Фатум

Сублимированный страх, в одночасье, исчезает,
И в ушах моих клокочет ветер перемен,
Я в халате, словно самый, оскотинившийся барин,
И сегодня, я забрался в свой сегмент.
Не далече от земли, словно кости под гранитом,
Будто первые подснежники, сквозь снег,
Я давно забыл бы, омертвевшие обиды,
Но хоть что же, оставлю я себе.
Вездесущее коварство, заплутавшееся всуе,
Заслоняет мои очи, словно кучкой чьих то линз,
И баранку моей жизни, щепетильно Кто-То рулит,
Направляя мои мысли толи вверх, а толи вниз.
От бунтарского помета, остаются только снимки,
Только выкрики и прочий, заглушающийся гул,
Свои литры, я сегодня, слишком рано что-то выпил,
Но при этом, даже с ними, не могу теперь уснуть.
Моё мертвое прозрение, мои глупые видения,
И затасканное с болью, мое само естество,
Остаются ореолом, будто кто-то им овеял,
Обдувая, по частичке, меня целого всего.
Слышу шум и слышу шёпот, слышу звук и слышу шорох,
Вижу всякое такое, что развидеть мне невмочь,
Слишком старый для сегодня, но для завтра слишком молод,
И проворный, как на кухне, надоевшая свекровь.
Ты вези меня по свету, моя серая лошадка,
И укрой от чьих то лишних, не смыкающихся глаз,
Будет холодно зимою, будет летом очень жарко,
Сбереги в своей утробе, моих помыслов каркас.
Я творю как можно проще, но оно того не хочет,
Да и в целом, если честно, не даётся простота,
И не то чтобы, нарочно, но деру себя на клочья,
Лишь бы сила моей мысли, возрастала во сто крат.
Презираю свою немощь, обветшавшую как ветошь,
И крушу её покуда, не возвышусь на олимп,
Дело в том, что в каждом слове, остаётся только мелочь,
Лишь крупица и пылинка, от того, что я вложил.
В каждой думе, в каждой ссоре, в каждом выдуманном споре,
Существует мелководье, чтобы плавать карасём,
Но представим на секунду, нескончаемое море,
Оно судьбы наши мирно, бессознательно несёт.