Если мы встанем, то вы ляжете

"ЕСЛИ МЫ ВСТАНЕМ, ТО ВЫ ЛЯЖЕТЕ", или что такое "Уголовное  уложение".
(Из рубрики "Наука и религия"серия "Игры искусствоведа")

Это  Угроза  или ...Наказание, как вы думаете?...)

Сама по себе угроза,по распространённому мнению, есть не более как обнаружение умысла, и уже потому не может считаться ...наказуемой.

Угроза — то же, что и опасность. В шахматной партии, например,угроза- это нападение на один из объектов позиции противника(неприятеля),возникающая после сделанного хода, которая, без учёта ответного хода противоположной стороны, приводит к выполнению  поставленной задачи.

Хм...есть еще такое понятие как целеполагание.Если вам угрожают вообще , как бы  априори,  то вы. конечно. сразу поймете ( или не осознав почувствуете)  причину такого поведения и цель которая подвергается токсичности нападающего или жертву.Однако, ежели  перед вами неуравновешенная личность или стихийная толпа не имеющая лидера, то...и цель покрыта  так сказать туманами , однако не следует уповать на то, что корабль не ведающий цели никуда не доплывет. ведь на таком корабле запросто может вспыхнуть  пожар- достаточно, как говорится "Искры", из которой разгорится пламя, а там и до революции рукой подать.

Вообще Угрозу характеризуют, как :

-запугивание и(или) обещание причинить кому-либо вред или зло...

Провозглашение намерения  причинить зло отнюдь ещё не свидетельствует ни о намерении совершить деяние, воспрещённое законом под страхом наказания, ни о возможности его совершения.
В старой немецкой доктрине делались неудачные попытки подводить угрозу под понятие покушения на преступление.
Однако для наказуемости угрозы должно существовать  вполне определенное и доказанное фактами  основание.
Так смотрят на вопрос многие юристы и кодексы, но в определении этого основания обнаруживается значительное различие взглядов:

 -одни (Глазер например) считали угрозу наказуемой, как средство принуждения;
-другие (Неклюдов, Лохвицкий) относили её к области обид;
-третьи признавали угрозу разновидностью посягательств на свободу, находя, что сущность её заключается в воздействии на психическую деятельность угрожаемого.

Как на оскорбление чести смотрел на угрозу свод законов уголовных, и ещё в начале XX века эта точка зрения проводилась практикой российских военных судов, подводящей угрозу военному начальнику под постановления о нарушении чинопочитания.

Независимо от основания наказуемости, угроза, как преступное деяние, должна удовлетворять ещё другому условию: необходимо, чтобы она действительно могла вызвать в угрожаемом страх и опасение.

Поэтому кодексы обыкновенно перечисляют те законом воспрещённые деяния, или по тяжести (германское уложение), или по роду, совершением коих виновный, для уголовной ответственности за угрозу которых, должен был угрожать потерпевшему.
На основании статей 139 и 140 устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, наказывалась угроза произвести поджог, лишить жизни или причинить насильственное действие вообще;
угроза совершением других законопротивных деяний не наказуема.

С внутренней стороны, деяние должно быть умышленным; с внешней, оно может выразиться словом, знаком, на письме; последняя угроза наказывается строже.

В этой связи хотелось бы коснуться темы угрозы наказания в его  библейском контексте.

Многие из нас уже не раз слышали, что в Слове Божьем говорится о двоякой  природе сосуществующих в нас  свыше  после рождения.

 В Библии очень много посвященных этой теме отрывков, в которых ветхая природа называется «ветхим человеком» или «плотью», а новая природа, обретенная по рождении свыше, «новым, внутренним человеком» или «духом»...

Мы "не будем уточнять", что наш Дух сходен с Характером), просто вспомним о том, что такое "Наказание Господне".
Библия предупреждает нас о непрекращающейся борьбе этих двух сущностей. Об этом мы можем прочитать, например, в Галатам 5:17

Итак :Галатам 5:17

Когда мы уверовали в Господа Иисуса Христа и Его воскресение из мертвых (Римлянам 10:9), наш ветхий человек не исчез. Он лишь приобрел соперника – нового человека, новую природу.

«... ибо плоть желает противного духу, а дух-противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы».

В  отрывках, приведенных ниже, Павел описывает не только их сосуществование, но и их противоборство в нас: когда мы, зная, что есть добро, не можем найти в себе силы совершать его, так как нами управляет ветхая природа:


«Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо.... закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих...заставляет (поступать) меня по закону моего внутреннего человека».
 
...Находясь под властью ветхой природы, мы не можем приносить пользу (Богу). Он хочет от нас служения – мы же хотим быть начальниками.

 Мы можем сколько угодно совершать добрых дел Его именем, но и тогда «духовная оболочка», которой мы прикрываем эти дела, не отменяет того факта, что МЫ САМИ совершаем эти дела от себя. (
А) Он хочет, чтобы мы подчинялись Ему и шли заранее уготованным Им путем.

( То есть речь идет о ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИИ)

Кстати авторы многочисленных гороскопов занимаются именно этим, предопределением.Вы не находите? дали характеристику знаку- изволь соответсвовать, а ежели нет. так все равно все кто читал твою  астрологическую характеристику  ожидают от тебя именно то, что тебе предписано!)) Прошу прощения за о..."отступление" от темы.

Но все это лишает человека самостийости(самостоятельности), не так ли?)
Получается, что во всем виноват автор проекта под названием "Человек разумный". И что бы мы ни делали- результат один- плоть берет верх- будь то в заботе о себе самом или своем потомстве.
Именно поэтому, опасаясь этой силы, и вводится в жизнь служителя такое понятие как...
 
....ЦЕЛИБАТ-Обет безбрачия был распространён в Церкви, как на Западе, так и на Востоке, хотя документов об этом дошло немного.
Апостол Павел писал, что в браке нет ничего плохого, но соблюдающий безбрачие поступает лучше:
Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене… Но кто непоколебимо тверд в сердце своем и, не будучи стесняем нуждою, но будучи властен в своей воле, решился в сердце своем соблюдать свою деву, тот хорошо поступает.

1Кор. 7:32,37
Апостол Пётр и апостол Филипп были женаты. Относительно наличия жены у апостола Павла существуют различные версии. По мнению Климента Александрийского, апостол Павел был женат:
Или они и с апостолами не посчитаются? У Петра и Филиппа были дети; Филипп выдал и дочерей своих замуж; Павел не стесняется в одном своем Послании приветствовать жену, которую он не брал с собой, чтобы не затруднять своё дело служения..
Климент оспаривает гностиков, все учителя которых — от Маркиона до Мани — видели в целибате непременное условие жизни христианина-гностика. По их суждениям, имеющий жён или мужей, или вступающий в половые связи вне брака, не может считаться полноправным членом христианской гностической церкви, хотя вправе посещать собрания гностиков и слушать там что-либо доброе.

Целибат для клириков был впервые закреплён в правилах Эльвирского собора (начало IV века), который предписывает за его нарушение епископов, пресвитеров, диаконов и иподиаконов навсегда отлучать от церковного общения и даже на смертном одре не давать им прощения (18-е правило)

В православии, впрочем, как и в восточнокатолических церквях, брак допускается, если его заключение предшествует посвящению в диаконский и священнический сан, поскольку в своём отношении к браку православие руководствуется, прежде всего, правилом VI Вселенского собора.

Однако...Справедливо ли это по отношению к природе человека как таковой?
И Победитель ли он, пребывающий в целибате по отношению к тому,кто не лишает себя этого аспекта жизни творя... добро...?)

И , следуя нашей теме:

Какова угроза( что угрожает) нарушаемому законы целибата например? Отлучение от церкви?

Обет безбрачия предписывает соблюдение целомудрия, нарушение которого рассматривается как святотатство. Священникам запрещено вступать в брак или состоять в ранее заключённом браке. Недействительными объявляются также попытки заключения брака, предпринятые после посвящения в сан, начиная с диаконского...

Безбрачию духовенства посвящён отдельный пункт (п. 16) декрета Второго Ватиканского Собора о служении и жизни пресвитеров «Presbyterorum ordinis».


И тем не менее, факт остается фактом:


«Я ничего не могу творить Сам от Себя [...]».Как сказал Христос:(Иоанна 5:30)


«Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе [...]»,- как пишет нам Павел:(Римлянам 7:18)

А что ежели дух-злой? А?)

Вот тут самое время напомнить о СИЛЕ ВОЛИ противостоящей бесхарактерности.

Ну вот и напомнила.)


Однако следуя Павлу получается, что  не так-то легко распознать голос плоти   под маской (или покровом) «духовности», и наоборот- зов духа во плоти и своими собственными силами нам невозможно совершить ничего истинно духовного.)

Ну что тут скажешь? Если вас желают запутать или сбить с толку- просто перестаньте об этом думать. ведь мысль то эта явно не ваша.Зачем вам напрягать свой созг для решения чужой задачи? Отмахнитесь. дуньте. сплюньте как говорится и...И займитесь СВОИМ делом ( это может быть и уборка  собственного жилья):


Семейные устои:

На мой взгляд весьма странно звучит реплика приписываемая Христу евангелистом Лукой:
Луки 14:26, 33

«Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником; [...]. Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником».

Что это если не угроза семейным устоям?) Тут важно определить что для вас наиболее ценно  и как это воспринимать:

Плохо ли это – иметь семью? И разве плохо иметь работу? Нет. Плохо, когда мы настолько привязаны к этим «правам», что отказываемся подчинить их ....Богу.
Плохо, когда мы отстаиваем их вместо того, чтобы доверить их ....Ему.
Не идет ли здесь речь о ...ПРИЧАСТИИ?)..
Покуда мы считаем что-либо своей собственностью, не подчиняем Богу свои «права» и не доверяем их в полное Его распоряжение, мы не можем быть учениками Христа.



Уголовное уложение 1903 года:

22 марта (ст. стиля) 1903 года императором Николаем II было утверждено новое Уголовное уложение, в котором были учтены произошедшие в России изменения; характер и техника его нормативных установлений оказались таковы, что несмотря на смену общественно-политического строя в 1917 году, они не утратили актуальности и оказали существенное влияние на содержание нормативных актов советского периода.

Уложение 1903 года устанавливало, что преступлением признаётся деяние, «воспрещённое во время его совершения законом под страхом наказания»

Уложение состояло из 37 глав, включавших 687 статей, из которых 72 относились к общей части, которая содержала положения о преступлении и наказании, области действия уголовного закона, формах вины, субъекте преступления, обстоятельствах, исключающих преступность деяния и других институтах. Уложение объединяло в себе нормы, ранее разнесенные на два кодекса - Уложение о наказаниях и Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, и должно было полностью заменить оба этих закона.

Основными видами наказаний по Уложению были смертная казнь, каторга, ссылка на поселение, заключение в исправительном доме, заключение в тюрьме, арест и денежная пеня (штраф).

Что изменилось с тех пор, Давних( ветхих) и недавних?
Угроза наказания остается....как и надежда на прощение.

Но время приближает час расплаты или...вознаграждения. Расчет, как мы полагаем - неизбежен, или все таки его удается избежать?
Жить, грешить, каяться, спать спокойно и сладко при этом или нет -это уже второстепенный гонорар или мзда?)

Но вдруг "проснуться" ощутив явную угрозу ...

Уголовное уложение так и не вступило в силу в полном объёме: в 1904 году были введены в действие его главы о государственных преступлениях, в 1906 — о религиозных, после этого до Октябрьской революции было введено в действие около 30 статей других его глав; действующим нормативным актом в области уголовного права вплоть до 30 ноября 1918 года оставалось Уложение 1845 года


 Полностью уложение действовало лишь на территории Латвии, Литвы и Эстонии.

Можем ли мы теперь, оглядываясь назад, в прошлое этих народов (Латвии, Литвы и Эстонии) сказать предпосылкой чего стало уголовное уложение действующее на их территории?

...Одной из причин, по которой Николай II неожиданно отказался ввести Уложение в действие в полном объеме, было предусмотренное им существенное изменение структуры мест заключения. В частности, тюрьма, к которой ранее приговаривали на сроки до 2 лет, теперь предназначалась только для заключенных со сроком до 1 года; сроки заключения в крепости, напротив, должны были увеличиться с 4 до 6 лет.

В период Первой мировой войны уголовное законодательство менялось, подстраиваясь под потребности общества, связанные с участием в войне: была усилена (вплоть до смертной казни) уголовная ответственность за деяния, связанные с уклонением от военной службы, за иные преступления, в том числе и в сфере экономики (уклонение от заказов, сокрытие ряда товаров и сырья)(Уголовное право Российской Федерации. Общая часть. Учебник / Под ред. Р. Р. Галиакбарова. § 1 главы 3.)

К особенностям кодифицированного уголовного законодательства Российской империи следует отнести суровость его статей, охраняющих от посягательств царскую власть.
Так, по Уложению 1845 года злоумышление посягательства на жизнь, здоровье и честь царя (в форме так называемого «голого умысла», не подкреплённого никакими конкретными действиями) наказывалось смертной казнью (ст. 241), аналогичные нормы были предусмотрены в Уложении 1903 года: его ст. 99 предусматривала безальтернативное наказание в виде смертной казни за посягательство «вообще на неприкосновенность священной особы царствующего императора, императрицы или наследника престола»; заключением в крепость наказывалось оскорбление памяти усопших царственных особ

Однако Новый уголовный кодекс, призванный заменить громоздкое Уложение о наказаниях 1885 года, неожиданно стал памятником нерешительности Николая II. После 20-летнего обсуждения закон был принят Госсоветом и утвержден самим царем; но затем, по малопонятным причинам, Николай II не решился ввести его в действие (за исключением нескольких малозначительных разделов).

Уложением 1903 года предусматривалась ответственность и за «политические» преступления: заключением в крепость каралось участие в скопище, собравшемся для выражения неуважения к верховной власти, порицания образа правления, сочувствия бунту или бунтовщикам, ссылкой — произнесение речи, составление, хранение, правка сочинений, возбуждающих к неповиновению власти (ст. 129, 132).

Вот так защищают себя пришедшие к власти, чтобы обеспечить...стабильность.

А что же оно, "Господне Наказание"?:
Ветхий человек представляет собой наиглавнейшее препятствие на пути к осуществлению Божьих замыслов.
Пока он управляет нами, мы не сможем стать такими, какими нас хочет видеть Бог. Богу угодны не горделивые, а сокрушенные сердца.

Ему угодны не надменные, а смиренные. Ему нужны не те, кто все может, а те, кто НЕ МОЖЕТ НИЧЕГО, и тогда Он, воистину могущественный, становится их силой. Как Он Сам сказал Павлу:
2 Коринфянам 12:9
«... 'довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи'. И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова».
Именно слабым, смиренным и сокрушенным сердцем открывается Бог. Как Он говорит в книге пророка Исаии 57:15:
Исаия 57:15
«Ибо так говорит Высокий и Превознесенный, вечно Живущий, --Святый имя Его: Я живу на высоте [небес] и во святилище, и также с сокрушенными и смиренными духом, чтобы оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных».
Иезекииль 6:9
«И вспомнят о Мне уцелевшие ваши среди народов, куда будут отведены в плен, когда Я приведу в сокрушение блудное сердце их, отпавшее от Меня, и глаза их, блудившие вслед идолов; и они к самим себе почувствуют отвращение за то зло, какое они делали во всех мерзостях своих».

О сокрушении сердца.:

Существует два варианта мышления: «не я, а Христос» и «не Христос, а я». Если в нас преобладает сила ветхой природы и плоть по-прежнему управляет нами, нам будет свойствен второй вариант. И тогда даже те дела, которые Он доверил нам исполнять, становятся средством удовлетворения скрытых греховных желаний ветхого человека, а именно: жажды власти, влияния, господства и самоутверждения. Вместо того, чтобы скрыться от людей, как это сделал Христос после совершения чуда, мы стремимся сделаться известными, занять престижные должности и заполучить признание окружающих.
Таким образом, наши дела уже делаются не по воле Бога и не для Него, а, скорее, ради нашей личной корысти. Мы можем сколько угодно прикрываться «христианскими» речами, но, тем не менее, наше сердце испорчено и оно противится Господу. Такое огрубевшее и окаменевшее сердце нуждается в исцелении и сокрушении.

Как в истории с израильтянами из вышеприведенного отрывка из книги пророка Иезекииля, Отец Своей рукой сокрушит наше окаменевшее сердце и ветхого человека, властвующего в нем. Испытав это сокрушение, мы вспомним о Нем, как вспомнил о Нем Его народ. Когда Он покажет нашу сущность в истинном свете, когда мы будем презирать себя за бездействие и терпимость ко греху....

Однако не будем строить иллюзий. Любое сокрушение несет с собой боль. Так же и сокрушение ветхого человека несет боль и совершается посредством боли. Вот в чем заключается наказание Господне – изначально болезненное, но, тем не менее, жизненно необходимое нам. Как написано в Евреям 12:4-11:
Евреям 12:4-11
«Вы еще не до крови сражались, подвизаясь против греха, и забыли утешение, которое предлагается вам, как сынам: сын мой! не пренебрегай наказания Господня, и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы незаконные дети, а не сыны....


Таким образом нас научают принимать наказание господне как...?
-Правильно...РАДОСТНО!)
Ведь это нам как признанным ДЕТЯМ посылается-

для пользы дела, чтобы  иметь нам  участие в святости Его.
Увы,всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным через него доставляется "  мирный плод праведности»...

А там уж, в этом саду праведности можно и встать  и плод с древа жизни принять,  и Лев тетраморфа* будет лежать себе ,  мирно хвостом помахивания и не тронет боле "глупую овечку",отбившуюся от стада)
Разве не это было нам ...ОБЕЩАНО?Выходит, что Господне наказание- это награда, ибо наказывают истинных сыновей своих, а это уже признание отцовства, как такового!)

А что, ежели я сам(а) по не овца какая , а Лев, или еще какой "зверь"?)

Вот тут нам на помощь может прийти следующее:

15 … В овечьей шкуре приходят они к вам, нутром же они – волки хищные. 16 По делам их узнаете, кто они. Разве собирают гроздья виноградные с терновника или с репейника смоквы? 17 Всякое хорошее дерево приносит добрые плоды, а плохое – худые. 18 Хорошее дерево не может приносить худых плодов, а плохое дерево – добрых плодов. 19 Всякое дерево, не приносящее добрых плодов, срубают и бросают в огонь. 20 Итак, по плодам их узнаете, кто они.

Евангелие от Матфея, Глава 7, стихи 15–20.


*Тетраморф- четырёхвидный — крылатое сушество в мифологии и богословии— крылатое существо из видения пророка  Иезекиля, единого с четырьмя лицами: человека, льва, тельца и орла.
У Иоанна Богослова тетраморф представлен в образе отдельных Четырёх апокалиптических существ ,которые являются стражами четырёх углов Трона Господа и четырёх пределов Рая.


Но все, как говорится, держится на крыльях мотылька:

Тема:Эффект бабочки: "Мир держится на крыльях мотылька"...Что же это такое -Эффект бабочки?
ЭФФЕКТ БАБоЧКИ— термин в естественных науках, обозначающий свойство некоторых хаотичных систем, а именно то, что незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые последствия, в том числе и совершенно в другом месте.
Детерминированно-хаотические системы чувствительны к малым воздействиям
. Анри Пуанкаре описал Теорию хаоса в исследовании к задаче о движении трёх тел в 1890 году. Позже он предположил, что такие явления могут быть общими, например, в области метеорологии.
В хаотическом мире трудно предсказать, какие вариации возникнут в данное время и в данном месте, ошибки и неопределённость нарастают экспоненциально с течением времени.
Эдвард Лоренц (1917—2008) назвал это явление «эффектом бабочки»: бабочка, взмахивающая крыльями в Айове, может вызвать лавину эффектов, которые могут достигнуть высшей точки в дождливый сезон в Индонезии («эффект бабочки» вызывает и аллюзию к рассказу 1952 года Р. Брэдбери «И грянул гром», где гибель бабочки в далёком прошлом изменяет мир очень далекого будущего; также можно увидеть аллюзию к сказке братьев Гримм
«Вошка и блошка», где ожог главной героини в итоге приводит ко всемирному потопу).
«Небольшие различия в начальных условиях рождают огромные различия в конечном явлении…
Предсказание становится невозможным» (А. Пуанкаре, по: Хорган, 2001).
Согласно детерминизму, всё происходящее в мире, включая ход человеческой жизни и человеческой истории, предопределено либо судьбой, либо богами или Богом (учение о предопределении, теологический детерминизм), либо природой (космологический детерминизм), либо человеческой волей (антропологическо-этический детерминизм), либо развитием общества (социальный детерминизм).
На этой основе определяется понимание свободы, в том числе делается вывод, согласно которому для выбора и, соответственно, личной ответственности у людей, по существу, нет места.
Детермини;зм (от лат. determinare — «ограничивать, очерчивать, определять») — учение о взаимосвязи и взаимной определённости всех явлений и процессов, доктрина о всеобщей причинности.
В таком виде детерминизм может быть определён как утверждение, согласно которому имеется только одно, точно заданное возможное будущее.
Детерминизм может пониматься и как фатализм. Противоположностью детерминизма является индетерминизм
Приверженцем абсолютного детерминизма был Пьер-Симон Лаплас. Он постулировал, что если бы какое-нибудь разумное существо смогло узнать положение и скорость всех частиц в мире, оно могло бы совершенно точно предсказать все события Вселенной. Впоследствии такое гипотетическое существо было названо демоном Лапласа.
Детерминизм как представление о взаимосвязи всех явлений и процессов является важнейшей составной частью научной методологии, нацеливающей исследователей на выявление причинности и закономерностей в природе, обществе и мышлении.
"…принцип неопределенности сильно повлиял на развитие современной физики и философии. Он напрямую связан с философской проблемой причинности (то есть причинно-следственной связи). Однако в науке судьба этой идеи оказалась иной, чем предполагали. Нередко можно прочесть, что принцип неопределенности показывает принципиальную невозможность получить точные научные ответы на то, что в действительности происходит в окружающем мире, и что все человеческие знания получены лишь благодаря непредсказуемым причудам Вселенной, когда следствие не определяется причиной"(Asimov, Isaac, 1920-1992. Putevoditel; po nauke : ot egipetskikh piramid do kosmicheskikh stant;s;i;. — Moskva:)
Что касается ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЯ ( которое является едва ли не основной составной частью такой религии как Ислам),то само слово или понятие Предопределение происходит от латинского - praedestinatio или praedeterminatio — это религиозное представление об исходящей от воли Бога предустановленности событий истории и человеческой жизни.
В религии — предварительная заданность жизни человека, его спасения или осуждения в вечности волей Бога.
Понятие предопределения существовало уже в античные времена. Олимпийские боги в Древней Греции подчинялись высшему закону, олицетворением которого были богини судьбы Мойры.
Греческий героический эпос и трагедии Софокла являют основную проблематику предопределения — человек противостоит воле богов и неизменно проигрывает. Отсюда фатализм античного миросозерцания.
Пример предопределения и судьбы можно найти в истории царя Кира Великого (его будущее увидел во сне его дед Кир I).
В то же время идея предопределения сочеталась у греков и римлян с мыслью, что сознательная деятельность человека всё же может иметь значение.
Так у Полибия в его «Всеобщей истории» постоянно подчёркивается роль судьбы, но разорвать круг всё же можно, особенно если у власти встанет выдающийся человек.
Корнелий Тацит в одной из книг размышляет над проблемой «определяются ли дела человеческие роком и непреклонной необходимостью или случайностью», приводя различные мнения на этот счёт, одно из которых гласит, что богам нет ни малейшего дела до смертных, другое — что жизненные обстоятельства предуказаны роком, но не вследствие движения звёзд, а в силу оснований и взаимосвязи естественных причин.
Но большинство смертных считает, что их будущее предопределено с рождения.
Таким образом, для мировоззрения греков и римлян была характерна двойственность, а не полный провиденциализм.
Остается надеяться, что Судьбы не позволят прозябать в ожидании неизбежного) Ну... или.... если у власти встанет действительно выдающийся человек.
Впрочем ...всего один случайный взгляд, оброненное слово или прозвучавшая вдалеке мелодия тоже способны оказать "эффект бабочки"... Как вы полагаете?)


  АРОМАТЫ, или  "Дискретные квантовые характеристики")

В самом деле отчего так трудно устоять против очарования(обаяния), прелести и , наконец красоты?

Что несет в себе и с собою человек угрюмый,  которого многие просто чувствуют спиной , какова величина волновой функции несущей  в себе подобную информацию?
 
-Так и хочется сказать:" Элементарно , Ватсон!"
 Но...увы, я - не физик. или так: Физик- не я.

Что же касается названия этой публицистической статьи , то, по моему мнению, ...сакраментальный "перегонный куб душ человеческих", как я это называю,  похоже испещрен ими(душами) как знаками , входящими в...АКРОСТИХ*..теперь вы понимаете почему эта статья называется именно так, а не иначе)


Пример акростиха:



Альберт Великий понимал имя «Jesus» как —

Jucunditas maerentium («Радость скорбящих»)
Eternitas viventium («Бессмертие живущих»)
Sanitas languentium («Исцеление ослабленных»)
Ubertas egentium («Изобилие нуждающихся»)
Satietas esurentium («Насыщение голодающих»)


*АКРОСТИХ-осмысленный текст (слово, словосочетание или предложение), сложенный из начальных букв каждой строки стихотворения;
От античности и до средних веков выбор этой формы чаще связан с сакральными мотивами (читается имя Христа, Девы Марии и т. п.), или с обращением поэта (к своему покровителю, собрату по перу), или с подписью, встроенным в первый столбец букв авторским именем (считается, что именно так использовал акростих его изобретатель, древнегреческий поэт и драматург Эпихарм- древнегреческий комедиограф и поэт, философ-досократик. Автор от 35 до 52 драм.

Известность получили  так же и его гномические изречения**

**Здесь Гнома (др.-греч.—мысль, мнение) — нравоучение, образное изречение, выражающее некий философский смысл или правило мудрости.Гномическая литература была распространена в Греции в VI веке до н. э., особенно в элегической поэзии, в форме дистихов или гекзаметров. Выдающимися представителями этой литературы были: Солон, Феогнид и Фокилид. Гомер вкрапливает гномы в эпос. Гнимы также могли входить в состав хрии.***

Встречаются они у Эпихарма, Менандра и Гесиода.


От  многочисленных работ Эпихарма сохранились лишь.... заглавия и краткие фрагменты, разбросанные в трудах других авторов древности. Гиппобот в «Перечне философов» указывал его в числе Семи мудрецов. Он создатель сицилийской комедии

*** ХРИЯ-Наука риторики выделяет в составе хрии следующие основные части:

вступление
причина
противоположение
подобие
пример
свидетельство
заключение.

Хрия, таким образом, есть некая совокупность приёмов для развития предложенной темы.В античные времена, когда ораторское искусство становится предметом системного научного осмысления, и возникает риторика, как наука «изобретения и расположения мыслей», первые риторы-теоретики начинают систематизировать эти способы. Используемые в учебных целях сборники хрий были популярны; древнейшие из них были составлены риторами Гермогеном и Афтонием.

Хрия — слово или рассуждение, которое изъясняет или доказывает какой-либо тезис. В хрии мы имеем одну мысль (предложение, тезис), которую нужно доказать как справедливую, либо опровергнуть как ложную.

Структура строгой (классической) или прямой хрии:

Строгая хрия требует, чтобы формулировка основного тезиса предшествовала возможным выводам и частным следствиям из этого тезиса: тезис — доказательство. Её структура состоит из 8 частей:

Приступ — начало речи с целью привлечения внимания (похвала или описание).
Парафразис — разъяснение темы, экспликация.
Причина — доказательство тезиса (этот тезис верен, потому что…).
Противное — если нет, то…
Подобие — сравнение этого явления со смежными областями.
Пример или иллюстрация.
Свидетельство (ссылка на авторитет)
Заключение или вывод (своё отношение к теме) .


Структура нестрогой (свободной) хрии
Доказательство — тезис. Нестрогая (свободная) хрия — способ рассуждения, при котором вначале подбираются частные аргументы, а затем формируется сам тезис. Он также называется индуктивным (сократовским).

Структура нестрогой хрии состоит из 5 частей:

Приступ.
Доказательство или аргумент.
Связь — посредством искусственной связи или логического мостика адресат подводится к той мысли, в которой его необходимо убедить.
Формулировка тезиса (основной мысли).
Заключение.

Сегодняшние студенты и школьники пишут хрии на другую, современную, прагматическую тематику. Пример домашнего задания:

Используя структуру обратной хрии, написать обращение, листовку, рекламу или....(провакационное ) название теста):


ОДНАКО....

                ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ:

Однако есть и еще один аспект , имеющий отношение к "нашей бабочке":

Развитие человечества делится на «до алфавитный» период и на «алфавитный» период. Народ считается не цивилизованным, если у него не присутствует письменность. Письменность появилась для передачи информации и связана со способностью человека что либо создавать. Речь появляется раньше письменности. Она привязана к человеку, а письменность имеет свойство передачи информации не зависимо от присутствия человека.


Норвежец Кьелл Сендвед (Kjell Sandved) однажды увидел на крыле бабочки букву "F" и решил, что раз есть одна буква, то вероятно, должны существовать и остальные, и можно найти их все. Заниматься этим он начал в 1960 году. Кьелл объездил более 20 стран (Бразилия, Конго, Папуа-Новая Гвинея, Филиппины и пр.) и потратил 24 года жизни, исследуя более 1 млн. крыльев бабочек как в музеях, так и на природе. В 1975 году он опубликовал свои фотографии в журнале Smithsonian Magazine.
Свои снимки Кьелл делал рано утром или по вечерам, когда бабочки относительно неактивны. «Я никогда не хотел беспокоить их или причинять им вред. Поэтому я научился тихонько подкрадываться к ним, и иногда мне удавалось сделать снимки с очень близкого расстояния»
Симетричные символы и знаки в природе встречаются очень часто, поэтому буквы "C", "D", "I", "L", "M" легко было обнаружить. Сложнее было искать асимметричные буквы - "B", "H", "K", "Q", "T" и "X". Самые большие проблемы возникли с поиском амперсанда - "&".


За годы поисков фотограф нашел не только буквы алфавита и цифры от 1 до 9, но и обнаружил на крыльях бабочек и мотыльков поразительные узоры в виде лиц, глаз, животных и человеческих фигур.



Интервью, в котором Сандвед отвечает на вопрос:
"Зачем искать буквы и цифры в течение 24 лет?"

"А вы бы отдали 24 года жизни, чтобы подняться на вершину горы? (Улыбается).
После недолгого размышления, фотограф признаёт, быть первым и сделать то, чего ни делал никто до него, являлось очень большим стимулом. Но не только это.

Современный человек не обращает внимание на красоту природы, но очень много времени уделяет своим детям.
Вокруг нас нет земли, скоро мы забудем как она выглядит. Всё что нас окружает в городах - это камни и железо. Это ведь не самое лучшее, что должны видеть наши дети.
Но, если ребёнок будет учить алфавит, и с детства смотреть на буквы которые созданы самой природой, тогда он научится её ценить и возможно это будет его первое путешествие на гору.

"Мелкие вещи" - говорит Кьелл - "не созданы для того, чтобы давить их ногами".

Кьелл Сендвед опубликовал две энциклопедии и является соавтором девяти книг по энтомологии.

Есть и другие варианты "бабочкового" алфавита)

ТАКИМ ОБРАЗОМ ПОКА люди думали и корпели  над созданием азбук все, созданное до них, порхало над ловцами с легкостью и красотой ....Вот так.


До новых встреч  друзья.


    
(Продолжение следует...)

Так о чем это я? Ах да! О взгляде...

Если хочешь писать о женщине, обмакни перо в радугу и стряхни пыль с крыльев бабочки. сказал некогда французский прозаик Дени Дидро...Прозаик,философ-просветитель и драматург, основавший в 1751 году «Энциклопедию, или Толковый словарь наук, искусств и ремёсел».

Даже "не могу" себе представить, что довело этого просветителя до того, чтобы сказать наконец:

-Наилучший порядок вещей — тот, при котором мне предназначено быть, и к чёрту лучший из миров, если меня в нём нет!

Что могло толкнуть философа на такое изречение, ежели для него, судя по всему, лучший из миров - это пребывание в счастливом браке: "Где, как не в браке, можно наблюдать примеры чистой привязанности, подлинной любви, глубокого доверия, постоянной поддержки, взаимного удовлетворения, разделенной печали, понятых вздохов, пролитых вместе слез?"

 И вдруг мы слышим от него:

"Для того, чтобы быть счастливым, нужно иметь хороший желудок, злое сердце и вовсе не иметь совести."

Он право слово с кем-то не в ладах:

"Излагать истину некоторым людям — это всё равно, что направить луч света в совиное гнездо. Свет только попортит совам глаза, и они поднимут крик. Если бы люди были невежественны только потому, что ничему не учились, то их, пожалуй, ещё можно было просветить; но нет, в их ослеплении есть система… Можно образумить человека, который заблуждается невольно; но с какой стороны атаковать того, кто стоит на страже против здравого смысла?"

Такое впечатление, что он готов все бросить, ибо не то цель ничтожна, не то...цель потеряла для него всякий  смысл.
"
Человек не делает ничего, если цели нет и не делает ничего великого, если цель ничтожна."

Потому что" Везде, где признают бога, существует культ, а где есть культ, там нарушен естественный порядок нравственного долга, и нравственность падает."

И тогда выживает не сильнейший а тот кто умеет приспосабливаться:

"Высшей степенью мудрости человечества является умение приспосабливаться к любым обстоятельствам."

Вот это коленкор, господа-товарищи..!Выходит, что "Высшая степень мудрости" стала, как бы,  терять свой товарный вид?)*

(*Коленкор — лёгкая, но жёсткая подкладочная и прокладочная ткань полотняного переплетения из пряжи среднего качества. На стадии отделки коленкор для жёсткости сильно крахмалили или пропитывали клеем, а для гладкости и блеска — подвергали лощению. В процессе носки ткань теряла свой товарный вид)

Ну так это же совсем другое, как говорится, дело!

"Величайшее недоразумение — это вдаваться в мораль, когда дело касается исторических фактов.",- говорит Дидро. А каковы они, эти исторические факты, если он вступил в бой с самой религией?

"Религия мешает людям видеть, потому что она под страхом вечных наказаний запрещает им смотреть.Отнимите у христианина страх перед адом,-говорит он,- и вы отнимете у него веру.

И вообще:

"Бог христиан — это отец, который чрезвычайно дорожит своими яблоками и очень мало — своими детьми.",- наконец выдает выдающийся драматург и , как говорится хлопнув дверью выкрикивает на ходу не "карету мне карету", а :

"Человек не будет свободен до тех пор, пока последний король не будет повешен на кишках последнего священника!"

А там уж, сидя на ступеньках  перед выходом из вестибюля печально замечает:

Философы говорят много дурного о духовных лицах, духовные лица говорят много дурного о философах; но философы никогда не убивали духовных лиц, а духовенство убило немало философов.

И на вопрос любопытной женщины " О чем вы думаете сударь",- вежливо отвечает:

-Человек перестаёт мыслить, когда перестаёт читать,- комкая при этом газету...


-Похоже вам теперь может помочь только чудо любезнейший,- роняет проходящий мимо капеллан осторожно склоняясь, чтобы поднять то, во что превратилась  нашумевшая газета.

-Похоже вам теперь может помочь только чудо любезнейший,- роняет проходящий мимо капеллан

-Чудеса там, где в них верят. И чем больше верят, тем чаще они случаются,- эхом отзывается Дидро

-Как? Вы? О вере?,-ошеломленно останавливается капеллан

-Нет, я о народе,- приходит в себя Дидро ,-Не может быть (никакого)другого настоящего законодателя, кроме народа.

-Вы забыли добавить слово  "просвященного" ,- деликатно вмешалась в разговор случайная знакомая...)

Ох уж эти "непродуманные байки", господа, пардон непридуманные, хотела я сказать:

когда Дени Дидро  жил во Франции, там часто издавались некоторые из его рукописей, которые были запрещены цензурой. Дидро оправдывался тем, что рукопись он сам не издавал, а ее у него украли. Выслушав в очередной раз подобные объяснения Дидро, цензор заявил ему:
"Господин Дидро! Я навсегда запрещаю вас обкрадывать!"

Не знаю, насколько писателю и философу помог этот запрет, слышала только , что...

... Как-то Дидро и Жан-Жак Руссо ( французский философ, писатель) прогуливались около пруда. В одном месте на берегу пруда Дидро сказал:
"Вот с этого самого места я уже раз двадцать собирался броситься в воду, чтобы покончить с собой".
Руссо поинтересовался:
"И что же вас постоянно удерживало?"
Дидро замялся:
"Обычно я всегда пробовал воду рукой, и она всегда казалась мне слишком холодной".
А ведь начал Дидро свои филосовские труды  с откровенного признания христианского бога...

Уже через год, в своем первом самостоятельном сочинении «Философские мысли», Дидро уже отрекся от безоговорочного признания христианского бога. Парижский парламент, осудивший это сочинение на сожжение, в своем постановлении писал, что в «Философских мыслях» Дидро «с напускным притворством ставились все религии на один уровень, чтобы не признать в конце концов ни одной». В сочинении «Письмо о слепых в назидание зрячим» он опровергает религию не путем разоблачения нелепостей священного писания, как делал раньше, а изложением основных принципов материализма, ведущих к отрицанию религии. Просветительское движение во Франции в этом сочинении Дидро сказало новое слово, сделало новый шаг вперед.

Дидро твердо встал на позиции материализма и атеизма. Он глубоко изучил материалистическую литературу прошлого, особенно основателя материализма новейшего времени Бэкона. Последующие философские сочинения Дидро «Мысли об объяснении природы и философские принципы» (1754), «Разговор д'Аламбера с Дидро», «Сон д'Аламбера» (1769), «Элементы физиологии» (1774–1780) и другие в яркой, остроумной форме излагают материалистические принципы.

Политические и социальные идеи Дидро были близки идеям Вольтера. Как и фернейский патриарх, он возлагал большие надежды на просвещенного монарха. «Соедините какого-нибудь государя с философом, и вы получите совершеннейшего государя», – писал он в статье «Философ» (в двенадцатом томе «Энциклопедии»).

Как и все просветители, он верил в основополагающую силу закона («Только закон всесилен», «Народы Европы существуют не для того, чтобы служить капризам дюжины государей»).

Эстетика Дидро

Дидро больше, чем кто-либо из французских просветителей, занимался вопросами теории искусства. Познания его в этой области были чрезвычайно разносторонними: музыка, живопись, скульптура, теория драматургии и сценического мастерства – все это входило в круг его интересов и специальных исследований. Философия искусства Дидро превратилась в стройное эстетическое учение.

Дидро принял участие в издании рукописного журнала «Литературная, философская и критическая корреспонденция», который в количестве 15 экземпляров публиковался в Париже под редакцией Мельхиора Гримма и рассылался коронованным подписчикам тогдашней Европы. Дидро помещал в журнале свои критические обзоры выставок новых картин, открывавшихся регулярно через каждые два года в Лувре и получивших название «Салоны». Под тем же названием шли и корреспонденции. Написанные в яркой полемической форме, обзоры пропагандировали и развивали новые эстетические принципы. Философ, к голосу которого прислушивалась литературная, музыкальная и художественная общественность, весьма эффективно влиял на формирование передового искусства, проникнутого просветительскими идеями. Он утверждал, что порочная социальная система развращает и искажает вкусы. «При деспотизме красота – это красота рабов».

Дидро призывал художников к великой цели – служить народу. «Выставь на позор фанатические народы, пытавшиеся покрыть позором тех, кто их просвещал и открывал им истину, разверни передо мной кровавые сцены фанатизма. Открой властителям и народам, каких великих бедствий следует ждать от этих проклятых проповедников обмана. Почему не хочешь ты восседать среди наставников человечества, среди утешителей его в жизненных скорбях, мстителей за совершенные преступления, среди награждающих его за добродетель?» («Опыты о живописи»),

Дидро ставит серьезнейшую проблему, не раз обсуждавшуюся до и после него в литературе, – о нравственном облике художника. Человек, не воспитавший себя для жизни в обществе, не утвердивший в своем сознании твердые нравственные принципы, не может стать настоящим поэтом, музыкантом, живописцем. Поэтому первая задача художника – правильно формировать свою собственную личность. Эстетика, как наука об искусстве, не может стоять в стороне от вопросов морали, политики, социальной и экономической жизни общества.

«Как может инструмент правильно передать мелодию, если он расстроен? – спрашивает философ. – Составьте себе точное представление о жизни, согласуйте свое поведение с долгом, станьте добродетельным человеком и поверьте, что работа и время, затраченные на человека, не пропадут даром для автора. Моральное совершенство, которое воцарится в вашем характере и нравах, бросит отблеск величия и справедливости на все, что вы напишете».

Дидро призывал художников проникать в социальные корни психологии персонажей, находить социальные причины их поступков и поведения. «В обществе каждая среда имеет свой характер и свое выражение – ремесленник, дворянин, простолюдин, писатель, священник, чиновник, военный».

Философ осудил искусство рококо. Наиболее яркого выразителя этого стиля, художника Буше, писавшего на излюбленные аристократами эротические темы, он критиковал беспощадно. Такой же критике подвергались и холодные помпезные картины на исторические темы, в которых аллегорический элемент составляет едва ли не первенствующее место («Аллегория редко бывает величественна, почти всегда она холодна и туманна»).

Он осудил и нормативную эстетику классицизма, пресловутые «правила», тиранически господствовавшие не только в драматургии, но и в других видах искусства: «Правила приводят искусство к рутине», «Нет почти ни одного из этих правил, которого бы не мог с успехом переступить гений».

Устанавливая принципы относительности категории прекрасного в искусстве, Дидро писал: «Порочна та критика, которая выводит абсолютные правила, глядя па совершенные творения, как будто способы нравиться не бесконечны!» Его теория прекрасного исходит из утверждения принципа правдивости искусства.

«Красота в искусстве имеет ту же основу, что и истина в философии. Что такое истина? Соответствие наших суждений вещам. Что такое красота подражания? Соответствие изображения вещи». При этом философ связывает понятие прекрасного с принципом полезности. Прекрасное всегда благотворно. Красота и добро неразрывно связаны. Утверждая приоритет природы над искусством («Гармоничность лучшей из картин – лишь весьма слабое подражание гармоничности природы»), он вместе с тем против копирования природы: «Иногда природа суха, но искусство никогда не должно быть сухим», «Будьте учеником радуги, но не рабом ее», «Если вы умеете передать страсти без присущих им гримас, вы не погрешите ни в чем».


Итак ДИДРО:

Дени Дидро родился в том самом 1713 году, когда государство Людовика XIV объявило себя банкротом.
Последние два года царствования короля-солнца называли годами мира Еще бы! Король был стар и слаб. Он не знал, как выпутаться из последней войны Уступил Англии свои владения в Ньюфаундленде, в Новой Голландии, в Гудзоновом заливе и, главное, свое влияние Испанские Нидерланды перешли к Голландии, что тоже не сулило ничего доброго.
Но слово «мир» правильнее было бы заменить словом «агония». Агонизировал дряхлый король, переживший и сыновей, и внуков, и собственную популярность, — когда он, наконец, в 1715 году умер, в церквах служили благодарственные молебны.
Агонизировал вместе с ним и старый порядок, как называли абсолютизм
Государственные расходы в пять раз превышали доходы. Вот почему не только в 1713-м, а еще дважды— раньше, в 1710-м, и позже, в 1715-м, королевское казначейство объявляло себя несостоятельным и прекращало платежи. Пахотные земли зарастали сорняками, а люди, которые могли бы их обрабатывать, умирали с голоду
За границу не вывозили уже французских гобеленов, но еще не вывозили французских идей. Вольтер был юношей. Первенство и здесь перешло к Англии, где буржуазная революция на целый век опередила французскую.

Театр, поэзия, скульптура — все пришло в упадок.

Дидро Дени (Diderot) — знаменитый мыслитель-энцикопедист, род. в октябре 1713 г. в Лангре. На смену долго властвовавших и в социальной жизни и в литературе высших слоев и придворного тона тогда выдвигались новые силы, всего чаще выставляемые здоровым, работящим и даровитым, но еще неполноправным классом тружеников — ремесленников, заводских рабочих, крестьян, столичных и провинциальных разночинцев. Дидро был одним из ранних и типических представителей этой нараставшей общественной силы. Его отец был ножевых дел мастером и "мог гордиться тем, что это ремесло передавалось в его семье из поколения в поколение в течение двухсот лет". Прямодушный, верный своим убеждениям, он пользовался большой популярностью в своем городке, свободно говорил всем правду в лицо, доволен был немногим и скромное свое благосостояние приобрел честным трудом. Влияние его примера и советов на сына несомненно.

Дидро искренно любил сурового, сварливого старика, который умел прощать вспышки его увлекающейся натуры, бывал и требователен, и ласков, и набожен, и весел, с оттенком бойкого, чисто французского юмора, передавшимся также будущему автору "Племянника Рамо". В годы своей знаменитости Дидро находил особое удовольствие побывать на родине, посидеть перед камином в среде семьи, как он делал это в детские годы, слушая рассказы или чтение отца. Жизнь сводила потом Дидро с первыми властителями Европы, доставила ему чуть не царственную роль в области мысли — но и в свободе речей, и в смелости взглядов, и в сочувствии народу, и в простоте одежды, вкусов, образа жизни в нем всегда сказывался выходец из плебейского, дорогого ему общественного слоя.

Отец не сумел определить способностей Дидро и, вероятно, по совету брата своего — каноника отдал его сначала в школу к иезуитам; но потом, заподозрив их в желании совсем разобщить его с сыном и услать мальчика в дальний монастырь, он передумал; мысль сделать его священником была совсем оставлена, и воспитание Дидро приняло (в парижском college d'Harcourt) вполне мирской характер. Если и раньше, в глуши, учение шло неправильно и Дидро скрывался из школы, чтобы бродить по полям, то в Париже его развлекали впечатления столицы, влияние новых идей, уже носившихся в воздухе, чтение украдкой таких книг, направление которых привело бы в ужас отца. Заговорило воображение, разгорелась кровь, и Дидро нельзя было загнать в рамки мудрой и степенной педагогии. Неудачно пошло и приготовление Дидро, после Коллегии, к юридической специальности.

Впоследствии он жалел о том, что не выбрал адвокатской профессии. Действительно, он обладал пламенным красноречием и способностью увлекать и убеждать слушателей. Пришлось растрачивать эти дары по мелочам, в частных беседах, или же свойства блестящей импровизации проявлять в трудах публициста, критика, популяризатора науки. Нежелание его избрать себе определенное дело разозлило наконец отца до такой степени, что он решил предоставить его собственным силам; он перестал посылать ему деньги, и Дидро очутился в Париже одиноким и без средств. Несколько лет провел он, зарабатывая себе кусок хлеба самым неблагодарным, иссушающим мозг трудом — грошовыми уроками, работами на книгопродавцев, заваливших его грудами низкопробных книжек для перевода, даже написанием проповедей для малограмотных аббатов. Он не искал довольства, даже страшился его и однажды покинул место воспитателя в зажиточной семье, как только заметил, что мещанское спокойствие и сытость начинают его затягивать и усыплять.

У него развивались серьезные умственные запросы. Все, что только можно было тогда прочесть во франц. переводах о движении новой философии и точных наук в Англии, шедшей во главе пробуждавшейся Европы, стало ему доступным и увлекало его, возбуждая смелость и пытливость духа. Но его воспитывала и жизнь; уродливые проявления крайнего изуверства и суеверия, поразительные во Франции в середине философского XVIII в., ложные чудеса, экстатические феномены, покаянные выходки фанатиков, возбуждали у поклонника новой науки страстное желание потребовать виновников такого затмения умов к суду разума и доказать несостоятельность и вред их учения. Произвол во внутренней политике, бесправность народа и эксплуатация его сил и средств вызывали умного и наблюдательного молодого плебея к такому же протесту и вмешательству.

Вращаясь среди развитой и стремившейся вперед, но бедной и обездоленной молодежи, ведшей жизнь не лучше позднейшей парижской "богемы", он увидел, что те же идеи привлекают и волнуют ее; среди этих неудачников он встретил не только единомышленников, но друзей — Руссо, д'Аламбера, Кондильяка, адвоката Туссена. Общение с ними довершило его воспитание и поставило его на настоящую дорогу. Впечатлительность и вспышки темперамента, еще ничем не обузданного, могли бы отклонить его в совершенно другое направление: несколько похождений во вкусе Боккаччо, не прерванных даже ранней и неудачной женитьбой, связь с отцветавшей кокеткой, г-жой Пюизьё, влияние веселых нравов парижского полусвета привили было ему вкус к пряной и немного распущенной забаве.

Фантазия его оказалась неисчерпаемой в этой сфере; и в его первых повестях, написанных из-за денег, по заказу, и в эпизодических вставках, введенных в позднейшие замечательные его опыты в повествовательном роде, сохранились любопытнейшие образцы этой стороны его творчества. Но если в первые же годы его писательства встречаются на близком расстоянии такие труды, как переложение "Опыта о человеческом достоинстве и добродетели" Шефтсбери (самая ранняя, 1741, работа Дидро) или "Философские мысли", а с другой стороны — повесть на тему о женском непостоянстве: "Lez bijoux indiscrets", то, к счастью, перевес остался за быстро созревавшим дарованием мыслителя.

"Философские мысли" и "Письмо о слепых" отвели Дидро видное место в рядах распространителей новой опытной науки, предводимых Вольтером. В первой из этих книг собраны отрывочные мысли о религии, нравственности, общественном строе; сжатые, содержательные, остроумные, едкие, часто парадоксальные, они привели к тому, что книга была сожжена по постановлению парламента. Операция доктора Реомюра над слепым от рождения послужила поводом к появлению второй и еще более замеченной работы Дидро Он хотел доказать, в противоположность общепринятой теории о врожденных идеях, что наши нравственные, религиозные и иные представления зарождаются под влиянием опыта; внезапно прозрев, слепец должен будет медленно вырабатывать и усваивать себе самые элементарные понятия, которые вовсе не внушены ему природой.

И само по себе это "Письмо", остроумно и метко прилагавшее к делу взгляды последователей Локка, должно было в правоверных кругах показаться опасным и вольнодумным, а полемическая выходка против Реомюра, отказавшегося допустить присутствие Дидро при операции, но сделавшего исключение для великосветской дамы, увеличила виновность автора, и, по жалобе этой знатной особы, Дидро был заключен на три месяца в Венсеннский замок. Эта расправа со свободным мыслителем не привела к результатам, имевшимся в виду; она послужила для Дидро новым доказательством необходимости побороть наконец нетерпимость, суеверие и произвол, поднять знамя разума и объединить все силы для просветительного похода против старого начала.

Давно уже, еще с 1741 г., грезилось ему такое объединение вокруг какого-нибудь грандиозного научного предприятия; когда же к нему явился книгопродавец Лебретон с предложением принять на себя редакцию перевода английской энциклопедии Чемберса, полезного, но чисто технического справочного сборника, Дидро увидел в этом предложении внушение судьбы. Не рабское переложение чужого труда, но самостоятельный, систематический, способный перевоспитать и образумить человечество обзор всех итогов науки, всех опытов политической, социальной и религиозной свободы, свод всех полезных для народа открытий в мире искусства, ремесел, агрономии — такую книгу, в которой смутные еще стремления обновить и облагородить жизнь находили бы поддержку и руководство, задумал он. Его горячность и вера в успех увлекли издателя, отказавшегося от первоначального плана и, в товариществе с несколькими другими лицами, взявшего на себя денежную сторону предприятия.

Еще сидя в каземате, Дидро написал на краях страниц "Потерянного Рая" план издания (Prospectus), впоследствии развитый в обширном "Вступительном рассуждении"; по выходе из тюрьмы, уже располагая "привилегией" (разрешением), он энергично, с большим знанием людей и отгадкой их способностей, стал группировать вокруг себя сотрудников. Обладая самыми разнообразными знаниями, от техники в ремеслах до эстетики, философии, естествознания или политических наук, он был самым подходящим человеком для центральной, объединяющей роли. Но он искусно провел разделение труда; редакторские обязанности взял на себя его ближайший друг д'Аламбер, своим сдержанным, ровным характером уравновешивавший вечное возбуждение и боевой задор Дидро и внесший в дело глубокие специальные знания по наукам математическим и философским.

Вместе они распределили труд по отделам, привлекая для каждого из них лучших в то время знатоков, заручившись сотрудничеством таких авторитетов, как Вольтер и Монтескье, наконец, создавая себе сотрудников и помощников из новичков, ими выделенных из толпы, вдохновленных открывшейся перед ними задачей и мастерски выполнявших ее. Вместе с д'Аламбером Дидро написал и знаменитый "Discours preliminaire", взяв себе в этом опыте стройной системы человеческих знаний отдел, посвященный словесности и искусству, высказав в этой части своего манифеста требования правды, близости к жизни, свободы творчества и развенчав устарелые и незаслуженные репутации. Но свое участие в гигантском сборнике, осуществление которого было рассчитано на десятки лет, он и не думал замкнуть в рамки одиночного отдела.

Следы его деятельного участия заметны всюду, где только он мог сказать свое полезное слово, напр. даже в описании открытий и усовершенствований в ремеслах и заводских производствах. Связи с рабочим миром облегчили для Дидро специальное их изучение; он расспрашивал и разузнавал все нужное в мастерских, сам учился ремеслам, составлял чертежи и мог ввести в энциклопедию до тысячи статей технического содержания.

В 1751 г. был издан первый том этого небывалого, колоссального сборника. До 1772 г., когда появились последние тома, с чертежами и рисунками, тянется многострадальная, богатая запретами, гонениями и приостановками, история великой Энциклопедии, давшей имя целому периоду в развитии человеческой мысли. Если принять во внимание, что приготовительные работы начаты были значительно раньше, то выступит во всем блеске тот знаменательный факт, что все свои лучшие годы (с лишком тридцать лет) Дидро отдал на эту проповедь освобождающего знания. То была главная цель его жизни; перед ней бледнели все остальные интересы и работы. Довести дело до конца он решил вопреки каким бы то ни было препятствиям. Духовенство и двор, цензура, полиция и иезуиты соединились в борьбе против Энциклопедии; д'Аламбер, наконец, утомился и заявил другу, что не в силах более делить с ним редакционные труды.

Дидро взял эту тяжелую ношу на одного себя и, после перерыва в несколько лет, выпустил в 1765 г. десять новых томов. Ему предлагала облегчить издание, перенеся его за пределы Франции; Фридрих II звал его в Берлин, Екатерина обещала устроить ему удобное печатание в одном из приморских городов, напр. в Риге. Но он остался на своем посту и перед глазами своих противников, пользуясь иногда тайным покровительством людей, обязанных его преследовать (главного блюстителя печати, Мальзерба), он с поразительной, не ослабевавшей настойчивостью шел по намеченному пути все вперед.

И далеко разносилось по свету благовестие Энциклопедии; всюду, где царили произвол, беззаконие, жестокость, душевная тьма (а кроме пробудившейся раньше Англии, вся Европа была тогда в таком состоянии), ее заявления, изложенные не задорно, но в твердом, положительном тоне, основанные на фактах, научных истинах, практическом опыте, проникнутые желанием народного блага (такова, напр., принадлежащая Дидро статья Liberte), действовали необыкновенно благотворно. Скромно обставленный, продолжавший жить в мансарде, испытывавший не раз тяжкие приступы бедности (юношей он найден был однажды в обмороке от голода, в зрелые годы принужден был запродать Екатерине свою библиотеку, чтобы иметь, на что жить, и дать приданое дочери), демократ-проповедник держал в руках своих, подобно Вольтеру, направление европейской общественной мысли. Реформы, вскоре совершившиеся в разных странах, сводились, в исходной точке своей, к тому, что зародилось в голове, среди тюремных впечатлений Венсенна.

Одновременно с большой затратой сил для главного труда шла непрерывная умственная деятельность Дидро в целом ряде других отраслей. Удивительная талантливость и многосторонность доставила Дидро, малоизвестному сначала провинциалу, первенствующее место в главнейших парижских салонах (у г-жи д'Эпинэ, Гольбаха, Гельвеция), где зародились многие из важных начинаний философии, творчества, политики; щедро рассыпая свои дары, он обогащал сочинения своих друзей — Гольбаха, Рейналя, Галиани и друг. — прекрасными оригинальными вставками; несравненный собеседник, он поражал блестящими импровизациями, которые следовало записывать — иначе первоклассные красоты пропадали бесследно. Проницательные или скорее пронырливые приятели вроде Гримма умели эксплуатировать эту неисчерпаемость вдохновения и тонкость вкуса. Гримм (см.) стал выпускать свою "Correspondance litteraire", он сумел обеспечить себе сотрудничество Дидро и часто насиловал его волю, понуждая его к работе.

Он требовал от него отчетов о периодических выставках картин и статуй (так называемых салонах) и этим побудил Дидро оставить весьма заметный след и в художественной критике. До его Salons, которых он написал девять, не было таких тонких оценок технической и вместе с тем культурной стороны произведений, таких искусных характеристик индивидуальности художника, такой смелой полемики против классической строгости старого академизма, таких попыток установить основы искусства будущего, с трезвым и правдивым бытовым направлением, изучением настоящей природы и людей, развитием пейзажа и жанра и, вместе с тем, со способностью будить в сердцах порыв к идеальному. Он энергично защищал новаторов вроде Греза, умевших faire de la morale en peinture и своими картинами, полными реализма, поддерживать гуманное направление новой культуры.

В "Essai sur la peinture" Дидро устанавливает эстетические основы искусства, исходя от того взгляда, что природа — главный источник художественного вдохновения и что подражание ей одно только может обеспечить искусству здоровое развитие. Он, конечно, был дилетантом в вопросах, касавшихся живописи и скульптуры, сам сознавал это и задумал было образовательную поездку в Италию вместе с Гриммом и Руссо, но дарования замечательного отгадчика внушили ему и в этой области много верных взглядов и метких оценок, скрепивших связь между искусством и умственным движением эпохи. Он бросил яркий луч света и на искусство актера, и на законы драмы.

В новейшее время и специалисты по сценической технике, и психологи (напр. Souriau в своем сочинении "La suggestion dans l'art") восстают против одного из положений, введенных Дидро в его "Парадоксе об актере", и находят неисполнимым и нежелательным требование полной безучастности к изображаемому актером душевному состоянию, что, по взгляду Дидро, может будто бы совмещаться с превосходной и верной передачей его одними средствами искусства, тонко обдуманными и примененными. Вопрос этот, однако, все еще остается открытым, и многие из замечательных актеров нашего времени — Сальвини, Росси, Коклен — высказывают о нем противоположные мнения. Если сам Дидро назвал свой остроумный этюд "Парадоксом", то в нем все же есть важные и неоспоримые достоинства; это опять призыв к жизненной правде, протест против манерности и ходульности, заступничество за повседневные чувства и страдания, которым пора дать доступ на сцену, вместо выспренних душевных движений героев трагедий.

Дидро явился убежденным защитником драмы, взятой из "мещанского", т. е. будничного и общечеловеческого быта, и его пропаганда (проведенная им и на практике в пьесах: "Отец семейства" и "Побочный сын", но без особого успеха), поддержанная такими последователями, как Лессинг и Бомарше, так же отмечает собой в драматическом творчестве, как "Парадокс" — в сценическом искусстве, перелом от условного и безжизненного изящества к свободному воспроизведению "громадно несущейся жизни", всей, без исключений и оговорок, с ее пороками, ужасами и несчастьями. Дидро и в Энциклопедии, и в художественной критике, и в теории и практике драмы остался верен себе.

Он знал за собой слабость неумеренной, хотя вполне искренней чувствительности, овладевавшей им, когда его отзывчивую душу поражали людские страдания, зрелище гонимой честности, самоотверженного порыва, его речь в эти минуты переполнялась восклицаниями, патетическими тирадами, в голосе слышалось волнение, слезы; диалог его драм, очевидно глубоко прочувствованных, страдает иногда избытком эмоций. Когда в "Парадоксе" Дидро советует актеру обдумать роль и вжиться в нее, но не играть нервами и постоянно обуздывать их, в этом заметно желание предостеречь других от недостатка, который он сознавал в себе. Но чувствительность уживалась в его характере с другой склонностью, определившейся с ранних лет и изощренной непосредственным знакомством с жизнью.

Если в первых его повестях заметно уже дарование романиста, владеющего тонким юмором, беззаботным смехом и желчной сатирой, то с годами опыт, приобретенный в толпе живых людей, развил в нем способности повествователя-реалиста, дающего полную волю своей наблюдательности и яркими красками рисующего людей и их страсти. Тем же пером, которым написаны чувствительные декламации драм, вызваны к жизни такие украшения романической литературы XVIII в., как "Жак-фаталист", "Монахиня" или получивший форму диалога очерк с натуры: "Племянник Рамо". Часто в этих произведениях фабула ускользает от внимания читателя; в "Жаке" Дидро даже забавляется над его растерявшимся видом, когда на главный сюжет вдруг нагромождаются десятки других, вводятся эпизоды с новыми лицами и событиями. Но сила Дидро — не в систематически выдержанном сюжете.

Величайшие его предшественники — Боккаччо, Рабле — могли бы позавидовать его умению немногими штрихами характеризовать людей, осветить картину так, что она глубоко врежется в память, и затем беспечно перейти к другому, столь же волшебному воспроизведению жизни. "Жак" — несложная, юмористически переданная история странствий двух приятелей, господина и слуги, одинаково вспыльчивых, упрямых, добродушных, падких на сердечные приключения, как будто по добровольному соглашению поделивших между собой роли хозяина и прислужника, а в сущности, просто равноправных друзей. Они кочуют без цели, не пропуская ничего, что дает им жизнь, руководятся фатализмом и не без смеха ожидают, какие случайности пошлет им судьба.

Для понимания характера Дидро неоценимо изображение старшего из путников, которого автор наделил всеми своими свойствами, испытывая потребность в подобной исповеди перед собой и читателем. Не меньше значения имеют эпизодические рассказы, влагаемые в уста то друзей, то хозяйки деревенской гостиницы, где они остановились, в особенности "История г-жи де ла Поммерэ" — повесть о лютой мести покинутой и отжившей светской женщины ее последнему поклоннику, которого она, приняв личину покаявшейся грешницы, знакомит с молодой девушкой будто бы из честной, старой дворянской семьи и, добившись того, что он по любви женится на ней, со злорадством открывает ему двусмысленное ее прошлое.

Глубокий драматизм рассказа (поражающий после ряда юмористических сценок) и мастерство характеристики сделали эту вставную повесть замечательным образцом психологического французского романа. Чувствительная развязка (маркиз, тронутый горем ни в чем не повинной жены, поневоле бывшей свидетельницей ремесла ее матери, и убедившийся в ее любви, прощает ее и увозит с собой) является естественной и дает удовлетворение возмущенному чувству читателя. Такое же сочетание чувствительности с житейской правдой в повести "La religieuse" не помешало, а, быть может, еще содействовало успеху ее, продержавшемуся до наших дней, когда в борьбе против клерикализма во Франции перепечатка "Монахини" явилась одним из сильнодействующих орудий пропаганды, вскрывая фарисейство, насилия над личностью и мрак, господствующий в женских катол. монастырях.

"Племянник Рамо" превосходит все остальные произведения Дидро как повествователя в зрелый период его деятельности. С виду это — просто набросок с натуры, отпечаток одной из случайных встреч Дидро во время его блужданий по Парижу: он любил бродить по Пале-Роялю, заходить в cafe de la Regence и присаживаться к шахматным игрокам. В одно из таких посещений к нему подошел давно знакомый ему и невольно интересовавший его по оригинальной "смеси остроумия и бесстыдства, высокомерия и низости, здравого смысла и безрассудства" искатель приключений, вечно рыскавший по Парижу и всюду умевший втереться. Между ними завязывается беседа, и противоположность убеждений, сочувствий и надежд философа и паразита ярко обрисовываются.

Таково несложное содержание диалога — а между тем, он является и глубоко верной картиной общественных условий, породивших подобный тип, и мастерской характеристикой главного действующего лица, и образцом необыкновенно выразительного разговорного слога, встречаемого, кроме Дидро, у немногих французских прозаиков, переходящего уже в область драматического творчества, осуществляя те требования естественности, которых Дидро не удалось выполнить в его больших драмах. Его герой — лицо собирательное. В него вошли черты, взятые у автора нескольких пасквилей на лучших людей современной Франции, Палиссо. Не менее реальная, но гораздо более безобидная личность — племянник некогда знаменитого композитора Рамо — также могла бы предъявить свои права на значение прототипа и даже ссудила герою диалога свое имя.

Но Дидро хотелось вообще изобразить то развитое и поддержанное старым порядком раболепное, продажное и бесстыдное лизоблюдство, которое втайне и наяву распиналось в нападках на прогресс и его двигателей, с кровожадностью диких зверей рвало на клочья репутацию честных людей и друзей народа, нагло пробиралось к обогащению всеми неправдами и верило в конечное свое торжество над беспокойными просветителями. Племянник Рамо поэтому не только воплотил все свойства французского наглого обскуранта XVIII века, но остается общечеловеческим, всюду понятным типом. И отвращение, и жалость к способному, но безнадежно павшему человеку возбудила в авторе беседа с этим негодяем — а тот и не думает исправляться, ни в чем не раскаивается и еще не знает, кто из них двух, по пословице, будет смеяться последним. Гете справедливо видел мастерство Дидро в том, что "его Рамо и отталкивает нас, и вместе с тем заинтересовывает своей нравственной низостью". Это — лицо почти трагическое.

Действуя в обществе, где подобные личности могли иметь значение, где клеветами и доносами они навлекали гонения на Энциклопедию и на двигателей культуры, Дидро естественно переносился мыслью к иному общественному строю, основанному на личной и общественной свободе, на независимости мысли. В его соображениях об этом лучшем строе есть и осязательные, практически обоснованные планы и советы, есть и грезы; так, под влиянием приукрашенного путешественником Бугэнвиллем описания нравственной чистоты и свободных, естественных отношений у жителей о-ва Таити, он в своем "Supplement au voyage de Bougainville" чуть не готов был идеализировать первобытную простоту жизни и желать возврата ее лучших сторон, не порывая, однако, ради этого, подобно Руссо, с цивилизацией. В "Разговоре отца с детьми" он влагает в уста собеседникам (он сам с братом и старик отец их) мысли о разумной постановке вопроса о браке, о необходимости пересмотра законов в духе гуманности, о свободе личности. В "Разговоре Дидро и д'Аламбера" и в "Сне д'Аламбера" предчувствия великого переворота в познании природы связаны с грезами о грядущем переустройстве жизни человечества на основе свободы. Наконец, Дидро воспел свободу в стихотвор. "Les eleutheromanes". Он понимал, что опережает век свой и смотрит в даль будущего. Зная, что современникам не понять его стремлений, он доверчиво ожидал признания их от позднейшего потомства. В примечательной переписке с скульптором Фальконетом, посвященной этому вопросу, он защищает преимущества посмертной славы перед причудливой и изменчивой известностью, балующей иногда человека при жизни. Но, способный так легко уноситься в мечтах в призрачные миры, он мог трезво и с практическим знанием жизни отзываться на насущные нужды современности. Ему приписывают значительную часть "Истории обеих Индий" Рейналя, энергично восставшего против рабовладения. Его статьи в "Энциклопедии" по вопросам общественным и политическим основаны на фактах и бытовых данных. Деятельность таких людей, как Тюрго, встречала его глубокое сочувствие. Широкие реформы, создающие нечто вроде английского государственного устройства, могли бы еще удовлетворить его; но видя, как в своем ослеплении охранители старого порядка делали все возможное, чтобы раздражить и разорить массу, он в предсмертные свои годы прямо предвещал революцию.

Ни в чем умение Дидро добросовестно изучать житейские нужды и указать средства удовлетворить их не выразилось так ясно, как в разнообразных проектах преобразований, составленных им для России. Сношения Екатерины с Дидро начались с первого же года ее царствования (через девять дней после воцарения) и старательно поддерживались и ею, и такими горячими поклонниками Дидро, как кн. Дашкова или русский посол в Париже, кн. Дидро А. Голицын, друг его и Гельвеция. Ему оказывались различные любезности и услуги, из которых важнейшая — покупка его библиотеки и оставление ее в пожизненном его пользовании. Но заочные сношения не удовлетворяли; потерпев с Вольтером и д'Аламбером неудачу в приглашении их в Россию, Екатерина, опираясь на обоих названных посредников, сумела побудить Дидро, не покидавшего до той поры своего отечества, предпринять в 1773 г. трудное путешествие в Петербург. Русская жизнь с ее особенностями, просветительная миссия Петра, казалось, продолжаемая Екатериной, возможность приложения к делу в здоровой народной среде основных идей энциклопедизма — давно привлекали его внимание; он уже разузнал многое о русском быте и наметил себе наиболее насущные его нужды, и прежде всего — освобождение крестьян. Со стороны Екатерины поездка была обставлена всевозможными удобствами, прием был чрезвычайно сердечный, но несомненно было, что Дидро, долго колебавшийся, опоздал на несколько лет с приездом. Его покровительница теперь гораздо менее расположена была следовать указаниям философов; внутренние неустройства и тревоги, напр. пугачевское восстание, охладили ее преобразовательное рвение, и к Дидро она уже относилась скорее как к высокоинтересному и оригинальному мыслителю, беседа с которым доставляет художественное наслаждение.

Не обращая внимания на придворный этикет, она уединялась с ним, держась демократической простоты, наводила речь на всевозможные темы, любовалась его горячностью и красноречием, но отклоняла практические указания, находя, что у него нет политической опытности. Отголоски их бесед сохранились в различных набросках Дидро То это — остроумная и тонкая игра фантазии, представляющая (в ответ на шутливый вопрос Екатерины, что бы он сделал, если бы был королем) день из царствования Дени Первого, посвященный энергичной расправе со всем, что поддерживает роскошь и пышность при дворе; король-философ сокращает все издержки на этот предмет донельзя, чтобы обратить деньги на нужды народа. То это — бесстрашное напоминание о том, что многие из прекрасных обещаний, данных Екатериной при воцарении и скрепленных ее Наказом, все еще не выполнены, и запрос, намерена ли она сдержать их. То это — протест против воинственного направления русской политики, заявляющий, что "кровь тысячи врагов не возвратит ни одной потерянной капли русской крови", что "частые победы придают блеск царствованиям, но не делают их счастливыми", что "хорошие реформаторы редки там, где они всего нужнее" и что важнее всего заняться упрочением мира, благосостояния и культуры. Екатерина возложила, однако, на Дидро несколько деловых поручений, очевидно, наметив себе те стороны жизни, в которых она считала его вполне компетентным. Это были именно проекты по народному просвещению — план организации низшей и средней школы, университетов, женского образования. С большой любовью к делу и интересом к народным русским потребностям выполнил Дидро эти поручения. В его "Plan d'une universite pour la Russie" находим требование всеобщего, обязательного и бесплатного обучения в элементарных школах, разумную, полную полезных знаний, программу гимназий и тщательно, по всем факультетам и кафедрам, разработанный проект университетского преподавания.

В последнем отделе особенно симпатичны его заботы о развитии русского литературного языка, о необходимости положить конец выписке иностранных ученых и вызвать к возделыванию наук отечественные силы, о правдивом и свободном изложении русской истории, способном развить любовь к истинно великому и героическому, о том, чтобы на богословском факультете обеспечен был возможно больший научный простор и признавалась бы бесспорным догматом свобода совести и т. д. В педагогическом проекте, предназначенном для женского образования в Смольном монастыре, точно так же много новых мыслей, часто опережавших век, напр. совет ввести в программу изучение медицины, в особенности анатомии, снимая этим завесу со многого запретного, таинственного и потому привлекательного, оздоровляя ум и воображение и подготавливая девушек к материнским обязанностям. Многое хотел Дидро узнать о русской жизни вне этих официальных поручений, собирал сведения об экономическом быте, положении крестьянства; но из осторожности не все ему показывали и говорили, и приставленные к нему отменно-культурные царедворцы, вроде Бецкого, все время искусно лавировали с ним. Русские проекты Дидро не имели влияния на наши внутренние дела, как остался невыполненным предложенный Екатериною план издать в России выборку из Энциклопедии применительно к русским потребностям; но живое и участливое отношение к нашей стране и готовность послужить ей лучшими своими силами особенно симпатично дорисовывают нравственный облик философа.

Со времени возвращения своего из России (не обошедшегося без приключений: лед на Двине подломился под его каретой, он едва спасся и увековечил это событие в шутливом стихотворении) Дидро, утомленный поездкой и постоянным возбуждением и простудившийся в пути, не мог уже более возвратить себе прежнего здоровья. С радостью вошел он, после петербургской роскоши, в прежние скромные условия жизни и принялся за тот отдел знаний и работ, к которому чувствовал влечение еще с молодых лет: изучение естественных наук и медицины. Попытки укрепить свои научно-философские воззрения на этой основе и отгадать дальнейший путь прогресса заняли собой его старость и согрели ее чисто юношескими, бодрыми надеждами и стремлениями. Еще в "Bijoux indiscrets" он выразил в аллегорической форме свое благоговение перед быстрым завоевательным движением точных наук. К воздушному замку, где царит седовласый старец, изумляющий народную толпу всякими фантасмагориями и воздушными пузырями, приближается ребенок, с факелом в руках, производя своим приближением невольную тревогу. Он быстро растет, испытующим взглядом окидывает все вокруг; вскоре это уже великан, и от его измерений и исследований ничто укрыться не может. Это — торжествующий опыт, и от его натиска должно рухнуть все здание. Следить за поступательным движением опыта и обобщать добытые им результаты стало одним из любимейших занятий Дидро Среди занятий по Энциклопедии (1757) он сделал первый такой свод в форме "Размышлений об истолковании природы" (Pensees sur l'interpretation de a nature); к среднему периоду его деятельности относятся два названных уже диалога; в последние годы написаны им "Элементы физиологии" и несколько других общедоступно изложенных обозрений успехов науки. Шестидесятишестилетним стариком слушал он курсы наиболее авторитетных ученых, занимался в химической лаборатории у Руэлля, изучал анатомию у Бордэ и г-жи Биэрон, предшественницы женщин-врачей нашего времени, которую он энергично, но безуспешно рекомендовал Екатерине для Смольного.

Более чем когда-либо проникался он убеждением, что общественный прогресс невозможен без освобождения мысли, достижимого лишь изучением природы, и включил в широкий уже круг своих познаний столь обстоятельную эрудицию натуралиста, что и в этом отношении не находил себе сверстника в кругу мыслителей. Творческий ум и дарование гениального отгадчика внушили ему намеки, указания и предчувствия, впоследствии оправдавшиеся и вошедшие в науку. Ему казалось несостоятельным дробление природы на так называемые царства; он верил в существование переходных явлений, бесконечной "цепи организмов", основываясь на ряде опытов, напр. над насекомоядными растениями; ход последовательного развития отдельных органов, естественный отбор, соотношение физических сил, действие закона наследственности — все это намечено в работах Дидро, которого в настоящее время историки дарвинизма называют в числе его предшественников, наряду с Робинэ, Гете и Ламарком. Полет его мысли становился неудержимым и необъятным; "Что значат тысячелетия в мировой жизни!" — восклицал он, когда представлял себе эволюцию, приведшую природу и человека к их современному виду — и с полной верой смотрел вперед, на успехи будущей опытной науки, с ее усовершенствованными орудиями и тонкими наблюдениями. В "Сне д'Аламбера" он умышленно придал этим научным грезам форму болезненного бреда, с вспышками ясного, блестящего здравого смысла. В такой форме можно было свободно коснуться всего, строить и высказывать догадки, которые иным должны были казаться химерическими. Тогда это были действительно мечты; но они были достойны замечательного философа природы, с годами оставившего далеко позади себя своих прежних единомышленников-материалистов вроде Гольбаха или Гельвеция (посмертную книгу которого "О человеке" Дидро остроумно и беспощадно разобрал).

Такова сложная внутренняя история жизни Дидро; внешняя ее история, за исключением нескольких тревожных эпизодов в судьбе Энциклопедии и поездки в Россию, небогата событиями. Он изведал на деле дружбу и единомыслие, не раз встречая людей, преданных ему; но в дружбе был требователен и тиранически строг к малейшей слабости или неустойчивости. Его разрыв с Руссо, называвшим его сначала своим Аристархом, вызван был и болезненной мнительностью женевского философа, и вмешательством посредников вроде Гримма, раздувавших распрю, и горячностью самого Дидро, считавшего аффектацией и ложью отшельничество Руссо, его роль нелюдима, проповедь о вреде культуры. Много страстного и несправедливого было высказано сгоряча с обеих сторон (напр. даже в одной из последних работ Дидро: "Опыт о жизни и произведениях Сенеки"); но и Дидро скорбел о размолвке с другом своей молодости, несколько раз пытаясь примириться с ним, и Руссо оставил в своей исповеди почти сочувственный отзыв о Дидро...

И вот наконец это он- этот "мотылек" счастья. этот мимолеьный взгляд. О да...это она мадмуазель Волланд,благодаря встрече с которой Дидро  изведал чувство настоящей любви...

Итак мы уже знаем, что Дени Дидро родился в городе Лангра (Шампань). Отец – Дидье Дидро – метрдотель и ножовщик, мать – Анжелика Вигнерон. Всего в семье было пятеро детей...
 Своё формальное образование Дидро начал в иезуитском колледже в Лангресе, получил там степень магистра гуманитарных наук в области философии в 1732 году. Позже он поступил в колледж д Харкорт в Парижском университете. В 1735 году он отверг идею входить в духовенство, решив вместо этого обучаться на Парижском юридическом факультете. Однако он недолго занимался изучением права, решив в начале 1740х годов стать переводчиком и писателем. В связи с его отказом заняться профессией отца, тот отрекся от него. В 1742 году Дидро подружился с Жан-Жаком Руссо, познакомились они при наблюдении за игрой в шахматы. В 1743 году Дидро окончательно испортил отношения с отцом, женившись на Антуанетте Чампион, которая была набожной католичкой. Брак посчитали нежелательным из-за низкого социального положения Чампион, у нее было плохое образование, не было отца и приданого. А сама Антуанетта была на три года старше Дидро. В этом браке в 1743 году она родила дочь Анжелику, названную так в честь умершей сестры Дидро. Возможно, именно смерть сестры-монахини в монастыре оказала воздействие на религиозные взгляды Дидро.

В 1765 году Дидро, чтобы улучшить свое материальное положение и собрать средства на приданое дочери, выразил желание продать свою знаменитую библиотеку. Его друг, князь Голицын, – русский посол в Париже, порекомендовал Екатерине II купить у Дидро собрание книг. Императрица приобрела библиотеку писателя за достаточно крупную сумму в 15 тысяч ливров, сохранив за Дидро право на пожизненное использование книг и сделав его библиотекарем. Книги были перевезены в арендованный дом в Париже, после смерти Дидро библиотеку перевезли в Санкт-Петербург и выставили в одном из залов Эрмитажа. Дидро в благодарность за великодушие императрицы выполнял все ее многочисленные распоряжения. Нужно отметить, что в литературе не раз были отмечены заслуги Дидро перед русской культурой и искусством, а его авторитет в свое время был в России очень велик. Писатель длительное время вел переписку с императрицей, помогая советом или консультацией в областях художественного образования и практики в России, выполняя разного рода поручения императорского двора по приобретению произведений искусства. Можно сказать, что именно Дидро заложил основы западноевропейской коллекции в Эрмитаже, выступал поверенным в делах князя Д.А. Голицына и имел в этой функции решающее значение в приобретении для России серии выдающихся по своему значению произведений, включая собрание барона Кроза. Он вел переговоры о покупке коллекции Кроза почти полтора года, сделка закончилась продажей всего собрания за огромную сумму в 460 тысяч ливров. Позже Дидро также занимался приобретением художественных шедевров в пользу России.

Дидро вел некоторые дела с мадмуазель Бабути, Мадлен де Пуазье, Софи Волланд, а также мадам де Мод.

Его письма Софи Волланд известны своей крайней откровенностью и считаются одним из сокровищ литературы восемнадцатого века.


Смолоду смотревший на нее легко, почти с усмешкой, Дидро женился рано и необдуманно, под влиянием утомления от скитальческой и одинокой жизни, на женщине, не понимавшей его стремлений и интересов и с годами уходившей все глубже в узкую набожность, в то время как его мысль становилась все свободнее. Уже в пожилых летах искренно полюбил он молодую девушку, m-lle Volland, разделявшую его убеждения и вкусы. Вся жизнь его осветилась с той поры: его подруга посвящена была во все его помыслы и намерения; с ней он отводил душу, ей написал множество писем, по силе чувства, блеску изложения и разнообразию содержания принадлежащих к числу лучших его произведений; искренностью своей привязанности победил предубеждение ее родных против этого союза — и не мог пережить смерти любимой женщины. Удалившись от шума и суеты и находя в занятиях естествознанием единственное средство рассеять свою грусть, он доживал последние месяцы своей жизни, философски готовясь к концу.

Постепенно сошли в могилу его прежние товарищи и соратники — Руссо, д'Аламбер. 30 июля 1784 г. Дидро последовал за ними; его смерть походила на мирный сон.Умер Дидро от эмфиземы 31 июля 1784 года в Париже.


«Письменная» история любви Дени Дидро, французского просветителя, писателя, философа и Софи Волан длилась 13 лет. 42-летний Дидро встретил 38-летнюю Луизу-Генриетту Волан на званом вечере. Он был несчастливо женат, она – одинока. К сожалению, в истории не осталось ни одного изображения женщины, известно лишь, что она носила очки и была слаба здоровьем. Скорее всего, она не была красива, но поразила Дидро живостью ума, любознательностью и изучала науку и философию. Покоренный этими качествами, Дидро окрестил ее «мадмуазель Софи» (в переводе с греческого это имя означает «мудрость»). Ничего не значащий обмен записками перерос в глубокое чувство. Великий просветитель, испытывавший до конца жизни значительные финансовые затруднения, продолжал жить обычной жизнью с опостылевшей женой и взрослеющей дочкой и обмениваться страстными посланиями с тайной возлюбленной (письма летели к ней даже из далекой России, куда Дидро приезжал в 1773 году). Этой истории не суждено было перерасти словесные рамки: он так и не развелся, она так и не вышла замуж и не познала радость материнства. Дидро написал Софи свыше 550 писем (лишь 187 из них сохранились до наших дней) и пережил свою возлюбленную всего на 5 месяцев.

Многолетняя переписка пары, полная драм, глубоких переживаний и чувств, была настолько обширной, что спустя какое-то время после смерти Дидро ее опубликовали отдельной книгой его потомки.

«Вы здоровы! Вы думаете обо мне! Вы любите меня. Вы всегда будете любить меня. Я верю Вам, теперь я счастлив. Я снова живу. Я могу разговаривать, работать, играть, гулять – делать все, что вы пожелаете. Должно быть, я был слишком мрачен последние два или три дня. Нет! Моя любовь, даже Ваше присутствие не обрадовало бы меня больше, чем Ваше первое письмо. С каким нетерпением я ждал его! Мои руки дрожали, когда я открывал конверт. Лицо мое исказилось; голос срывался, и если бы тот человек, что передал мне Ваше письмо, не был тупицей, он бы подумал: «Он получил весточку от матери, или от отца, или от кого-то, кого он сильно любит». В тот момент я был близок к тому, чтобы послать Вам письмо с выражением великого беспокойства. Когда Вы развлекаетесь, Вы забываете, как сильно страдает мое сердце… Прощайте, моя дражайшая любовь. Я люблю Вас пылко и преданно. Я любил бы Вас еще сильнее, если бы знал, что это возможно.»



Даже беглого знакомства с произведениями Дидро достаточно, чтобы выказать во всем блеске эту необычайно даровитую натуру, одного из немногих "избранных". Ему не суждено было создать своей философской системы; восприимчивый и на все живое быстро отзывавшийся, он раздробил свои силы по многим областям мысли и творчества и только на склоне лет сосредоточился на изучении природы. Но это был человек, призванный всюду пробуждать жизнь, вести людей за собой; одной стороной он еще принадлежит своему веку, но пламенный взор его устремлен вдаль; он увлечен идеей безграничного прогресса. Это вдохновенный апостол знания, которое дорого ему, потому что принесет свет и благо всему человечеству.

Память о Дидро, как основателе великой Энциклопедии, не изгладится никогда: философия, словесность, сцена, искусство, социальные науки, естествознание сохранят следы живительного его влияния; историк вспомнит о нем, как об одном из главных зачинщиков "просветительного века"; психолог укажет на этом увлекательном образце, до какого дивного подъема может дойти духовная природа человека.

Сочинения Дидро появлялись впервые в печати не только при его жизни, но в гораздо большем количестве после его смерти, и были известны дотоле лишь в рукописи или же считались пропавшими, казалось, бесследно, и случайно были найдены. Библиотека Дидро была перевезена в Петербург, где некоторые из его произведений и были поэтому открыты. Родственник Шиллера случайно прочел в Петербурге рукопись "Племянника Рамо", лежавшую вместе с другими бумагами философа, и прислал свой список поэту, который, вместе с Гете, озаботился изданием этого диалога, явившегося сначала в нем. переводе. "Жак-фаталист" напечатан был лишь в 1796 г., по рукописи, уцелевшей у принца Генриха прусского.

Собрания сочинений Дидро поэтому долго не могли быть полными. Первое сколько-нибудь обстоятельное издание их принадлежало его великому поклоннику Нэжону (1798); затем, заслуживает внимания издание Бриэра и Вальфердена (1821); наконец, в наше время (1875-77) вышло монументальное, в двадцати томах, издание, начатое Жюлем Ассезa и оконченное Морисом Турнэ. Несмотря на то, что тут появилось необыкновенно много нового (целых четыре тома), даже и после этого, казалось, полного свода продолжают обнаруживаться новые находки. Морис Турнэ, тщательно исследовавший петербургские библиотеки, извлек оттуда чрезвычайно характеристические наброски Дидро, отчасти описанные выше, и напечатал их в "Nouvelle Revue" (1881, 1 сент.; "Diderot legislateur", и 1883, 1 и 15 сен., "La politique de Diderot") и в газете "Temps" (1886). Несколько писем Дидро издано Русским историч. общ. ("Сборн. т. XIXIII).

Удачная выборка из соч. Дидро издана была ко дню его юбилея, 1884: "Oeuvres choisies, edition du centenaire", в одном томе. Лучшие биографии Дидро принадлежат Джону Морлею, "D. and the encyclopedists" (1878; русский перевод В. Неведомского, 1882 г.), и Карлу Розенкранцу, "Diderots Leben u. Werke" (1866). Есть воспоминания о Дидро дочери его, Madame Vandeul, не вполне надежные. Характеристики Дидро всего удачнее у Сент-Бэва ("Portraits litteraires"), Карлейля ("Critical and historical essays", по-русски "Исторические и критические опыты", М., 1878), Kapo ("La fin du XVIII s.", 1880), Дюбуа-Рэймона "Zu Diderot's Gedachtniss" (1884), и Эдмона Шерера ("Diderot, etude", 1880).

См. также книгу Avezac Lavigne, "D. et la societe du baron d'Holbach" (1875). На русск. яз. статьи Алексея Веселовского, "Дени Дидро, опыт характеристики" ("Вестник Европы", 1884, Х — XI) и книга В. Бильбасова "Дидро в Петербурге" (СПб., 1884, сначала в "Русск. Старине"). Собрания соч. Дидро в русском переводе не существует. Переводы отдельных произведений были особенно многочисленны в прошлом столетии. Драма "Чадолюбивый отец" была переведена два раза (1765 и 1788), "Побочный сын" (1788) выдержал 3 изд., "История г-жи де ла Поммерэ" явилась в 1796 г. под названием "Удивительное мщение одной женщины" (1796), "Жизнь Ричардсона" нап. в Смоленске в 1803 г., и т. д. В новейшее время переведены были "Племянник Рамо" (в приложении к книге Морлея) и "Парадокс об актере".http://www.epwr.ru/quotauthor/251/