Карл Сэндберг. 22. The Right to Grief

22.  Право Скорбеть

                Поэтам на Грани Смерти

Упивайтесь вашими личными сожалениями, надушенной печалью, над
умершей девочкой, ребёнком, дочкой миллионера,
и переживайте, что Смерть не принимает никаких банковских чеков,
которые миллионер мог и говорил секретарше наскоро заполнить
и обналичить.

    Ну что ж,
Вы погружайтесь в своё горе, а я  в  своё.
Оставьте мне пить своё горе, испытать свою печаль - раз я хочу.

Я буду плакать над умершим ребенком чернорабочего скотобойни.
Его работа соскребать и сгонять кровь с пола.
Он получает доллар и семьдесят центов в день когда он работает.
И это много вёдер крови выметаемой шваброй прочь день за днём.

А сегодня его трехлетняя дочь
в белом гробике,  на который ушли его недельные заработки.
Каждую пятницу он будет платить гробовщику пятьдесят центов пока не расплатиться с долгом.

Работяга и его жена и дети плакали
над маленьким, сжавшимся личиком почти светлым в белом гробу.

Они помнят его худым и голодным и огромные деньги уходили на оплату докторских счетов для него.

Они рады, что оно ушло, теперь будет больше денег и у них будет больше еды и одежды.

И все же, перед лицом Смерти,  они плачут вокруг гроба,
и вытирают свои глаза красными повязками и всхлипывают, когда священник говорит: «Бог помилуй нас всех.»

Я имею право чувствовать как сжимается мое горло.
У Вас своё горе, а у меня своё - видите?
Завтра нет похорон и трудяга отправиться назад на свою работу соскребать и сгонять кровь с пола за один доллар семьдесят центов в день.
И все что он он делает целый день это продолжает скрести и гнать перед собой кровь боровов шваброй.


From “Chicago Poems” 1916.

22. The Right to Grief


                To Certain Poets About to Die

Take your fill of intimate remorse, perfumed sorrow,
Over the dead child of a millionaire,
And the pity of Death refusing any check on the bank
Which the millionaire might order his secretary to scratch off
And get cashed.

  Very well,
You for your grief and I for mine.
Let me have a sorrow my own if I want to.

I shall cry over the dead child of a stockyards hunky.
His job is sweeping blood off the floor.
He gets a dollar seventy cents a day when he works
And it’s many tubs of blood he shoves out with a broom day by day.

Now his three year old daughter
Is in a white coffin that cost him a week’s wages.
Every Saturday night he will pay the undertaker fifty cents till the debt is wiped out.

The hunky and his wife and the kids
Cry over the pinched face almost at peace in the white box.

They remember it was scrawny and ran up high doctor bills.
They are glad it is gone for the rest of the family now will have more to eat and wear.

Yet before the majesty of Death they cry around the coffin
And wipe their eyes with red bandanas and sob when the priest says, “God have mercy on us all.”

I have a right to feel my throat choke about this.
You take your grief and I mine—see?
To-morrow there is no funeral and the hunky goes back to his job sweeping blood off the floor at a dollar seventy cents a day.
All he does all day long is keep on shoving hog blood ahead of him with a broom.