Клаудио Наранхо. Оскар Ичазо

Путешествие к истокам Эннеаграммы

Клаудио Наранхо еще с юности  знаком с легендой о древнем мистическом ордене, который находится где-то далеко на Востоке. По легенде, посвященные в этот орден обладают невиданной мудростью и ключами к истинному знанию.

Этот орден древнее, чем любая из известных религий. Более того, утверждают даже, что многие мировые духовные течения возникали именно тогда, когда хранители ордена решали, что пришло время поделиться с человечеством некоторыми из своих сокровищ.

В таком случае один из посвященных отправлялся в мир в качестве посланника, эмиссара. Известно даже название ордена – Сарман, или Сармунг. Более неизвестно почти ничего, кроме того, что тайна ордена строго охраняется и попасть в него для обычного человека является делом почти невозможным.

Чтобы лучше понять дальнейшее, давайте снова предоставим слово самому Клаудио

"Однажды мои друзья из Чили рассказали мне об удивительном человеке, который недавно появился в Сантьяго. Он выглядел совершенно обычно, однако совершал невероятные вещи. Человека звали Оскар Ичазо.

Один мой друг уверял меня, будто Ичазо просто сказал ему сесть в определенную позу, он сел и тут же испытал состояние единения со всей вселенной.

Другой мой друг сказал мне: непременно приезжай, это тот самый человек, которого ты ищешь.

 Вскоре я встретился с Ичазо.  В его присутствии я действительно переживал необычный опыт. Со мной происходило множество удивительных совпадений, словно я попадал под некое магическое влияние."

Вскоре Наранхо впечатляется способностью Ичазо понимать намерения и устремления человеческой души. Ичазо делает это так искусно, словно видит людей насквозь.

Оскар Ичазо

Он среднего роста, не высок и не мал. Его черные волосы довольно коротко подстрижены и начинают редеть на макушке, он носит черные усы. Глаза темно-карие, выпуклые. Когда он говорит, черты лица делаются весьма подвижными. У него экономные движения человека, хорошо чувствующего свое тело. Спокойствие, созерцательность и безмятежность проявляются в каждом жесте.

Так Джон Лилли описывает впечатление, которое произвел на него Оскар Ичазо во время их первой встречи в мае 1970 года. На момент встречи Ичазо было 38 лет.

Предоставим слово самому Ичазо

"Когда мне было шесть лет, со мной произошло первое из моих таинственных и все еще необъяснимых с научной точки зрения внетелесных переживаний...

 ...Я обнаружил, что эти переживания возникают на границе между сном и бодрствованием.  В эти моменты со мной начинало происходить то, что сейчас называют «около-смертным опытом» - я  попадал в пространства чистого сознания."

Однажды в одной из книг, («средневековом гримуаре», как выражается сам Ичазо), среди обычных пентаграмм и соломоновых звезд он встречает изображение особой Халдейской печати – магического девятиугольного символа, история которого, по легенде, восходит к Вавилонскому царству и насчитывает несколько тысячелетий.

Было ли найденное изображение Эннеаграммой в том виде, в котором она известна нам сейчас? Мы не знаем. Пока лишь просто отметим этот немаловажный факт.

В 19 лет в жизни Ичазо происходит судьбоносная встреча. Он знакомится с неким пожилым бизнесменом из Буэнос-Айреса. Его имени Ичазо не называет, ссылаясь на то, что он сам желал остаться неизвестным, однако утверждает, что это был «мистик высочайшего ранга».

Они беседуют о средневековой алхимии, восточном мистицизме и Каббале. Юноша настолько впечатляет нового знакомого своими познаниями в этих областях, что тот дает ему почитать книги Успенского (в одной из них, «В поисках чудесного», Ичазо, вероятно, снова встречает изображение Эннеаграммы), а также приглашает его присоединиться к некой закрытой группе, встречи которой регулярно проходят в Буэнос-Айресе.

Что это была за группа? По словам Ичазо, она состояла из богатых европейцев и выходцев с Ближнего Востока, вхожих в высший свет Буэнос-Айреса. Все они были преклонного возраста – по 60-80 лет. В группу входили теософы, мартинисты и антропософы, которые верили, будто пришло время объединить все мистические учения древности в одно.

 У них Ичазо будет учиться Каббале, суфийским практикам, йоге, дзен-буддизму, а также техникам, основанным на работах Гурджиева и Успенского. Через много лет в одном из интервью он скажет: «Это была группа людей, ни один из которых не являлся коренным латиноамериканцем. По некоторым причинам они выбрали Буэнос-Айрес. Они выбрали его, потому для них так было удобно»

Поначалу двадцатилетний Оскар выполняет в группе роль, в некотором роде, прислуги – готовит присутствующим кофе. Однако со временем он оказывается с ними на равных. История эта довольно занимательна, поэтому позволим себе дословно процитировать самого Ичазо

"Однажды, когда я подавал кофе, между двумя членами группы возник спор. Я обратился к одному из них со словами: «Ты не прав. А он прав». Я прямо так и сказал. Затем я разъяснил обоим суть вопроса так, что оба наконец поняли. Этот инцидент все изменил. Они попросили меня уйти. Я было решил, что меня вышвырнули из группы за наглость. Однако примерно через неделю они позвали меня обратно и объявили, что приняли решение меня учить. Они работали со мной еще 2 года и затем открыли мне двери на Восток."

Выражение «открыли двери на Восток» вполне прозрачно. В 1956 году Ичазо отправляется в свое многолетнее путешествие по Азии. Немалые средства, необходимые для такого путешествия, судя по всему, были предоставлены состоятельными участниками группы.

Мотивы почтенных мужей не вполне ясны, и Ичазо никогда не объяснял их. Мы вынуждены довольствоваться лишь предположениями. Однако щедрость меценатов оказывается вполне объяснимой, если допустить, что перед Ичазо стояла задача отыскать на востоке источник, из которого берет начало мудрость пифагорейцев и каббалистов, и с которым, по слухам, был связан Георгий Иванович Гурджиев.

Как бы то ни было, Ичазо проводит в Азии около восьми лет. По его словам, он посещает Гонконг, Индию, Тибет, Среднюю Азию, где из первых рук знакомится с мистическими течениями Востока: боевыми искусствами, высшей йогой, Буддизмом, Конфуцианством, алхимией и мудростью И Цзин. Через много лет в одном из интервью он не без доли заносчивости скажет

"В моем путешествии по Востоку во мне повсюду признавали человека, достигшего Сатори. Поэтому с самого начала я сталкивался с особым отношением. Ко мне никогда не относились, как к ученику – и это касалось даже самых реализованных учителей."

Ичазо возвращается из своего путешествия назад в Боливию. Через 2 года после возвращения он впадет в кому, в которой проведет семь дней. Там, на границе между жизнью и смертью он услышит только одно слово: «Арика». И поймет, что должен учить.

Вскоре из Сантьяго начнут распространяться слухи об удивительном человеке, который творит чудеса. Слухи преодолеют тысячи километров, дойдут до Калифорнии, и заинтригованный Наранхо прилетит в Чили на первую встречу со своим будущим учителем. Ичазо произведет на него впечатление трикстера и авантюриста, которому нельзя доверять. В ответ на сомнения Ичазо ухмыльнется: «Тебе не обязательно мне верить. У меня особая сила. Просто следуй моим инструкциям, и ты достигнешь просветления, к которому стремишься»

На вопросы Наранхо о происхождении его способностей, Ичазо загадочно ответит: «Меня готовили стать тем, кто сеет семя. («I was prepared to be a seed person»). Моя задача – принести в мир понимание».

Он объяснит, что время от времени, примерно раз в 2000 лет, человечество переживает особые периоды, когда новая культура должна прийти на смену старой, и сейчас именно такой период. В такие времена возникает необходимость в людях-семенах. Их специально готовят, а затем отправляют в мир, чтобы они дали новому знанию возможность прорасти.

Однажды Наранхо спросит напрямую: «Тебя готовили Сармуни?» Ичазо удивится: «О, ты знаешь о Сармуни? Да-да, я оттуда. Из Братства Пчел»

Первая половина семидесятых станет золотым временем для Арики – после потрясающих отзывов о первом чилийском ретрите школа переместится в Нью-Йорк, затем откроется еще несколько отделений в разных штатах Америки...

Сегодня у нас нет возможности проверить, где именно побывал Ичазо во время своего путешествия по Азии и в какие традиции был посвящен. Но наше путешествие к истокам Эннеаграммы на этом не заканчивается, ведь у нас в руках остались две путеводные нити.

Во-первых, мы помним о таинственной Халдейской печати из средневековой книги.

Во-вторых, в истории ХХ века известен, по крайней мере, еще один философ и мистик, утверждавший, будто он связан с Сармуни. По удивительному совпадению, именно он первым изобразил Эннеаграмму в том виде, в котором она знакома нам сейчас.

Речь, разумеется, о Гурджиеве