Поэма о домах. Петербургская месса

      


 "Мой дом - Россия с видом на Неву"

                Наталья Гранцева


        1.         

В каких слезах, с каким трудом -
Такого не забыть -
Я собирала вещи в дом,
В котором мне не жить.

Он  вырос у большой реки
И был  красив. собой.
В нем отражались огоньки,
Деревья  и  собор.

Он в точности, как ты мечтал,
Всем грезам был предел,
И окнами, как весь квартал,
На Петербург  глядел.

Он нас так терпеливо ждал
С подъездом в козырьке...
Но старый дом меня держал,
Как  пса на поводке.

Его пора идти на слом
Уже давно прошла,
А я все суетилась в нем
И никуда  не шла.

   
         2.            

Мы жили в комнатах без штор -
Их не держал карниз.
А бесконечный коридор
Был узок и пятнист.

Он как прожорливый удав
Вобрал в себя весь хлам.
Сюда селили лиц  без прав
И многодетных мам.

Нам часто отключали свет,
Перекрывали газ.
Но старый дом как сердцевед
Свою добычу пас

Он щедро накрывал столы
Бродягам и ворью.
В нем сыпались со стен клопы,
Как яблоки в раю.

В нем прописался гепатит
И цвел туберкулез.
И было некуда пойти,
Чтобы сбежать от слез.

Он пропитался  табаком
В нем спирт  стекал из глаз.
Но вечерами  босиком
Ходил Господь  средь нас.


          3.

Мы жили - как другим не снилось.
Как прочим было не с руки.
Как рыбы пойманные бились
В нас телефонные звонки:

- Куда рванем? - Давай на Стрелку!
= А может в Павловск? - Хоть куда!
Такси нас мчали по проспектам,
Как скоростные поезда.

Из-под колес летели брызги,
Слетали звезды с эстакад,
И на плечах твоих я висла,
Как в юной силе виноград.

Мы не купались там, где мелко,
Смеялись в гибельных местах.
От нас отпрыгивали белки
И зайцы прятались в кустах.

Мы жили в иллюзорном мире,
Читали книги между строк.
Наш храм в замызганной квартире
Всегда был светел и высок.

Мы научились петь из мрака,
не замечая  пауков.
Когда во мне страдал Булгаков,
В  тебе стрелялся  Гумилев.

             4.

Я собирала вещи долго,
Разглядывая каждый гвоздь:
Вот вбитый Мишей незадолго,
Как умирать ему пришлось.

Веселый и большой, как глыба,
Он натаскал нам  в рукавах 
В минувший голод  столько рыбы,
Что дом весь рыбою пропах.

А этот  гвоздик в битой чашке
И тот,  запавший  за трубу  -
Двойная память о  Наташке,
С размаха вписанной в судьбу.

По ней  колокола заплачут -
Жизнь, о которой говорят,   
Что  кони  все куда-то скачут,
А избы - пламенем  горят.   

В чужих шарфах и юбках узких,
В духах, составленных из слез, -,
Вот кто был точно бабой русской
И в питерскую землю врос.

В ее транзитной комнатенке
Друзья толпились, и враги,   
Сушились  детские пеленки      
И стоптанные сапоги.

Соседи ей несли таблетки,
И мыли кости с матерком,
А иногда ее две Светки            
Катали в тачках с ветерком.      

Куда, бедняга, запропала?
Б какую небыль занесло? -
Я   долго  вещи  собирала,
Судьбы вращая колесо.

           5.

Свистел сквозняк в дому без стекол.
Ты  в нем писал, строгал, пилил,   
И ежась  у холодных окон,  -
Осанна! - небу говорил.

Все радостью в тебе сверкало,
Плескалось, через край лилось. -
Не сшибло нас, не растоптало,-
Удача поймана за хвост! 

Она уже  не за горами.
Осталось подождать чуть-чуть,
Но ты не сладил с тормозами,
На кольцевой закончив Путь.


Проклятый дом со жгучей жаждой,
Неистребимой жаждой жить! -
Он выпустил тебя однажды,
Чтобы обратно не впустить.

Я головой о стены билась
В красивом доме у реки,
И забирать не торопилась
Узлы, коробки и тюки.



           6.

Он был уже почти пустой -
Мой старый дом. И - скис.
Сюда сбегались на постой
Теперь лишь стаи крыс.

Спилили липы  во дворе
И с ними - краснотал.
Мой дом достала боль в ребре.
И управдом достал:

Тому покоя не давал
Застрявший здесь жилец,
И дом по-старчески вздыхал,
Предчувствуя конец.

С зияющей дыры окна
Свисал кошачий хвост.
И хлюпала внизу весна,
Зажав прищепкой нос.
.
Шумел поблизости вокзал
И за вокзалом лес.-
Ты в нем лисички собирал,
Когда был пьян и трезв.

Мой дом давно трещал по швам,
Скулил, как драный пес.
Я с ним простилась. И ушла.
Тяжелая от слез.


             7.

Из пространства с IPадом и мухой,
Затерявшейся в мутном стакане,
Выйду я в коммунальную кухню, -
Где был воздух пропитан стихами.

Потолок здесь казался нетленным,
Он отсвечивал кипельным мелом,
А под ним – посредине вселенной –
Кроха - лампочка  вечно  горела.

Круглый стол на единственной ножке
Позволял умещаться коленям,
И звенящие чайные ложки
Порождали поток откровений.

Вспоминали войну и победу,
Про любовь говорили неслышно,
И сосед  улыбался соседу,
Словно видел их лица Всевышний.

Телевизор не врал про погоду,
Не выискивал фактов поплоше.
Нам дышалось легко и свободно,
Как рискнула Сенатская площадь.

Не братаны стекались, а братцы
Да сестрицы (кто младше, кто старше),
Все без возраста, все – ленинградцы,
Меж собою не знавшие  фальши.

Из пространства  с  нарушенным ГОСТом,
Где дома в скором времени рухнут,
Я сверну на Васильевский остров,
На свою коммунальную кухню.

Там, цветами на желтых  обоях,
меня Мастер пропавший встречает -
Он  не знает, что стало со мною
И что город стихов не читает.


             8.

Господи, пошли мне с неба сил
От греха уныния очнуться -
Он меня до косточек спалил
И пообещал опять вернуться.

Господи, уйми мой вдовий плач,
Приглуши  тоску мою о сыне.
Помоги душе, Небесный врач,
Выжженной не сделаться пустыней.

Изо всех парадных лезет тьма,
Притворяясь жизнью образцовой.
Господи, не дай сойти с ума
Мне ни на Сенной, ни на Дворцовой.
 
Ты пошли мне, Боже, благодать -
Не желать быть первой или лучшей,
И себя взаправду ощущать
Наравне с любой овцой заблудшей.

Я стою у дома  -  голый куст.
С ветками, измазанными  глиной,
Смилуйся и соверши отпуст -
Стать мне купиной неопалимой.


              9.

Наверное, назло слепому дню
Из темноты, из черного предела
Ворвался в сон мой, будто шел ко дну,
Но  вместо крика музыка слетела

И высветила тесный кинозал,
Последний ряд в нем - аллилуйя кассе! -
Где ты рукою воздух взмокший мял,
И возраст наш застрял в десятом классе.

Там, на экране, рушились мосты,
Кипели страсти, берегов не зная,
А ты смотрел в меня из немоты
И шрам белел, над бровью замирая.

Потом был дом, и старенький рояль,
За стенкой бормотал сосед нетрезвый,
И снова ты к ногам моим ронял
Свои бемоли и свои диезы.

Как целовались после на ветру!
Как расставались, рук не расцепляя!
Ах, этот страх вселенский  - я умру,
Когда тебя под утро потеряю!..
Еще чуть-чуть и скатится слеза
Святая, как в романах декаданса ...

Всходила надо мной тогда звезда,
Но ты о ней опять не догадался.


             10. 


На Литераторских мостках деревья выше ростом,
На Литераторских мостках черемух белый дым,
И в нем почти не различим  дымок  от папиросы -
Он горьким облачком завис над рюкзаком твоим.
 
В старинном доме за углом  блистала наша школа.
С красивой лестницей  наверх, где пляшут зеркала.
Ее в великую войну шальной задел осколок
И класс  вокала  в самый низ  блокада загнала.

Случалось, что учителям вдруг становилось плохо,
И ты хватался  за графин с прохладною водой.
Нас к партам звали не звонки - звала сама эпоха,
И  на рапирах дрались  мы  -  как шли в последний бой.

На Литераторских мостках мечталось о высоком -
Хотелось непременно стать  значительным в стране,
Как академик Булдаков  или как  Тютчев с Блоком,
Наперекор любым ветрам и  лиговской  шпане.

На Литераторских мостках не чертят больше формул,
И реже все выходит здесь вселенная на связь....
Как беззаветно ты любил подругу в школьной форме! -
На Литераторских мостках ее звезда зажглась.


                11.


Двадцатый  день весны. Ты - при параде.
И я на парусах к тебе лечу.
Простите, мои школьные тетради.
Что я сегодня знать вас не хочу.

Сегодня  я  хочу пройтись по маю
С улыбкой, с непокрытой головой. -
Я ничего в себе не понимаю. -
Я снова очарована тобой.

Я счастлива. Я  в самом лучшем платье.
К тебе на день рожденья собралась.
Я не живу как  корюшка  в томате,
А ты  -  как в  маринаде глупый язь.

Мне весело скакать по  майским лужам,
Ловить   в ладони дождичек  грибной.
Не пробил час тебе  чужим стать мужем
Не пробил  час мне стать чужой женой.

Сегодня я  -  плясунья на канате.
Твой месяц май купается в любви.
Еще я не прикована к кровати
И ты еще не встал на костыли.

Кружись со мной в черемуховом цвете,
Под музыку машин на мостовой!
Открой окно. Вглядись  - мы снова дети
И дом твой не снесли на Боровой.

Все впереди у нас. Звонок последний.
Студенчества беспечная пора.
Ты - золотого города наследник,
А я в нем - золотые купола...


           12.




"Садик меж синих линий
Сердце сожмет кольцом.
- Здравствуй, филологиня! -
 Темный взгляд панагии
 Скрыт за иным лицом..."
         Павел Першин         


Лесенки факультета
Растормошат спросонок
Шумные кабинеты,
Шорохи  лингафонок.

Скатываемся с лестниц
Мурома с Вырью  мимо
С грацией трех прелестниц
К термам древнего Рима.

Кто-то из нас не очень
Жалует  профессуру.  -
Мы из газетных строчек
Считываем партитуру.

Но любопытства ради,
Как подобает клану,
С преданностью во взгляде
Внемлем  Аристофану.

Ходят от смеха двери
Строгого  деканата. -
Как этот мощный эллин
Живописал Сократа!..

Тайны  великой Трои.
Тайны узоров   Наски.
Тайны шитья и кроя
Славянска и Дамаска.

Ветер  по трубам воет.
Льды по Неве гоняет.
Время  других героев,
Вовремя наступает.

Смилуйся, Божья матерь, -
С курса убиты двое...
Крестится на Распятье
Здание голубое.


           13.

Не там мы ищем Бога. Вот Он, здесь, -
в горячем сердце, в пламени любовном
к своей земле, которая, бог весть,
как очутилась в мире уголовном.

Бог - это твой с ума сошедший пульс,
что выпрыгнуть готов из синей жилки,.
Он - запах трав, жасмина белый куст ,
неясная тоска в твоем затылке,
 
Твоя  стыдом  горящая  щека,
твой лоб, благой  охваченный идеей.
твоя ладонь, согревшая щенка,
которого укрыл ты от злодея...

Его ты с пуповины, с родничка
и с первого шажка прекрасно знаешь.
Бог - музыка на кончике смычка, -
Ты просто сам на скрипке не играешь....

   
            14.


Открою запылившийся футляр,
Достану из него смычок и скрипку. -
Веди  меня в дом  детства, божий дар,               
Душе опять и холодно, и  зыбко.

Ах, как же беззаботно тут жилось,
Большой семьей, и с кошками у печек!...
В квартире - запах маминых волос,      
Еловых лап  и новогодних  свечек.

В духовку отправляются  горшки,               
Играет на столе графинчик с водкой,
И бабушкины скачут пирожки            
На весело скворчащей  сковородке.

Мы наряжаем  елку  целый час  - 
Ирисками, шарами, канителью,               
И спрятаны от любопытных глаз
Раскраски и  коробка с акварелью.       

Из шкафа  вынимают  патефон,       
Настроена отцовская гитара.
И в двери барабанит почтальон
Без подлой мысли требовать навара.


            15.

Дом  просыпался  чуть  забрезжит  свет,       
Влезал в спецовки,   фильдеперс  и  штапель..
Ленивых   поднимал  с утра   сосед -
Блоха  ха-ха... - гремел он как  Шаляпин.

Потом во двор  слеталась  детвора
И с этажей повыше, и с подвалов,
И сыпались на головы  дрова,
И дворники  гоняли прочь нахалов. 


По выходным  стучали топоры,
-Точу  ножи! -  кричали  зазывалы,      
И яркие  воздушные шары   
Под самый купол горюшка взмывали.

- Блоха  ха ха... -  в ушах хохочет гром
- Блоха ха ха... -  несется  над кварталом
И Божий перст Собора за  углом
Грозит расправой красным  комиссарам.

Манеж  зовет на новый вернисаж -               
Он упоен собою и спокоен,
А то, что в нем когда-то был гараж,               
Не вспомнят даже вздыбленные кони.
    
Здесь больше не залечивают ран
Дома  ни от войны, ни  от  блокады,               
И вечен  только  мрачный  Монферран
С его Собором, вызванным  из Ада.         

На город смотрит он поверх голов
Как исполин, в ничто смоловший  кости,               
И скрипка моя больше не поет -
Я  гостья здесь. Всего лишь только гостья.


               16.

...А город был когда-то наш
С его Собором и помойкой,
И деревом в слезах над Мойкой,
Нематериальным, как мираж.

Неуязвимый к оплеухам,
Он отовсюду звал в творцы.-
Парадные с кошачьим духом
Нас принимали, как  дворцы.

Мы как его кораблик плыли,
Захлебываясь синевой,
И платья  золотые шили
Адмиралтейскою иглой.

Иду по ветреной  столице -   
В ней все не этак и не так,      
И мне тебе не дозвониться 
Никак, никак, никак, никак...



         17.

        " Любовные свирели
          срывали голоса,
          и множились потери,
          менялись адреса. "
             Татьяна Павлова-Яснецкая.
            

Металась птица между облаков,
И ливни проливные вниз сходили,
И лучшие поэты всех веков
Со мной за их движением следили.

И в этом звучном мокром торжестве
Июльской птицы, ливня проливного
Внезапно обожгло - пойду к тебе!-
Но я не знаю улицы и дома...

Душа найдет! Нащупает квартал.
Она - вещунья. Ей не ошибиться!
Мы будем говорить - как ливень дал,
Как подсказала в схватке дерзкой птица!

Мы будем говорить с тобой взахлеб
О ливнях, что всегда происходили,
О людях, что разбили дерзкий лоб -
Неважно почему и как - разбили...

О птице, превозмогшей облака:
Стенала как и гасла в каждом миге!
И соскользнет тревожная рука
Вдруг с корешка твоей любимой книги,

И я уйду, и будет долго петь
В моей душе твоя душа живая,
И будет птица по небу лететь,
И мокрым камнем грезить мостовая,

И будет на земле такая тишь,
Что и колен не хватит к ней на жалость...
Я только потому - что может, спишь? -
Тем вечером в твой дом не постучалась.


            18


О розовый город над синей   
Излучиной Вечного дня!
Я знаю - в Небесной России
Ты снова обнимешь меня!

Прекрасный, в сияющем свете
Навстречу распахнутых глаз -
Мы будем с тобою как дети,
Какими не были сейчас,

Какими и прежде не были,
Плутая в проулках глухих
По городу мраморной пыли,
В его фонарях неживых,

В тенях фиолетовых зданий,
Играющих в нечет и чет,
Где похоть страстей и желаний
Бесцветной Невою течет,

Где игры ведутся без правил
В домах, разодетых в пурпур,
Где мыслями нашими правит
Коварный и хищный Дуггур.

Ты помнишь, как в платье из ситца
Кружил меня в Летнем саду?
Накаркала темная птица
Нам очень большую беду!

Чернеет засохшей осиной
Воглеа в одеждах ее...
Я знаю - в Небесной России
Иное нам будет дано!

Но ночью холодною снится
Не всадник на белом коне -
Гремучие очи блудницы
На желтом змеином челе.

              19.

От начала времен и во все времена
Возвращалась, как блудная дочь,
Я к тебе, Петербург, где хранили меня
Черный ангел и белая ночь.

На болотах стоящий со слегой в руках,
В орденах и с горбами  могил,
Ты  меня принимал  в безутешных слезах,   
И в ликующей радости крыл.
   
Твои сфинксы без сна сторожили мой сон,      
Подпуская одни  облака.   
Я  любила сидеть у Ростральных колонн,   
Где тебе подчинялась река.
      
Ее воды  свинцом  наливались, когда      
Тучи в небе  сбивались битком,
И сходила  с небес грозовая вода,            
Обожавшая гнать босиком.            

Я сбегала с моста в сад, где пела земля,
Фронтовая гуляла гармонь,
И  под царской пятой извивалась змея,
И вставал на дыбы медный конь.

От начала времен и до судного дня
Мне предать этот город не смочь -
Золотой Петербург, где хранили меня
Черный ангел и белая ночь.