Эфемерная Красота
Это символ вишнёвого сада;
Времена высветляют далёкие
Подзабытого нынче уклада...
Я ничуть не веду речь о Чехове,
Что «Вишнёвого сада» был автором...
Жизнь и сцена себя исковеркали...
Расскажу... о цветении сАкуры...
Когда тА расцветает в Японии,
/Всего-навсего, сАкура — вишня/
Наступает пора церемонии,
Смысл которой... взять в толк... всем не лишне...
Специально несут люди коврики,
Стелют их... здесь и там под деревьями;
Эфемерна их цель, как паломников,
Любоваться цветеньем... вне времени...
Чтоб душа в глубине сохранила хоть что-то,
Приобщившись чуть-чуть лишь... к самой красоте,
Вспоминала про чудо... в течение года —
Нарочита, как призрачна... жизнь в суете...
Иллюзорность во всём подмечать — вид искусства!
И японцы гордятся подобным умением...
Никогда не поступят намеренно гнусно —
Им важнее, милей... красоты наваждение...
Свидетельство о публикации №120060500002
🌸 Тема: сиюминутное как вечное
Центральный образ — цветущая сакура — выступает не просто символом весны, а знаменем мимолётной красоты, той, что «не вечна, но вечна в памяти». Уже первая строфа готовит к тонкому развороту темы:
«Белоснежность, движение лёгкое —
Это символ вишнёвого сада»
Не «вишня», не «сад», не «аромат» — а именно движение, белизна, лёгкость. Эта тактильная и визуальная зыбкость сразу выстраивает эпистемологический вектор: автор пишет не о вещах, а о восприятии.
🎭 Противопоставление Чехова и сакуры
Штейн намеренно отказывается от чеховского «Вишнёвого сада», заявляя:
«Я ничуть не веду речь о Чехове…
Жизнь и сцена себя исковеркали…»
Это интересно: Чехов — символ разрушенного уклада, трагической утраты; Штейн же выбирает поэтику восточного принятия: ничего не теряется — всё проходит, и в этом прохождении есть своя красота. Вишнёвый сад в Японии — не недвижимость и не повод для спора о собственности, а ритуал наблюдения исчезающего.
🎐 Японская эстетика и философия мурасаки
Образ японской церемонии ханами передан сквозь призму восточной утончённости, не экзотики ради, а как духовный ориентир:
«Эфемерна их цель, как паломников,
Любоваться цветеньем… вне времени…»
Поэт не просто описывает, он рефлексирует над культурным жестом. Он видит в этом действие архаическое и сакральное, но совершенно ненасильственное. Люди несут коврики, стелют под деревьями — ничего не требуют от мира, только молча созерцают, что исчезает. Это антиутилитарная поэзия бытия.
🫧 Язык: светлый, лёгкий, со скрытой грустью
Особое внимание стоит уделить стилистике. В тексте есть ощущение ненавязчивого дыхания, лёгкой иронии, но и глубокой сентиментальности. Особенно силён финал:
«Им важнее, милей… красоты наваждение…»
Это утверждение эстетического мышления как формы жизни, как этики. «Наваждение» — слово будто бы с негативным оттенком — в контексте превращается в дар души, в иллюзорность как благодать.
🧭 Форма: построение и внутренний ритм
Стихотворение написано свободным четырёхстопным ямбом с небольшими отступлениями в ритме — но не случайными. Каждое такое отклонение от нормы работает на эмоциональное напряжение, подчёркивает разрыв между постоянным и уходящим. Заметна умеренность в тропике: нет вычурных сравнений, всё образно, но тонко и строго.
🪷 Вывод
«Эфемерная Красота» — изящное, по-восточному мудрое и в то же время по-западному рефлексивное стихотворение. Оно отсылает не только к эстетике сакуры, но и к главному вопросу человеческого бытия: как сохранять достоинство, радость и душевную чистоту в мире, где всё эфемерно.
Это произведение можно смело рассматривать как программный манифест Штейна о природе красоты: красота мимолётна, но именно поэтому она бесценна.
Руби Штейн 01.07.2025 04:53 Заявить о нарушении