Трагедия великолепной юности В. Гюго

Разрезая магистралью мимолетность фонарей,
Обреченно, неустанно, странник шествует за ней.
Путеводною звездою, обернувшись на года,
Ускользает в разобщенность взгляд божественного льда.
Застит разум, застит сердце притяжение нежных рук,
Но его сознание болью окропляет каждый звук.
Город спит, устав к рассвету, все слилось в единый миг,
Но не слышит плен терзаний, ни ребенок, ни старик:
Как стереть без сожалений умозрительность тоски?
Как убрать предвосхищение, что заключено в виски?
Как остыть навек, не тлея, как разрушить этот сон?
Венценосностью портрета станет небесный напоен.
Отрешившись от свободы, век наполнив суетой,
Все спешит, спешит длиннотой невозможность стать собой,
Все прекраснее восторги, все мрачнее день-деньской,
Безвозвратность, некрологом,  возвышает не покой.
"Стань мгновением, будь презренна, будь любимая наконец! "
Но восполнит сожаление лишь проклятия венец,
Что свершится в покаяние, обретет начальный сонм
Изумлением распятия вероломно ослеплен,
Путь твоих земных страданий,
Путь моих истошных дней,
Перекрестием исканий застилает плен дождей,
Заключен в себя, навеки, утомленный, но живой,
Как огонь,  мерцает ветер, разделивший нас с тобой.
Смерть предложит исступлению волю Бренную влачить,
Жизнь пустоты не обьемлет, жизни век людей учить.
Так, в обьятиях сонной ночи прозревает данность дня,
Откровением воспета, неприкаянна стезя.
Отвержением от брани, отражением от стен,
Постепенным отрицанием, наполняется, взамен,
Поступательным прозрением, промедлением темноты,
Тщетностью порыва силы обеспечить все черты.
Что ж, вершить судьбу, надменно, станет стрелок гулкий ход,
Раны зельем исцеляя, проливая горький йод
На безумие столетия, на немыслимость быстрот,
Камертонное движение исчисляется код щедрот.
Лавры, избранность Парижа предрешил великий рок,
Предначертанностью книжной повторяя диалог,
Сквозь отчужденность спирали- сокрушенный эпилог,
Корифей немой морали-мудрой вечности итоге.