И нет василька веселей...

   ***
Река под луной серебрится,
Холодный,рассеянный свет,
Пронзает ночная зигдица,
Ни часа,ни времени нет.
Безвольное,жалкое тело,
Впечатано в бурый песок.
Ни смерти,ни воли,ни дела,
А пулю отринул висок.
Но пахнет горчайшей полынью,
И лодка чернеет у ног.
За тусклой,растепленной синью,
Зарю зажигает восток.
Над краем покинутых пашен,
Над болью сиротских полей,
Где ветер-бродяга не страшен,
И нет василька веселей.

  ***
Венчают ангелы фонтаны,
И кошка нежится в траве.
Несет пушинки ветер пряный,
И тучку гонит в вышине.
Так на окраины отчизны,
Приходит новая весна.
Вновь возвращая радость жизни,
Лишая Русь смурного сна.

Искал я в Боге...

Искал я в Боге вечного блаженства,
Но дни непрочны были и суетны.
И ангел мой, что в юность ввел
                из детства,
Исчез из глаз средь гор золотоцветных.
Но наше братство -  несомненно с ним.


Средь редких звезд в безгласный хор вливаясь,
В великой свите избранных провидцев,
Полой ни вод, ни тверди не касаясь,
Несомый, как дыханье духовидцев,
Над шапками лесов и тайной рек.
Песчинкою мятущейся в пространстве,
Остывший прах иль тень в глубинах век.
С несвойственным смирением постоянства,
И плыть, и течь прислужником, как речь.


О чем мне поведать, о тяжести ноши?
О днях назревавших в узле перипетий?
О страхе и дрожи волною по коже,
Когда погибала средь гула наитий.
О милости Бога и четкости слога,
Царя меж обломков душа возвещала.
Рассвета, заката - пурпурная тога,
Ни жизни, ни смерти моей не вмещала.

Целокупно Твое бытие...
 
Как в зерцало в тебя гляжусь,
Потерять невзначай боюсь.
Целокупно Твое бытие,
Все пути и промыслов грани.
Светлой ладонкой сохрани,
На своей всемогущей длани.
Среди нечисти этих дней,
Средь убийц,больных и убогих,
Может статься всего верней,
Безименной идти средь многих.

Зыбучие, как морские пески...
Зыбучие,как морские пески,
Годы поглотили меня с головой.
Как бы не вздернуться от тоски,
Рано уходить на покой.
Рано листать тетрадки,
Писанные от руки.
Меркнут цветы-закладки,
Дремлют кляксы-жуки.
Кто я и что я,всю свою жизнь
опираюсь на строчку.
Провинциалка. Асоль.
Летящая в одиночку.
Истинной овладеть,
право не так-то просто.
При весе пятьдесят пять,
мне не хватает роста.
За гору не шагнешь,
да и жизнь то не разглядишь.
Что-то сеешь и жнешь,
и при этом горишь.
Подрастают травинки дети,
улыбаются ясно внуки.
Повисают руки, как плети,
Тяжелы людские науки.
Мне бы,мне бы,и так все понятно.
Хочется оставить в веках метки,
а не белые пятна.
Ярость.Осень.Тополь в печали,
Машет безудержно желтым флагом.
Явственно лишь одно,я в начале
Пути.Декабре,феврале...
Снег струится над лиственным прахом.

  ***
Молитва осеняет тихий дом,
А я читаю,как какой то Дон ...,
Был в Розамунду юную влюблен.
Дом наполняют запахи и звуки,
И вот в разрез иль вопреки науки,
Я вижу двое входят в коридор.
Снимает шляпу расторопный Дон...,
Двенадцать раз поют часы дин-дон.
Как жаль, что не послали телеграмму!
Цветок левкоя украшает трон,
Садитесь я прошу волнуясь даму,
И дама опускает детский взор.
Что говорю? В окно кивает ясень,
Мой диалог отрывист и неясен.
Я даже заикаюсь,вдруг, слегка.
В ее глазах сплошная безнадежность,
Ее же спутник все твердит, что ложно,
Написано писателем о главном.
Да, слог местами, может быть и плавный,
Так бойко и бесславно ни о чем,
Все повествует (текст из однодневок),
Приправленный остротами и дымом,
Написанный скорее нелюдимом,
(На время повредившимся умом...).
Что им ответить? Успокоить как?
Они пришли, я в этом вижу знак,
Бесспорности любви и вечной дружбы,
Они вдвоем и в этот век недужный.
И Бог над ними два простер крыла,
Я убираю книгу со стола.
Взаимности любви и вечной дружбы...
Как хорошо их встретить в век недужный.