам судьбы
С дорогими нам, сердцу родными, друзьями –
И дороги светлеют тогда перед нами.

       Листая книгу жизни

Если ты народился в России,
Полюби её, как свою мать.
И любовь ей, и верность, и силы
Не жалей без остатка отдать.
Я же вправе Россией гордиться,
Она мать моя, я её дочь!
Если в сердце моё постучится –
Я всегда ей готова помочь.
Свою преданность я доказала,
Как любить надо Родину-мать,
Когда партия нас, комсомольцев, послала
В Казахстан целину поднимать.
Комсомольское племя отбоя не знало!
Шли, как в битву, в едином строю.
Целина для меня звёздной песнею стала,
С ней поныне живу и пою.
Песни звонкие души нам грели!
В казахстанских целинных краях
Вместе их вдохновенно мы пели,
Будь то русский, казах иль поляк.
Как же быстро проносятся годы,
Знать, в пути передышки им нет.
Книгу жизни листая, всё помню
И не стыжусь своих прожитых лет.

Покорителям целинных земель

Степь привольная, степь ковыльная
До бескрайности пролегла,
Нас, комсомольцев (тогда целинная),
Она сманила и увлекла.
Мы горели желаньем единым:
Своей Родине верно служить,
Все свои животворные силы
И любовь свою ей посвятить.
Называли нас все новосёлами,
Наша жизнь началась с пустыря.
И росли на земле сёла новые,
И цветущею стала земля.
Не пугали нас злые метели,
Что встречались порой на пути,
Всем нам было по двадцать, и рдели
На груди комсомольцев значки.
Высоко несли честь комсомола
Те, кто ныне «в отставку» ушли.
А «целину покорять» будет снова
Молодёжь наша, только не мы.
Годы юности, вы быстротечные,
Вас теперь не вернуть мне назад.
Потому мои струны сердечные
Потихоньку, с грустинкой звучат.

    

                Я в этой жизни «на коне»


 
«Привет, соседушка, привет!» -
Меня приветствует сосед.
Ему я «Здравствуй!» говорю
И улыбаюсь, и шучу.

И так сказал мне мой сосед:
«Тебе же восемьдесят лет.
А ты, как яблонька цветёшь,
Частенько песенки поёшь».

Я так ответила ему:
«Тебе скажу я, почему
Я песни с радостью пою, -
Я так судьбу благодарю.

Моя судьба велела мне
Быть в этой жизни «на коне»,
Уметь любить, ценить, прощать,
Работать, верить, отдавать.

По этим принципам живу,
И не скулю, и не хандрю.
И счастье улыбнулось мне:
Я в этой жизни «на коне»!
 





ТАТЬЯНА ПОЖИДАЕВА

Наши герои.

Наклонились печалью берёзы,
В мирный день затаилась война.
Где-то горе и детские слёзы,
Защити их родная страна!

Люди в страхе живут, в беспокойстве,
Белый свет для кого-то не мил.
Подложили взрывное устройство
И прибавилось братских могил.

Ночь пришла и опять подарила
Тишину и лесам, и полям.
И с надеждой Земля говорила,
Обращаясь к своим сыновьям.

Дорогие мои, я устала,
От разрывов, вражды и крови.
Очень долго мне так не хватала
Человеческой доброй любви!

Но герои живут рядом с нами,
Их с надеждой и радостью ждут.
Вдруг теракт или даже цунами,
И они к нам на помощь придут.

Даже жизнью рискуя своею,
Ради блага людей на Земле.
В счастье веру большую имея –
Ярким факелом светят во тьме.

               


 











                Святая сударыня женщина мать!

 
Такое красивое вечное слово,
Как солнышко будет над миром сиять.
Старинное очень, но всё-таки ново
Святая сударыня, женщина – Мать!
Детей ты растила, работы немало –
С утра и до вечера в поле пахать.
В военные годы ты горе узнала –
Святая сударыня, женщина – Мать!

В неравном бою сыновья погибая.
За Родину жизни готовы отдать.
Молилась за них, имена повторяя –
Святая сударыня, женщина –Мать!
Была в медсанбате врачом и сестрою

И раненных ты помогала спасать.
Заботой своей и любовью земною
Святая сударыня, женщина – Мать!
На старой машине, дорогою длинной
Спешила на фронт песней всех вдохновлять.
Ты с «Синим платочком» родным и любимым
Святая сударыня, женщина – Мать!
Трудилась и ночью, и днём для победы

И некогда было тебе отдыхать.
Ничто не сломило – ни голод, ни беды –
Святую сударыню, женщину – Мать!
Достойна ты слов и наград всех высоких,
О, женщина – Мать, у тебя их не счесть.

Мы любим тебя той любовью глубокой,
Поклон тебе низкий, что ты у нас есть!
 

                Песня о Горячем Ключе.
Горячий Ключ, ты капелька России!
Как хороши цветущие сады!
Ты раздаёшь целительные силы
Хрустально-чистой ключевой воды.
Река Псекупс течёт неторопливо
Над ней клубится утренний туман.
На берегу задумчивые ивы
И гордый дуб – столетний великан.

Горячий Ключ, Горячий ключ!
Ты город солнца! Яркий луч!
С неповторимой красотой!
Наш город южный, золотой!
Стоишь среди лесов и гор,
Тебе к лицу такой убор!
И в этом солнечном раю
Тебе я сердце отдаю.

Скала Спасения, как будто птица
На крыльях счастья рвётся в облака.
И тот, кому здесь повезло родиться,
Прославит этот город на века.
Друзья тебе напишут серенады.
В большой любви тебе признались здесь.
Тебя любить ещё сильнее надо
За то, что ты такой на свете есть.

Ты открываешь путь - дорогу к звёздам
И долго ждёшь своих детей домой.
Жить без тебя вдали совсем не просто
Любимый и хороший, город мой!
Горячий Ключ, тебя я поздравляю!
Твой день рожденья – светлый день любви!
Тебе я эту песню посвящаю,
А ты меня на праздник позови.

МАРИЯ АНДРОНОВА

МАМА, ДЕВОЧКА МОЯ!

Девочка уже одной ногой была в Победе,
Другой – в провале последнего огня.
Автор этих строк, похоже, бредит…
Но та девочка жива!

И в год Победы родила меня!
Какой животворящей силой
Обладал последним названный огонь?
Нога, что была в нём,
Девочки той милой
Слыла толчковой, сильной.

Успешнее всех войн!
С Победой материнство
Тебя так скоро посетило,
Что отшибло память
Вспоминать бои.

Спасибо, мама!
Есть любовь и на войне!
Он тебе светила!
Теперь ты – мой свет!

Ты и сердце, и глаза мои!
Любовь и солнце – сама святость!
И всё это во мне!
Этого не спрятать!
Бог – есть любовь!


 


Полузабытый подвиг


 
О! Поруганная честь, не беснуйся!
На все пуговицы застегнись!
В плечах, мундир, не балуйся!
От прежних наград улыбнись.

Выдался праздник на славу!
В заложницах тешится спесь.
Шаг, добытый, крепит Державу!
Как у предков, вовеки и днесь.

В вашу честь литавры грохочут!
Ликуй, отставной командир!
Сдаваясь, злобно хохочут
Враги, сжигая мундир.

Уныло ползут восвояси,
Оставляя погибших своих.
Не успев себя подпоясать,
За стон, понукая троих.

За Ура! Отечество молча,
Снимает уборы с голов.
Границы потомки заточат.
Храня как основу Основ.
 




КИРКОР МАТВЕЕВИЧ ТЕРЗИЯН

 

***

 
Сквозь годы, в памяти моей,
Летающим звеном Фантом,
Строча безжалостным свинцом,
Прошла атака над бойцом.

И так нетающие звенья
Кружили день до темной ночи,
И тревожным утром Октября,
Вдруг, слышим мы чужие речи.

Построив строем, друг за другом,
Началась, нова кутерьма,
Слышны были нам впервые,
Вопросы от пьяного дерьма.

Где Русь? Партизан и большевик,
И строй тихонько прибавлялся
Детьми. Сопливый мальчуган,
Со сворой дворовых  собак.

Никто из нас не ожидал,
Что дядя Фриц может так,
Стрелять дворовых всех собак,
Пуская дым, жуя табак.

Приметы были нам ясны.
Боясь собак и партизан,
Скорей сменяли барабан.
Достав патроны из карман.
 

                Баллада об отце для всех времен.

 
Когда восток, раскрашенный зарёю,
Кроваво жарким пламенем горит,
Я часто слышу за своей спиною,
Как тень отца со мною говорит.

Мы отойдём под зелень черноклёна,
Присядем в шёлк душистых клеверов,
Душа моя внимает увлечённо,
Всю соль простых, но заповедных слов:

«Меня калили, сын, лихие годы,
Батрачил я в шестнадцатом году,
И вот за те жестокие невзгоды,
Я красным стал в семнадцатом году.

Меня тачанка в плавни уносила,
Я попадал под вражеский прицел,
Война гражданская рубила и косила,
Но, слава Богу, я остался цел.

А что ж ты ныне делаешь, столица?
Знамёна Власова с глумленьем подняла,
В кошмарном сне такое не приснится,
Но наяву предателей дела.

Не покорились Гитлеру народы,
И победили в яростном бою,
Но вывелись мутантные народы,
И сеть сплели глумливую свою.

Их знамя – ложь, и всем ещё при жизни,
Они готовы рай пообещать,
Они клянутся верности Отчизне,
И без стыда спешат её продать.

Шагай, сынок, со всем народом в ногу,
Людей не сломят низость и обман,
Они прорвутся на свою дорогу,
И поведёт их верный капитан.

Не забывай отцовские заветы,
К тебе я, видно, больше не приду».
Исчезла тень отца за синим светом,
И сатана включил свою дуду.

- Отец, все помню! – крикнул я вдогонку,
Я вижу ложь уродливых затей,
И эту гробовую «перестройку».
Не принимаю с первых её дней.

Пусть в небесах тебе Украйна снится,
Как шёл с Полтавы к брату на Кубань,
Теперь же криворотая граница,
Уставилась на Ею* и Тамань.

Прости, отец, за эти прегрешенья,
Я на врага не шёл в смертельный бой,
Но все большие, трудные решенья,
Я принимаю, встретившись с тобой.

Я не нарушу светлые заветы,
И не впаду в великие грехи,
И все свои сыновние ответы,
Я запишу для памяти в стихи.
 

 
НЕЛЯ РАДЧЕНКО
                Майский день
 
 
Щедрое солнце льет жгучее пламя.
Жизнь расцветает: весна к нам идет.
Синее небо, как будто в рекламе,
В огненной лаве тихонько плывет.

Старые яблони в белом сиянье,
Запах нектара смешался с дымком.
Куры на грядках ведут состязанье,
Будто в отделе  каком розыскном.

Полдень. Хозяйка хлопочет с обедом:
Миска картошки, редиски пучок,
Кружка вина, принесенная дедом.
Праздник Победы всем  душу обжег.

Здесь, в сорок третьем, отца расстреляли.
Ствол виноградной лозы, как свеча,-

В память людей, что Горячий  спасали,
Ветки, как души, как плач трубача.

Вечер накрыл акварелью калитку,
Жизнь торопила  в девятом витке...
Как-то неловко дед мял бескозырку,
Слезы текли по небритой щеке...
 





Дадожонов Жумабой

 

Январь сорок третьего...

Стонали горы. Сорок третий.
Вторые сутки дождь хлестал.
Земля кричала от трагедий,
А ветер души все считал.

Горячий Ключ. Вокруг заслоны.
Горело небо, отчий дом.
Враги кружились, как вороны,
Дрожал Псекупс под грязным льдом.

В церквушке горной свечек пламя.
А рядом смерть… И в горле ком.
Молились на коленях мамы:
"Живой! Живой!"- и били лбом.

Прошли года. Ночами стоны
Я слышу сквозь громаду туч.
То плачет сын иль муж Матрены,
Что нам сберег Горячий Ключ.
               
ВОЛЧЬИ ВОРОТА

Зима. Мороз. Ущелье. Зыбко.
И волчий взгляд сверлит  насквозь.
Тропа теснит. Узка уж шибко.
Вторые сутки не спалось.
Вожак на страже. Он в ответе.
Скулит волчица-мать волчат.
А по ущелью бродит где-то
Их злейший враг. А может, брат?

Война загнала всех в ущелье:
Солдат и волк-мир на двоих.
Укрыта боль одной шинелью.
Здесь нет чужих и нет своих.
Дрожали горы от снарядов.
Смешался плач людей и вой.
Лежал боец, пройдя семь адов,
Кружился Ангел над судьбой.

Стояли две сестры, гадая:
Забрать иль жизнь ему дарить?
Волчица, лапы в кровь сдирая,
Бойца спасала, чтобы жить.
Она лизала раны, грела,
Как мать, его кормила молоком.
И вместе с ветром песни пела,
Таскала волчий хлеб тайком.

Весна надеждой душу грела:
"Ну, как там мама? Брат? Сестра?"
Шаг первый... Он такой несмелый.
Волчица верила. А мать ждала.
И день настал. Светило солнце.
Манил простор и отчий дом.
Колодец. Двор. С резьбой оконце.
Крыльцо скрипит, как добрый гном.

И только память тихим звоном
Диктует путь. Туда зовет.
В ущелье гор, где ветер стонет,
Да слышен дикий вой волков.
Ворота Волчьи -часть Отчизны.
Волчицы образ на скале.
Её поступок - символ жизни,
Пример всем людям на земле
НИНА РЫБАЛКО

 
                Эхо войны

 
Меня убили в сорок пятом.
Я - эхо прошлой той войны.
А был я там простым солдатом,
Тогда мы все и всё могли.

Могли не спать четыре года
И кухню долго ждать могли,
И через день менялись роты,
Но до Берлина мы дошли.

А дома ждали нас девчата
С надеждой, что вернёмся мы
И будут свадьбы, как когда-то,
И к сроку платья берегли.

Но не дожил я до Победы:
Шальною пулею убит.
А мог бы стать отцом и дедом,
Но девять дней я не дожил.

И если б довелось мне снова
Страну родную защищать,
Я б до последней капли крови
Готов за Родину отдать!

Без нас закаты и рассветы,
Всё происходит, но без нас.
Прошу не забывать всё это,
Святым был Родины приказ.

Вы, люди, помните солдата!
Я пол-Европы прошагал,
В свою Отчизну верил свято
И за неё я жизнь отдал.
 
Письмо на партийном билете

  Памяти моего дяди Герасима Фёдоровича Волкова посвящается.

В сорок третьем военном году,
Когда наши войска наступали,
Удалось из орудий врагу
Обстрелять батальон на Дунае.
Сколько раненых было тогда!
Медсанбат далеко, не поможет,
И надежда лишь только была
На оставшихся после бомбёжек.
Не достаться б живыми врагу,
Как не стать разоруженным пленным!
По подвалам забрали солдат
На свой риск старики из деревни.
Среди раненых был офицер -
Забинтован живот, безнадёжен.

И, когда приходил он в себя,
С ощущеньем, что выжить не сможет,
О семье вспоминал, отчий дом
И любимую девушку тоже.
Перед тем, как ему умереть,
Вспомнил всех он с горячей любовью,
Написал на партийном билете,
Сдвинув бинт, он горячею кровью:
- Моя милая мама, прости!
Я домой не вернусь никогда.
Нашу родину я защищал,
Не пришла чтоб к ней больше беда.
Вот и всё. Похоронка пришла.
До сих пор все грустят по герою.
За иконою мать бережёт
Партбилет с несмываемой кровью.













КИРА СКАЗОЧНАЯ
Единственное моё
Средь холодных высоток и улиц пустых и темных,
Среди тысяч людей, этих глаз и беспечных слов.
Я немного теряюсь, когда в моей жизни томной
Не хватает тебя, твоих рук и твоих шагов.
Среди чуждых улыбок и громких сердцебиений,
Среди черствых на вид и совсем бесприметных особ
Я ищу тебя, знаешь, и верю: души смятенье
Не бывает без чувств, не случается без грехов.

Среди этих и тех, всевозможных и невозможных,
Среди мира, что распадается на куски,
Я смотрю на тебя и мыслю: ну все же может…
Может быть, разрывает не просто так от тоски...
Засыпая с мечтой нелепой в свершенье чуда,
Без особой веры, что нам судьбою дано,
Я в твоей футболке вдыхаю родное что-то
И надеюсь, что ты здесь единственное мое.
СЕРГЕЙ ЖИРОВ
           У Вечного огня.
Стоит, молчит у Вечного огня,
 Ладонью влажною кепчонку зажимает,
 Глядит на пламя, голову склоня,
 Друзей живых и павших вспоминает.
 Стучит в висках, в душе - тоска,
 Сердце вроде без причины замирает:
 Фонарь-гора - свидетель дерзкого броска,
 Граната, автомат противника сметают.
 Глаза слезой затмило пламя,
 Комок тяжёлый к горлу подступил.
 Хоть память притупляется с годами,
 Но он друзей поныне не забыл.

ЕВГЕНИЙ ШАТОХИН
                Спецрота
 
Я не встречал девятый вал в морской пехоте,
И с парашютом в грозном небе не дружил,
Свой долг солдатский я отдал в особой роте,
В той, о которой ещё песню не сложил.
Ты, моя рота, выполняла спецзадания,
А нам, бойцам, давала жизни спецурок,
С тобой своё я перестроил мирозданье,
И всю страну объездил вдоль и поперёк.
Для конспирации меняли нам погоны.
Чтоб не смогли узнать, кому не надо знать,
Где расположены штабы и полигоны,
Куда спецгрузы доводилось доставлять.
Я помню всё – подъемы, марши. Автоматы,
И Байконура рёв и грохот не забыл,
Ах, а какие в роте были спецребята,
Те, за кого свою я жизнь бы положил.
Бывало всё. Изнемогал порой от пота,
И так хотелось, чтоб помягче был устав,
Но я поныне благодарен тебе, рота,
Жизнь без тебя прошла не с чистого листа.
 
ВАЛЕНТИНА КОРСАКОВА
               
  ***
Всех не вернувшихся с войны
Должны мы помнить!
Кто спас от каторжной беды -
Должны запомнить!

На веки вечные! Даже тогда,
Когда гранит разрушится,
Мы глыбы вновь точить должны
И помнить мужество

Всех не вернувшихся с войны!














Рассказ матери.
Прифронтовая ж/д.

 
Станции, разъезды, полустанки,
Эшелоны юности моей...
Шла война, везли мы к бою танки
И бойцов, хоть как их не жалей.

На войну шли паровозы дымом,
С грустью о любви девчата пели,
Но мою любовь в окопах чёрных
Заметали белые метели.

Вот и фронт. Слышны раскаты боя.
Впереди разбитые пути.
Мессершмитты над полями воют,
Им зенитки не дают пройти.

Башни поворот, и танки к бою,
Шаг с платформ - и на передовой,
И бойцы упрямою стеной
Под щитом брони вступили в бой.

 А с рассветом фронт ушёл на запад.
Раненых грузили в эшелон,
Чтоб живыми довести до медсанбатов.
На платформы - мы, а их - в вагон.

Нет! Мы не замёрзли на платформах.
Ветер злостью рвал фашистский крест.
Под защитой ветра были мы под Ровно,
А мороз был, как родной отец.

Лютая зима кого спасала,
Пеленой закрыв от артобстрела,
А кого сугробом засыпала,
Уводила вдаль, за синие пределы.
Сколько мы промерили ногами
Эти все железные пути!..
Рельсы , шпалы пролагали сами.
Да, к Победе тяжело идти.
Тяжела и дорога Победа!
Кровью замерзали под Москвой,
Сталинград, разрушенный по землю,
Битва за Кавказ нелёгкою ценой.
Не забыть всем людям это время,
Это как наказ для всех святой,
Чтобы не вернулось это бремя
Тяжкой ношей, горькою горой.
 

 
Оборона Горячего Ключа - август 1942 (отрывок из поэмы)
Средь гор не высоких покрытых лесами
Река протекает с зелёной водой,
С лесных родников она дань собирает
И в море несётся поток ледяной.
И в этой прекрасной долине зеленой,
Подарок от Бога для жизни святой,
Целебные воды выходят ключами,
Чтоб раны лечить и дать людям покой.
Посёлок зеленый, природа, как в сказке,
Курортный посёлок известен давно,
Встал на пути он к нефти кавказской
В тяжелом и пыльном сорок втором.
Наши,  на юг отступали, к горам
Не было сил с этой нечестью биться
Много людей потеряли в боях,
Надо  в высотках, в лесах закрепиться.

Опытным дали заданье бойцам,
Сдерживать натиск фашисткой армады,
Три пулемёта по главным узлам,
Ну,  а четвёртый  им в лоб, так, как надо.
Долго бойцы не пускали врага,
Сдерживал натиск расчёт пулемётный,
Ну, а потом замолчал навсегда,
После обстрела огнём миномётным.

А в эти часы у подъезда в посёлок,
За камнем большим притаился расчёт
Девчонка - боец притаилась за камнем,
Увидев  «зольдат», застрочил пулемёт.
Он бил без умолку прямо в цель попадая,
«Вермахтов» валил её огненный шквал,
И только жара, да туман над глазами,
Заставил на время оставить привал.

- «Ну, где же вода, где же можно напиться?»
Вбежала во двор очень маленькой хаты,
Быстрее к колодцу, и с жадностью пить,
Хозяйка бежит к ней со стареньким платьем,
Дивчина одень, в лес пора уходить.
Поставив ведро, на хозяйку взглянула
По детски, упрямо махнув головой.
- «Пусть даже задание это не дали,
Но я до конца доведу этот бой».

Да, мы отступаем, но дрались мы смело,
А сколько ребят молодых полегло,
Мальчишки совсем…», что  сказать и успела,
И скрылась она за терновым кустом.
Хозяйка вдогонку, - «А как звать тебя?»
Люся! – « А вас как?», « Ефросинией кличут меня».
И снова она за свой камень присела
И начал атаку её шквал огня.
МАРИНА МОСУР






               




               

                9 МАЯ 1945 ГОДА

 
Конец войне!
Вы слышите, ребята?
А нам казалось: будет вечный бой.
Но он пришел- победный Сорок Пятый.
Живыми возвращаемся домой.

Наверное, не скоро стихнут раны,
Начнут тревожить фронтовые сны,
И каждый год, седые ветераны,
С волнением мы будем ждать весны.

Однажды в мае нас совсем немного
На праздничном параде станет в строй...
Но не было у нас другой дороги,
И не искали мы судьбы иной.

За Родину, за реки и долины
Четыре года бились мы в огне,
И вот дошли до самого Берлина,
Свою Победу посвятив весне.

Мы примем всё, что ни случится с нами
Там, за чертою мира и войны.
А нынче над Рейхстагом реет знамя
Великой и несломленной страны!
 
 

ВЕТЕРАНАМ
Вот и май победный на пороге …
Самый главный праздник, как ни мерь.
Вы горды, взволнованы немного,
Лишь на сердце больно от потерь.

Дни менялись и менялись даты,
И пришли другие времена,
Только для советского солдата
Родина, как мать, всегда одна.

Знайте, никогда мы не забудем
Тех, кто ратный подвиг свой вершил,
Тех, кто в череде тревожных буден
За победу голову сложил.

Пусть же дом ваш будет полной чашей,
Правнуков растить вам, не тужить,
А Россия - в том заслуга ваша
Счастливо и вечно будет жить!
         

                ПОДВИГУ ТРУДОВОГО ТЫЛА ПОСВЯЩАЕТСЯ
 
Немало лет промчалось с тех времен,
А боль в душе народа не остыла.
Земной поклон вам, труженики тыла,
От всей огромной Родины поклон.

За  трудовую вахту у станка,
И   у сохи, и  у больничной койки.
Вы и не знали, как сильны и стойки.
За труд и  стойкость - слава на века!

Был слишком долог испытанья час,
Но вы свои в расчёт  не брали  беды,
И отдали  для фронта и победы,
Все что могли, и больше в сотни раз.

Без вас победа вряд ли  бы пришла,
Без ваших треугольников крылатых.
Как берегли в суровый час солдата,
И согревали  эти  три  крыла!

Победный май – был счастья полон он,
Хоть  опьяняла радость и горчила.
Земной поклон вам, труженики тыла,
От благодарной Родины поклон!
 



НАТАЛЬЯ ШАМРАЙ
 
                Песни моего детства

 Веточки яблони шуршат и постукивают в окно, завывает ветер. Поздний вечер, мне тепло и уютно в кровати, которая стоит у недавно протопленной печи. Кошка  толкнула скрипнувшую дверь, прыгнула мне на одеяло и, свернувшись клубочком, замурлыкала.
В приоткрытую дверь  полилась песня. Поёт мой отец и два гостя, фронтовые друзья, приехавшие к нему издалека, из прошлой жизни. Той жизни, где была война.
Темная ночь только пули свистят по степи
Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают
В темную ночь ты любимая знаю, не спишь
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь...
Негромко звучит гармонь, папа легко нажимает на клавиши, чтобы не потревожить меня и сестрёнок. Любому ребёнку памятны колыбельные песни, которые пела  мама   перед сном. Моими  колыбельными песнями  стали песни военных лет. Пел отец  вместе с мамой, их голоса красиво сливались,  хотя пели на два голоса,  заполняли всю комнату и будили струны моей души так, что на глазах  появлялись слёзы от нежности и любви.
В школе подружки удивлялись, почему я самая младшая в классе. У всех  год рождения 1946, а я родилась в 1947 году.
 «Мама,  почему я самая маленькая в классе, мне всего 6 лет, а я уже учусь»?- приставала я к матери. «Ничего удивительного, в 4 года старшие сёстры научили тебя читать и писать, значит тебе в школу пора» -  звучал ответ.
Через много лет   я узнала причину. Отец  ушёл на фронт в  июне  1941 года.. Прошел  три войны, сначала воевал в  финскую, продолжил воевать в германскую, участвовал во взятии Берлина, закончил воевать в Манчжурии с милитаристской Японией. Домой вернулся в октябре 1946 года. Тяжело было на фронтах, семь раз был ранен, после лечения в госпиталях возвращался на фронт. Спасала мысль о жене, детях, которые ждут. Всю  войну пронёс с собой фотографию жены Аполлинарии и дочерей Евстолии и Алевтины. Дома папу ждала ещё третья дочка Людмила, которая родилась 3 октября 1941 года, вскоре после того, как папа ушёл на фронт.
Октябрь 1946 года выдался тёплый. Три девочки играли у дома, подбежали к колодцу, у которого на лавке для ведер, сидел офицер в военной форме с вещмешком за спиной и нарядной гармонью в руках. Офицер улыбался. Подозвал  девочек к себе, обнял. Поглаживал каждую по голове, всматриваясь в удивлённые личики. –«Доченьки мои, я ваш папа!» -
«Мамочка, папочка домой вернулся! Он на фронте был!»- кричали сестрёнки и хватали отца за руки, гармонь, вещмешок. Соседи выглядывали из окон, махали руками, поздравляли.
Мама домывала пол на крыльце. Увидев отца, тихо произнесла «Коленька вернулся!» и потеряла сознание. Отец уронил гармонь, подхватил любимую жену на руки, понёс в дом, вдыхая чудесный аромат густых, волнистых, каштановых волос, промытых накануне щёлоком и ромашковым отваром. Девочки тихо шли следом, наблюдая, как на чисто вымытом полу появляется дорожка от стекающей воды с тряпки, зажатой в маминой руке. Ужин был долгим и весёлым. Мама испекла пироги из ржаной муки с морковкой, которая выросла на собственном огороде, приготовила вкуснейший борщ с тушёнкой, которую привёз папа,  сварила густой клюквенный кисель. Пришли  соседи, принесли   немудреное угощенье и начался пир. Вопросов было много в основном про фронтовые будни.
Отец охотно рассказывал, как воевали, гнали врага, как радостно со слезами   на глазах встречали в освобождённых городах и сёлах соотечественники и жители стран зарубежья по пути на Берлин. Сосед Василий, который потерял на войне ногу, задал вопрос «Трудно было Берлин брать? Я мечтал в Берлин-то войти, да ноги лишился».Отец помолчал немного и ответил «Трудно было везде, а в Берлин входили с чувством большой радости, войне конец приходил, страха не было, хотя бои были жаркие!». «Давай-ка Коля, доставай свою гармошку, петь будем, поговорили, теперь споём»- предложил Василий, а остальные гости, в основном женщины, поддержали.
Отец взял в руки гармонь и запел:
Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука.
После тревог
Спит городок.
Я услышал мелодию вальса
И сюда заглянул на часок.
Песня была новая, сочинённая в годы войны, но припев подхватили все.
Каждый вспоминал и переживал свою жизнь. В глазах светилась грусть, лица стали   задумчивыми и просветлёнными. Каждая новая песня вызывала восторг, гармонь звучала всё увереннее, а голоса слаженнее.

В далекий край товарищ улетает,
Родные ветры вслед за ним летят.
Любимый город в синей дымке тает —
Знакомый дом, зеленый сад
И нежный взгляд.
Потом вспоминали, как жили в трудные годы войны. У нас был небольшой огород, рядом с небольшим деревянным домиком. В огороде сажали картошку, разрезая посадочный клубень на 2 или 3 части, так как картошки для посадки осталось мало. В ямку добавляли золу, как удобрение. Мама рассказывала:  Мы ждали с нетерпением, когда картошка вырастет. Очень боялись воров, выкопают картошку, чем детей зимой кормить. Ночью сторожили. Однажды заночевала колхозница из ближней деревни. Большая, красивая женщина, но с хриплым низким голосом, звали её Валентина. Ночью  забрались воры в огород. Мама испугалась и закричала «Валентин, воры! Спросонья Валентина закричала жутким, грубым голосом «Сейчас выйду, всех из мелкашки постреляю!» Схватила  лопату и, продолжая ругаться, выбежала в огород. Воры мигом улетучились. За столом весело смеялись. А как мыло приходилось доставать! Бельё постирать, дочек помыть. В городе  был завод, где варили пиво и делали фруктовое вино." вспоминала мама. Ей, как жене офицера и многодетной матери был положен паёк. Вот и выдавали паёк вином. Недалеко от дома в  бывшем здании церкви разместили заключенных, осужденных за небольшие преступления, веди себя дисциплинированно.  Их готовили на фронт, перевоспитывали. Охранники не сильно утруждались, а выпить были не прочь. Назначали время, мама относила им пакет с вином, а получала мыло. Иногда простыни и полотенца. К концу войны церковь опустела, а вскоре была снесена воинствующими атеистами. Отец поступил на работу по специальности бухгалтером – ревизорам в горисполком, а мама на строчевышивальную фабрику.
Послевоенное время было очень трудным. Постоянно мучило чувство голода. Дом был старый, холодный, углы промерзали, а дров, топить печи, не хватало. Родители уходили на работу, а мы с сёстрами  по огромным сугробам шли с саночками на мебельную фабрику. Там  со свалки набирали в мешки обрезки досок, опилки и везли домой. Иногда нам везло, обрезков было много, а дорога утоптана. Тогда ездили несколько раз  и делали запас в маленьком сарайчике. Вечером собирались все за столом, ели пареные овощи, выращенные на собственном огороде: картошку, свёклу, морковь, брюкву, репу и квашеную капусту. Пили чай из самовара с сухарями. Электричество в домах включали ненадолго с 8 до 10 часов  вечера, и  мы сумерничали. Всей семьёй садились  у печи, где пылал огонь, кто на табуретки, кто на поленья, а мы с сестрой на папин фронтовой  меховой полушубок, постеленный  на пол. Пели любимые песни, старательно выводя на два голоса. Отец пел мягким тенором, мама вторила, а мы как получится.
Грустные ивы склонились к пруду,
Месяц плывет над водой.
Там, у границы, стоял на посту
Ночью боец молодой.
В грозную ночь он не спал, не дремал,
Землю родную стерег.
Вот и пришлось на рассвете ему
Голову честно сложить.
 
После этой песни я обычно начинала всхлипывать, и тогда отец запевал очередную песню  об ушедшей войне, память о которой переплелась с моим детством навсегда. Огонь мерцал в печи, потрескивали дрова, мы пели. Отец, нежно глядя на мать, запевал, она улыбалась.

Я уходил тогда в поход,
В далекие края.
Платком взмахнула у ворот моя любимая…
Я вскакивала и начинала притопывать, кружиться, все хлопали мне в ладоши. Устав, падала на полушубок и просила папочку рассказать про его путешествия. Мне так нравилось называть его фронтовые будни.
И врага ненавистного
Крепче бьет паренек
За советскую Родину,
За родной огонек.
Про финскую войну отец не любил вспоминать, я помню только, что воевали зимой в белых масхалатах  и на лыжах. Воевали тяжело, отступали, задержались, охраняя Ленинград. Здесь он был первый раз ранен. Среди густых тёмных волос я разглядывала три белых пятна с пятикопеечную монету, где волос не было. Осколочное ранение, пояснял отец. Правое ухо было повреждено и слух потерян. После госпиталя снова на фронт. Решающие бои под Курском в 1943 году, затем  освобождение Украины. Затем Болгария. «Встречали нас, как настоящих освободителей. Женщины, девушки обнимали, плакали от радости. Мы чувствовали себя героями» - рассказывал отец. Гармонь всегда была рядом, а песня  тем более.
Где ж вы, где ж вы, очи карие!
Где ж ты, мой родимый край?
Впереди - страна Болгария,
Позади - река Дунай.

Тяжелые бои были в Румынии, тяжело, с большими потерями воевали при  взятии Берлина.
Вошли с боями, взяли город и на стене рейхстага оставили свои имена.

Берлинская улица по городу идет,—
Значит, нам туда дорога,
Значит, нам туда дорога,
Берлинская улица к победе нас ведет!
 
Затем долгая дорога на Дальний Восток, чистые воды Байкала на  короткой стоянке поезда, загадочная Маньчжурия.
 
Меркнет костер,
Сопки покрыл туман.
Легкие звуки старого вальса
Тихо ведет баян.
Но и в бою,
В дальнем чужом краю,
Припоминаем в светлой печали
Родину-мать свою.
Спят под луною маньчжурские сопки
В пороховом дыму.


Песни о войне, услышанные в раннем детстве, проникли в мою душу глубоко и надолго. Совместное семейное пение сплотило нас. Зарядило любовью и нежностью друг к другу. Мы часто  пели  частушки собственного сочинения. Самая любимая частушка, которую я  запомнила навсегда, сочинила моя старшая сестра. До сих пор, приглашая домашних  на чаепитие, я вспоминаю и напеваю частушку из моего послевоенного детства.
Ставь – ка, Ната, самовар,
Голубые чашки.
Скоро папочка приедет
В голубой рубашке.
В мой день рождения было принято ходить в лес за ягодами и грибами. Для меня это был настоящий праздник. Мы брали бидончик для земляники, корзинки для грибов. Любимые ржаные пирожки с морковкой и чай  из листа смородины прямо в чайнике. Лес удивительно светлый, берёзовый, на полянах свежая изумрудная трава, россыпь цветов. Особенно запомнились медуница, лесной колокольчик, ромашка и загадочный цветок Иван да Марья, на стебельках которого рядом цвели сиреневые и жёлтые цветы. Мамочка обычно хитрила, войдя в лес, присаживалась и говорила «Что-то я устала». Я подбегала к ней и, о восторг видела рядом гриб. « Я первая гриб нашла» кричала я. Набрав грибов, земляники, лекарственных трав, выходили на опушку, садились кружком, кушали нехитрые припасы.
Потом родители начинали петь. Свободно и легко звучали песни на природе. От романса «Белой акации гроздья душистые, вновь ароматом, ароматом полны. Вновь разливается трель соловьиная. В тихом сиянии, сиянии луны!» появлялось ощущение восторга, огромной радости от красоты мирной жизни. Отдохнув, отправлялись домой. Я шла рядом с отцом и просила вспомнить о том, что было на войне. Рассказы о войне, как и песни военных лет, заполнили моё детство и остались навсегда светлой памятью. Я могла слушать фронтовые рассказы отца бесконечно. Рассказывал отец с юмором, красочно описывая события, а мне казалось, что я сама побывала  вместе с ним на фронте.
«Как-то раз везли мы на трёх крытых машинах провизию и почту на передовую через лес. Водитель слегка заблудился, и выехали мы на поляну очень близко от позиции немцев. Мы знали,  что скоро наши подойдут, бои велись успешно. А нам-то что делать, мы под обстрелом, а охраны никакой. Тогда я придумал такую хитрость, стали мы ездить по кругу одна машина за другой, следом третья машина, то выезжая на поляну, то скрываясь в лесу. Так создали видимость большой колонны машин, чем напугали немцев, и они не посмели к нам приблизиться. А вскоре подоспели наши. То-то радости было!»
«Однажды была сильная метель. Мы сидели в землянке, пили чай. Окопы наши и немецкие были очень близко, но мы были спокойны, так как пунктуальные немцы обычно перестрелку вели  в одно и, то, же время. По расписанию у них был обед, и выстрелы прекратились. Мы спокойно сидим, покуриваем, отдыхаем. Вдруг распахивается дверка и вместе с холодным воздухом и снегом в землянку заползает немецкий солдат с котелком в руках. Все замолчали. Он постоял, а потом протягивает нам котелок и говорит «Рус, каши хошь?». Дружный хохот раздался в землянке. Парнишка был очень молод, видно заблудился в метель, время было близко к окончанию войны. Настроение у нас было приподнятое.  Котелок мы забрали, а парня  выставили из землянки и отправили восвояси»
На фронтовых дорогах мой отец Ширшов Николай Васильевич прошёл путь от солдата  до офицера в звании капитана, семь раз был ранен в боях,  за проявленную отвагу  получил от Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина семь благодарственных писем, а после лечения в госпиталях сразу отправлялся на фронт. Кавалер Ордена Славы всех трёх степеней, Ордена Красной Звезды, Ордена Красного Знамени, Ордена Отечественной войны, множества  медалей. Запомнились  медаль «За взятие Берлина», медаль “За победу над Германией”, медаль “За победу над Японией”.
Я любила, сидя на полу, вынув из сундука коробки с наградами, с письмами -треугольничками перебирать и разглядывать  награды и читать письма. Память о фронтовых годах осталась в вещах военных лет: отцовской гармошке, офицерском бинокле, белом полушубке, серой каракулевой шапке, ремне, ватных штанах, стеганой фуфайке, брюках-галифе и замечательной офицерской сумке-планшете. Планшет был сделан из кожи, в нём множество отделений для ручек и карандашей, кармашек из целлулоида, предназначенный для хранения карты. С этим планшетом,  положив  в него школьные принадлежности, перекинув ремешок через плечо, я гордо ходила в первый класс, на зависть одноклассникам, особенно мальчишкам.
В 1965 году впервые в стране широко отмечали День Победы. Отец стал получать на каждый праздник Победы юбилейные медали и памятные знаки.
В 1975 году, тогда мама уже ушла из жизни, сёстры разъехались, по распределению  после окончания ВУЗов в разные города СССР.
Отец ни с кем ехать не захотел, написал Брежневу Л.И. о своём житье -бытье в старинной избушке без удобств, которой было больше двухсот лет. Каково же было удивление всех нас и огромная радость, когда ему была предоставлена благоустроенная квартира по указанию Ильича. Но, многочисленные ранения, последствия лихих послевоенных лет не дали ему возможность пожить долго.

Моя жизнь изначально пронизана  воспоминаниями моих близких людей о событиях  Великой Отечественной войны и послевоенного времени.  Для меня это событие представляется грандиозным периодом истории нашего народа, небывалого героизма  и самоотверженности, совершившего великий подвиг сохранения собственной Родины и освобождения миллионов людей других стран от фашистской агрессии и уничтожения, нередко ценой собственной жизни.
Наталья Шамрай


ГРИГОРИЙ ГРИШКО

   

У Вечного огня

 
Горячий Ключ! За ним и горы.
Река Псекупс даёт вираж.
Манили многих те просторы
Край благодатный этот край!

Когда же полчища фашизма
Пришли сюда, в Горячий Ключ
Восстало всё в защиту жизни!
Был русский дух всегда могуч.

И лес, и горы, как преграда
Окопы, ДОТы по горам
Стояли, как у Сталинграда,
Капкан готовили врагам.

Меж гор есть «Волчии ворота»
Фашисты рвались к Туапсе.
Война – кровавая работа!
В этот капкан попали все.

Стратегия залог успехов,
Но вот пример – Фонарь-гора…
Сколько погибло здесь морпехов!
На штурм шли с криками «Ура!»

Познали фрицы те уроки
И Красной Армии успех
Хоть до Берлина путь далёкий
Разбили начисто их всех!

Пусть Запад помнит эти горы.
Седой, но гордый наш Кавказ!
И не бросают больше взоры
На Русь святую, и на нас.

Народ всегда сплочали беды
Мальчишки знают всё! Не зря
И в карауле, в День Победы
Стоят у Вечного огня.
 





















ПАМЯТЬ

 
Тихо спит у лесочка погост,
Под плитой ветераны войны.
Смысл был жизни солдатской прост
Защищали Россию они.

В сорок первом «взорвали» страну
Мечтал Гитлер богатства иметь.
Жизнь, вдруг, стала у всех на кону –
И поклялись все – жизнь или смерть!

Был подросток мой дядя Саркис
Саамы возраст семнадцать то лет!
Робким был он, но всё же не скис
Взяв винтовку, военный билет.

До Берлина бил гадов войны
Нахлебался он горя сполна.
И лишений те годы полны,
Ох, жестокая эта война!

А в последнем бою было так –
Его пушка и вражеский танк
Уничтожил снарядом врага,
Но, вдруг, взрыв…  И у дяди нога!

Ампутация…  Нету ноги!
Он взмолился: «Господь, помоги!»
Возвратился домой инвалид,
А в груди всё болит, всё болит.

Дядя выжил, пусть трудно прожил.
Не забыл он войну и солдат…
Троих крепких детей подрастил.
Сам душой перед Родиной свят!
 

Борис  Николаевич Зозуля – 
заслуженный работник  культуры  Кубани.
               
          Живи, мой город!      

Горячий Ключ, ты стал моей судьбою,
Крепка твоя связующая нить.
И всё, что  с детства связано с тобою,
Ничем другим уже  не заменить.
             Город мой, город дорогой,
             Город ты наш родной!
Горячий Ключ – прекрасная природа,
Здесь бьют ключи целебною водой,
И воздух чист, как родники предгорья,
А люди лечат сердцем и душой.

Горячий Ключ. Враг шёл огромной силой,
Остановить его – было  одной мечтой,
Фронтовики, защитники  России,
Вы отстояли город  наш  родной.

Снимаю шапку перед обелиском
И славлю павших  за Горячий Ключ.
Их подвиг стал мне кровно близким,
Пример судьбы призывен и могуч.

Ряды зелёных гордых стройных сосен
Мне говорят, что вечно, а что прах.
Твой праздник, город, так многоголосен,
Любовь к тебе  купается в цветах.

С днём рожденья, город южной славы!
Ликуй, народ, и с нами песни пой,
Живи, цвети, жемчужина  Кубани,
Горячий Ключ, любимый город мой!
        Город мой, город дорогой,
        Город ты наш родной! Живи, мой город!
 

СЕРГЕЙ БЕРКНЕР

* * *

Все повторится миллионы раз.
Лишь только нам с тобой не повториться.
Как было с нами – будет после нас;
И солнце греть, и петь под небом птицы.

И каждый раз, как с чистого листа,
Другим в новинку прозвенят капели.
Другим в новинку чьи-нибудь уста
Вновь пропоют, что мы с тобою пели.

Ах. Этот жизни неуемный сказ!
Опять другие вновь найдут любимых,
И повторятся миллионы раз
В таких же, как и мы, неповторимых…
ВИКТОР РОМАНЕНКО
 
                Горячий Ключ.

 
Ты столица Предгорья Кавказа,
Светлый город – Горячий Ключ.
Твой Псекупс, прорезающий скалы,
Вроде Терека скор и могуч.

Вдоль бульвара – торжественно-статны –
Чудо-сосны – живой коридор.
Блеском танца цветные фонтаны,
Словно маги, чаруют наш взор.

Шелест буйной листвы так отраден,
Мелодичен в нём каждый аккорд…
Город мой, для души ты как праздник,
А для тела – заветный курорт.

С неба льётся лучистое солнце.
С неба сходят крутые дожди.
Пусть немало хорошего в прошлом,
Только лучшее, верь, - впереди!

Как жемчужина в чудной оправе,
Ты красив в окружении гор.
И венчает твой облик по праву
Первозданная прелесть озёр.

На кубанской земле казаками
Ты поставлен, чтоб миру служить.
Только здесь, только именно с вами,
Люди добрые, любо мне жить!
ВИТАЛИЙ НИКИТИН












НЕДОЧИТАННАЯ КНИЖКА
 
Недочитанная книжка
И на тумбочке письмо.
С фотографии мальчишка
Смотрит пристально в окно.

Ждет мальчишка каждый вечер,
Что домой вернется мать.
И зажжет в лампадке свечку,
Чтоб молитву почитать.

За весной приходит лето,
Осень сменится зимой.
Улыбается с портрета
Сын любимый и живой.

И она молитву эту
Не прочтет за упокой.
Все надеется, с рассветом
Постучится он домой.
 
О РОДИНЕ В ЧЕТЫРЕ СТРОЧКИ
Над этой страною не гаснет солнечный свет
Я, тысячу раз умирая, сюда вернусь.
На этой планете прекраснее  места нет,
Моя душа к тебе прикипела Русь.

 

Бессмертный полк


 
А что мы знаем о войне?
Мы, внуки тех, кого не стало.
По всей огромнейшей стране
Герои смотрят с пьедесталов.

А сколько их еще лежит
В полях, лесах или болотах.
Горевших в танках, самолетах,
Тех, кто хотел любить и жить.
Тех, кто нашел  приют в земле.
Да что мы знаем о войне.
Пропавших без вести, увы,
Гораздо  больше, чем героев.
Тех, не склонивших головы

Перед фашистскою ордою.
Тех, не дождавшихся Парада,
Но твердо знающих – так надо.
Они сегодня встали в строй.
Бессмертный полк течет рекой.
 


 
Мой город  – Горячий Ключ

Есть на карте России городок небольшой.
Но его я, поверьте,  люблю  всей душой.
И пускай он, как капля по меркам столицы.
Своей «Родиной малою» буду гордиться.

Этот город поэты  воспели в стихах,
Он  надолго в людских остается сердцах.
И сюда возвратиться стремится любой,
Кто хоть раз был заброшен в мой город Судьбой.

И моей здесь сплелась путеводная нить.
Город мой, разве можно тебя не любить?
Милый мой городок, моя малая Родина,
Сколько в жизни тропинок и вёрст было пройдено.

Побывал я не раз в Златоглавой Москве,
Ездил в город Петра, что стоит на Неве.
Но всегда возвращался в пределы  твои,
Не могу я иначе, здесь корни мои.

Здесь поэзии дух обитает везде,
И резвятся русалки в хрустальной воде.
У подножия гор  здесь журчат родники,
И стремятся на зов говорливой реки.

Мелкой галькой Псекупс в перекатах шумит,
До поры притаившись, он будто бы спит.
Но мы знаем его горный вспыльчивый нрав,
Он бушует весною, несется стремглав.

Город мой окаймлён цепью сказочных гор,
А над ними небес распростёрся шатёр.
Горы зеленью слились с лазурью небес,
Эта сочная зелень – чарующий лес.

Здесь есть дуб и каштан, клён и стайки осин,
Сосны – будто ракеты летят в неба синь.
Здесь у каждой былинки есть песня своя,
Здесь волшебные феи ночами творят.
Вековые дубравы о чём-то шумят,
Нам истории вехи поведать хотят.
Милый мой городок, моя Родина малая,
И тебя, как меня, Судьба сильно не балует.
С обновлённым лицом ты вошёл в новый век.
Ты не камень бездушный, ты как Человек.
Твои улицы – руки, а тело – кварталы.
Ты в ущелье прилёг головою усталой.
В центре – сердце твоё, в белом доме стучит,
И потоком людским кровь по венам бежит.
А душа твоя в церкви, что строит народ.
Мы забыли о ней, но придёт ей черёд.
Заблестят позолотой с горы купола,
И бездушья рассеется серая мгла.
………………………………………………………………

Есть на карте России городок небольшой.
Но его я, поверьте, люблю всей  душой.
 
                Молитва

Все как-то странно у меня выходит,
Но слово «Русь» – рифмует только грусть.
И ручка по наитию выводит:
«Я за тебя, любимая, молюсь…»
Не веселюсь, не прыгаю от счастья,
Молюсь. Прости, что не на образа.
Молюсь, когда в поддержку этой власти
Бросаю в урну сказанное «За».
Молюсь. Не зная ни одной молитвы,
Не зажигая пламени свечи.
Молюсь о том, чтоб не на поле битвы
Горела сталь, а в доменной печи.
Молюсь. А в мыслях вновь и вновь рифмую.
Меняю «Русь» на новое – «Россия».
Но силы зла все рвутся и лютуют.
Выводит ручка грозное – стихия.
Но что же это, Господи мой правый,
И грех какой над нашею страной?
Всё чаще рифмовать могу Державу
Лишь с горестью, стихией и войной.
…Вновь молюсь. Ниспошли озарение
И порочный сей круг разорви.
Я молюсь, чтоб мое поколение
Хоть немного познало Любви…
 
МНЕ КАЖЕТСЯ

Мне кажется, наш мир сошел с ума,
Коль брат родной с мечом идет на брата.
И щурится с ухмылкой сатана,
Пособник злобы,  лести и разврата.

И хочется бежать мне в глушь, в тайгу,
Где на пять верст,  всего одна берлога.
И там,  на чистом девственном снегу
Грехи людские отмолить у Бога.

О НАБОЛЕВШЕМ

На кухнях мы все патриоты,
Под чай, Шардене и коньяк.
Мы вечно ругаем кого-то
И знаем, что делать  и как.

На деле - все трусы и лживы,
И каждый себе лишь гребет.
Гонимые жаждой наживы
По трупам идем мы вперед.

Так было, так есть и так будет
На грешной планете Земля.
Кричу я - Опомнитесь люди,
Но кто здесь услышит меня????




ПРИВИДЕЛОСЬ
Худая и ноги босые
Пальто не в размер, с пояском.
Стучалась в окошки Россия
Ненастным осенним деньком.

Просила хоть корочку хлеба
На ужин убогой подать.
А взгляд обращала на небо,
Пытаясь, то небо понять.

Никто не открыл, не приветил,
Ушла, как была, босиком.
А спину колол лютый ветер.
И взгляды в личинки замков.

О ЧЕСТИ И СОВЕСТИ
А честь сегодня, увы, не в моде
И совесть тоже давно не в моде.
Гораздо проще быть подлецом.
За правду бьют кулаком по морде,
С размаху  бьют кулаком по морде,
Но попадают  всегда в лицо.

ОЗЕРО ВСЁ В ОСПИНАХ
Озеро все в оспинах,
Дождь холодный, злой.
-Что ты плачешь, Господи,
Над моей страной?
Боль сдавила ободом,
В сердце двадцать жал,
С неба тихим шепотом
Бог мне отвечал:
- Как же мне не плакати,
Коль в такой Державе,
Пол страны на паперти
Ждет копейки ржавой.
 
 
ВИД ИЗ ОКНА
Эти серые горы с кусками вчерашнего снега
И река, что адыги когда то назвали Псекупс.
Этот парк из сосенок, верхушками рвущими небо.
Это все моя добрая, милая, старая Русь.

И дороги, дороги ли? Вечно в грязи и колдобинах.
И поля, что травой лебедой заросли.
Это тоже она – моя добрая старая Родина,
Небольшой пяточек той огромной, бескрайней земли.

Вот дворцы-этажи, бьют в глаза крыши их черепичные.
Рядом хаты, описывать их я, друзья, не берусь.
Люди русские к этим контрастам веками привычные.
Это тоже она моя добрая Матушка- Русь.

Вот изгои – бомжи, добывают себе пропитание.
Ковыряясь в отходах, в бочках возле мусорной свалки.
Это тоже Россия, но выше, увы, понимания.
Мне такую ее, как собаку бездомную, жалко.

Вот пробилось сквозь тучи и светит мне солнышко ясное.
Землю греет лучом и озябшую душу мою.
Русь святая, богатая, бедная, разная.
Ты такая как есть, и тебя я такую люблю.
 

 
МОЕЙ РОССИИ
У Лермонтова ты немытая,
А у Зиновьева - с клюкой.
Растоптанная и забытая
Махнувшими тебе рукой.

Девчонка в старом сарафане,
Худым обмотана платком,
А может, истина, в стакане
Утопленная мужиком.

Пусть кто-то назовет уродиной
В угарном пьяном кураже.
Любовь и боль моя – ты Родиной
Всегда останешься в душе.












                СОН
 
А я воюю до сих пор,
Во снах. И снятся мне раскаты
В горах, замерзшие солдаты,
С отборным матом разговор.
Давно распался тот Союз
И четверть века ветром сдуло,
Но также бьет по каске дуло
АК и давит плечи груз
Боекомплекта. Это сон.
Он приходить теперь стал реже.
Но мир, увы, не стал безгрешен.
И лучше вряд ли будет он.
А я воюю до сих пор,
Ищу ли правых, виноватых.
Но нам живым стоят в укор
В гранит шагнувшие солдаты.
 Еще безусые юнцы,
А их безжалостной рукой
Страна запаивала в цинк
И отправляла так домой.
«И дольше века длится миг»
А мне все снится тот же сон.
Последний бой, истошный крик
И дым завесы пеленой.
А подо мной алеет снег
И мне до смерти так немножко.
Но не прервется жизни бег,
А на щеке горит ладошка
И женский голос в полусне.
Он так знаком и нужен мне.
Он разрывает смерти плен
-Живи сынок, цавет танем.
 

НИНА ЛОГВИНОВА














                ВОЙНА
Я не могу смотреть спокойно
Тех кинохроник прошлых лет,
Где взрывы бомб и грохот боя,
Где столько горя, столько бед.
Где беженцы рекой тягучей
Бредут неведомо куда,
Где дым пожарища над кручей
И кровь людская, как вода.
Где воздух весь насыщен пеплом
Сгоревших сёл и городов.
Мне жаль попавших в это пекло
Видавших виды и юнцов.
И начинаешь свято верить:
Какое счастье – просто жить!
Ведь вряд ли есть такая мера,
Чтоб боль людскую оценить!












                СОЛДАТ
 
Мой отец был, право, скромный малый,
Не любил заслугами блеснуть:
Только после смерти я узнала
Про его военный тяжкий путь.
Начал он войну стрелком-радистом.
Вылетали часто по ночам.
Из зенитки был пробит фашистом
Фюзеляж. Попали по ногам.
На больничной койке очутился –
Госпиталь и строгий персонал.
Чуть с ногами, было, не простился.
Резать нЕ дал – сильно умолял.
А когда поправился, был снова
Сформирован новый батальон.
И опять фашистов бить готовы,
И опять готовили заслон.
Окопались. Но немецким танком
Проутюжен был отцов окоп,
Где лежали в нём бойцы вповалку
 И со смертью встретились лоб в лоб.
Уцелевших взяли санитары,
А убитых – мать сыра земля.
Вот и снова повторенье старого –
Кровь, бинты, врача усталый взгляд.
Он кричал от страшной боли ночью
И в бреду ругался в бога мать –
Гусеницей сдвинут позвоночник,
И опять больничная кровать.
Время шло. И вот выздоровленье.
Но ещё не кончилась война.
Папа мой радистом в отделенье
Дни и ночи проводил без сна.
И в одну глухую ночь незримо
Вражеский десант в тылу завис.
Не прошёл тот немец просто мимо,
А ударил крепко сверху вниз!
Яркой вспышкой сильное свеченье,
А потом померк надолго свет…
И опять больничное леченье,
И рывок из долгой тьмы на свет.
Сколько лет уж не пылят дороги,
Сколько лет живём средь тишины.
Папа мой – он был одним из многих:
Лишь солдатом страшной той войны.
 

















                ЗЕМНОЙ ПОКЛОН ТЕБЕ, СОЛДАТ!

 
Война. И нет другого слова,
Ужасней Страшного Суда,
Но твоя память снова, снова
Всё возвращается туда.

Как ты прошёл четыре года
Сквозь этот ужас, этот ад?
Всю боль земли и скорбь народа
Ты вынес на плечах, солдат.

В мороз и грязь, в дожди и ветры,
Под грохот боя, минный вой,
Освобождая метр за метром,
Ты гнал врага с земли родной!
Ты поднимался в бой кровавый,
Казалось, больше нету сил…
Ты не искал геройской славы –
Ты ради будущего жил.

Когда вокруг - сплошное пекло,
И застит глаз и кровь, и пот,
Как Феникс, восставал из пепла
И снова шёл и шёл вперёд!

Пусть не померкнет подвиг славный,
Он – память тех времён и дат.
Ты на войне был самым главным,
Земной поклон тебе, СОЛДАТ!
 



ПОБЕДА

 
И от восторженного крика
В душе волнующий прилив.
Как высоко взметнулась Ника,
Победы праздник окрылив!

Тебе не видно этой славы
Сквозь тот огонь и плотный дым –
Остался в том бою кровавом
Теперь навечно молодым.

 Ты, сжавшись весь в комок  от боли,
Сполна прошёл сквозь этот ад.
И кто ответит, сколько в поле
Непогребёнными лежат?

Они зовут из тьмы и пепла
За Оршей, Керчью и Орлом,
Война оглохла и ослепла
В окопе, танке и за рвом.

Пусть ваше сердце не иссушат
Воспоминаний грозных сны,
Они глядят нам прямо в душу
Пустой глазницею войны.
 

 
 

 

 


НИКОЛАЙ ЧЕРНОВ

МЕДВЕДЬ И ШАКАЛ

Хотел Медведя завалить Шакал,
О вкусном, сытном помышлял обеде.
В одном лесу ведь жили, как соседи,
Что после спячки слаб Медведь, он знал.

Соблазн велик, но как дела вершить?
 Подговорив с десятка два Шакалов,
Что вместе в голод Зайцев добывали, -
Медведя одному не победить.

И вот, медвежью обложив берлогу,
Затявкали и стали звать на бой,
Чтобы свалить Топтыгина гурьбой
И указать в тот свет ему дорогу.

Взревел Медведь, ему обидно стало:
Ведь раньше, когда им был свален Лось,
Хоть одному валить его пришлось,
Кусочки доставались и Шакалам.

На смертный бой готов он, как всегда.
Клыки увидев, задрожала стая,
Шарахнулись «бойцы», кусты ломая,
И разбежались в страхе кто куда.

За дело правое Медведь непобедим,
Пусть знают это подлые соседи:
Не трогай лучше грозного медведя,
А жить попробуй в дружбе с ним.
 

                БУДЕМ ПОМНИТЬ


 
Из памяти не вычеркнуть тех дат –
Ведь боль. В душу нам они запали.
Всё смог тогда наш вынести солдат,
Чтоб мы теперь спокойно ночью спали.

Как позабыть блокадный Ленинград,
Где люди за станками умирали
И девятьсот ночей и дней подряд
Смогли стоять, но города не сдали?

Был Сталинград и Курская дуга,
Морские были яркие победы,
И, сокрушая лютого врага,
Отцы сложили головы и деды.

Враг лютовал, но победить не смог,
А в памяти у многих и поныне,
Как жителей собрал фашист и сжёг
От злости в Белоруссии, в Хатыни.

Из памяти не вычеркнуть тех дат,
Врагам России до сих пор неймётся.
Считаться с Русью всё-таки придётся –
Хребет сломал фашизму наш Солдат.
 


    Ликвидаторам аварии Чернобыльской АЭС 1986 г.

Весной случилось всё тогда, в апреле,
И город Припять тихо, мирно спал.
Сигнал тревоги всех поднял с постели,
А что произошло, никто не знал.

Узнали о причине на рассвете –
Четвёртый блок взорвался на АЭС,
Чернобылем пестрили все газеты.
Весь мир узнал про взрыв – не только здесь.

Майор Телятников ушёл тогда бесстрашно
С бойцами также подвиг совершили,
Смогли спасти от взрыва третий блок.
Хоть дозу «тихой смерти» получили.

Беда тогда сплотила всех людей;
Со всех концов Советского Союза,
Чтоб устранить аварию скорей,
Шла техника и тысячи тонн груза.

Там шла по сути, тихая война,
Без свиста пуль, снарядов и бомбёжек,
Но скольких увела в «тот свет» она!
Да и сейчас их потихоньку гложет.

Все тридцать километров «мёртвых» сёл,
Печаль берёт, когда окинешь взглядом!
И саркофаг… Чернобыль кто прошёл,
Всех надо помнить, помнить слово «атом».

И среди нас герои те живут –
Пусть многие не узнают их лица –
Поставлен в сквере памятник им тут:
Горячий Ключ героями гордится.

 
               
                ЗАЩИТНИКАМ ГОРЯЧЕГО КЛЮЧА.

 
Горячий Ключ. У Вечного огня
Стою и боль в душе не скрою.
Герои в бронзе смотрят на меня
Большой страны и города герои.

Врага не пропустили к Туапсе,
Стратегию фашистов разгадали.
На этом рубеже погибли все,
Их смерти День Победы приближали!

Мелконян. Корницкий. Сноплиян –
Они глядят как будто бы живые.
Рогожников Андрей и Шалжиян
Остапенко – герои молодые.

Есть улица Кондратьева у нас,
Есть Кучерявого и Кириченко тоже.
Героев этих вспомним мы не раз,
Стихи и песни о героях сложим.

Страна непобедима – наша Русь!
Пусть подлые враги об этом знают.
Наверное, в раю там Аршалуйс
С героями беседу продолжает.

Расскажем всем потомкам мы о том,
Как всех людей война сплотила.
Если на Русь опять придут с мечом
Уложим всех, чтоб неповадно было.
Содержание:

 
1. О ЛИТО «ГОРЯЧИЙ КЛЮЧ» -стр. 2
2. ВОЙНА ВО – СТР. 8
3. ПАМЯТНЫЕ МЕСТА ГОРОДА – СТР. 9
4. ПАМЯТНЫЕ МЕСТА КРАЯ – СТР.  11
5. И. ЖУРАВЛЁВ – СТР. 15
6. Т. ПЛЕШАКОВА – СТР. 18
7. Л. ШАДУКАЕВА – СТР. 21
8. З. САННИКОВА – СТР. 24
9. В. ФИЛИППОВ – СТР. 33
10. Э. САВЧЕНКО – СТР. 42
11. В. БАБИЧ – СТР. 59
12. С. ВИРЧЕНКО – СТР. 68
13. К. ГАЛУШКИН – СТР. 79
14. В. ГОСТЕВ – СТР. 85
15. Д. ЕФРЕМЕНКО – СТР. 89
16. П. КУЗНЕЦОВ – СТР. 97
17. Л. ДУБИНОВ – СТР. 103
18. Н. НОСКОВ – СТР. 116
19. В. ГОРБЕНКО – СТР. 119
20. А. БОРИСОВА – СТР. 125
21. А. ЕФИМЕНКО – СТР. 126
22. Д. ПОЛКОВНИКОВА – СТР. 127
23. В. САЗОНОВА – СТР. 128
24. Т. ПОЖИДАЕВА – СТР. 132
25. М. АНДРОНОВА – СТР. 135
26. К. ТЕРЗИЯН – СТР. 137
27. Н. РАДЧЕНКО – СТР. 140
28. Ж. ДАДОЖОНОВ – СТР. 141
29. Н. РЫБАЛКО – СТР. 143
30. К. СКАЗОЧНАЯ – СТР. 145
31. С. ЖИРОВ – СТР. 146
32. Е. ШАТОХИН – СТР. 146
33. В. КОРСАКОВА – СТР. 147
34. М. МОСУР – СТР. 151
35. Н. ШАМРАЙ – СТР. 154
36. Г. ГРИШКО – СТР. 161
37. С. БЕРКНЕР – СТР. 164
38. В. НИКИТИН – СТР.166
39. Н. ЛОГВИНОВА – СТР.175
40. КОВАЛЕРОВСКИЙ ВАЛЬС – СТР 179
41. Н. ЧЕРНОВ – СТР. 182
42. СОДЕРЖАНИЕ – СТР.186
 



ЛИТО «ГОРЯЧИЙ КЛЮЧ»
ЧЛЕН КООРДИНАЦИОННОГО СОВЕТА – Т. ПЛЕШАКОВА.