Ворон, Эдгар По, перевод

Как-то раз бессонной ночью
я тонул в кругу порочном
мыслей, странных и неточных,
о забытом мной теперь;
понемногу забывался,
но внезапно стук раздался -
кто-то в дверь мою стучался,
кто-то мне стучался в дверь.
"Видно, гость, - пробормотал я, - гость в мою стучится дверь,
гость, и только, хоть проверь."

...Точно помню: это было
в декабре смурном и стылом,
искры ветром уносило
призраками в темень штор.
Ждал утра - под ночи тенью
в книгах я искал спасенья,
тщетно я искал спасенья
от печали по Ленор -
по погибшей светлой деве, небом названной Ленор,
здесь - безвестной до сих пор.

Каждое движенье шторы
представлять давало взору
страхи тайные, которых
я не видел и во сне.
И, чтоб сердце успокоить,
я твердил одно простое:
"Это гость, за дверью стоя,
просится войти ко мне -
поздний гость, за дверью стоя, просится войти ко мне.
Больше ничего и нет.

Я сказал, забыв сомненья
и не медля ни мгновенья:
"Сэр, или Мадам, прощенья
я у вас прошу, но вот
веки уж мои смежались,
вы ж так тихо постучались,
что не понял я вначале,
сути звука самого."
Дверь открыл я - тьма одна лишь у порога моего,
тьма, и больше - ничего.

Взглядом тьму не отпуская,
я стоял, боясь, не зная,
что же ждать мне, размышляя,
вглядывался в коридор.
Тишь была неразрушимой,
темнота - неумолимой,
Только вдруг - необъяснимо -
слово тихое: "Ленор",
И шепнул в ответ я эхом слово тихое: "Ленор".
Столь был краток разговор.

В комнату, откуда вышел,
я вошёл; душа полышет;
вдруг - опять я звуки слышу,
громче, чем в минувший раз.
"Точно, - говорю я, - вот как,
это звук из-за решётки,
ну-ка, гляну, чтобы чётко
знать, чего мне ждать сейчас,
чтобы тайну обнаружить для своих усталых глаз.
Верно, ветер в поздний час."

Распахнул я резко ставни -
за окном гнездился плавно
из времён из стародавних
гордый ворон. Он влетел,
как меня и не заметил,
и почтеньем не приветил,
но с величьем, словно в свете,
он на бюст Паллады сел -
сел на бюст - чуть выше двери; неизвестно, что хотел -
угнездившись, мрачно сел.

Чёрной птицею растроган,
я сменил свои тревоги
на улыбку перед строгим,
мрачным ликом птицы. "Да,
друг мой, перья твои ровны,
стало быть, ты не бескровный,
древний, мудрый, чёрный ворон,
бороздящий Ночи даль,
как зовут тебя в бескрайних царства Ночи городах?
Гаркнул ворон: "Никогда!"

Я не мог не удивиться
чёткому ответу птицы,
хоть и разум уместиться
в нём едва ли мог тогда.
Но едва ль кто был отмечен,
чтобы рядом с ним на плечи
статуе сел ворон вещий,
в комнате его. О да,
чтоб над дверью, над скульптурой чёрный ворон восседал,
именуем: "Никогда".

Ворон вымолвил суровый
лишь одно, лишь это слово,
будто были в нём оковы
всей души его тогда,
и застыл в молчанье смертном -
недвижим. В тоске безмерной
я шептал: "Как всякий верный
друг уходит в никуда,
улетит с моей надеждой чёрный ворон навсегда."
Гаркнул ворон: "Никогда".

И опять я удивился,
что ответ тот повторился.
Думал я: "Он научился
слову только одному -
где-то он его подслушал,
и запало слово в душу,
и теперь так верно служит
песням ворона: ему
это слово - знак надежды, он несёт его сквозь тьму
недоступным никому."

Вновь я птице улыбнулся,
к ней на стуле повернулся -
снова в мысли окунулся:
что хотел сказать тогда
этот ворон, чёрный, мрачный,
намекая непрозрачно
этим громким, многозначным
жутким криком: "Никогда"?
Знаки, символы хотел я в этом слове увидать,
в этом гулком "Никогда".

Так сидел я в размышленьях,
и как искры на поленьях
были птицы глаз движенья:
в них пророчилась беда.
Лампа, как глаза, горела,
твёрдо зная своё дело -
словно бы с издёвкой пела
с птицей вместе: "Никогда",
даже лампа, даже лампа, здесь светившая года,
поддержала: "Никогда".

Ощутил я вдруг, что воздух
столь же душным стал и грозным,
будто был надушен звёздным
духом он, что к нам сюда
ангелы внесли. "Проклятый, -
закричал я, - чьей сюда ты
волей прислан? В знак расплаты
за Ленор? Скажи мне: да,
и забудь и дай забвенье мне о деве навсегда."
Гаркнул ворон: "Никогда".

"О пророк! Посланник ада
с чёрным телом, с птичьим взглядом,
без сомненья, без пощады,
отучи меня страдать;
искушать меня не надо -
дай ответ, посланник ада,
от бальзама из Галады
заживёт моя беда?
Даст ли он мне упоенье, успокоит навсегда?"
Гаркнул ворон: "Никогда".

"О пророк! Посланник ада
с черным телом, с птичьим взглядом,
ради Бога, ради Правды
дай ответ мне: а когда
умерла Ленор, то небо
подарило ль деве негу,
унесло ль её от бега
здешней суеты туда,
где страданье исчезает, исчезает без следа?"
Гаркнул ворон: "Никогда".

"Мерзкий ворон! Убирайся
и назад не возвращайся, -
крикнул я, - и там покайся,
в лжи, что ты принёс сюда.
Дай в себе мне запереться,
от тоски моей согреться,
не бередь мне клювом сердце -
улетай хоть в никуда.
Брось скульптуру, дверь захлопни - улети же навсегда!
Гаркнул ворон: "Никогда".

...До сих пор на месте ворон -
не слетает год который,
прожигает насквозь взором,
взором, что не передать, -
Ад и ужас он скрывает;
адским пламенем пылает
лампа так же, тень роняя, -
в той тени теперь всегда
дух мой, сердце, воля, разум - и не деться никуда,
не спастись мне
никогда.