Сказание о Валааме

        1.
У кроны ели в ранний вечер,
вскрывая тайну сна веков,
горели тоненькие свечи,
замкнувши круг учеников.
Сияла чудно вязь узоров
на чаше с бархатным вином.
Кусочки маленькой просфоры
на блюде были золотом.
Огонь свечей первосвященных
горел так кротко в этот миг.
И дух, томящийся отмщеньем,
в смиренье праведном затих.
Лишь капли воска нарушали
благоговейный тот покой
и дух ударом сокрушали
в груди, беспечно молодой.

Не для веселья и забавы
здесь выбирался долгий путь.
Не для успехов, не для славы
давалось право в мир шагнуть.
Кто словом трепетным молитвы
украсит страждущему дом,
кто благозвучья Сферы Ритмы
на сердце высветит больном.
Кто поведёт на свет науку
в соединенье двух миров,
чтоб человеческому духу
освободиться от "оков".
Услышать Бога повеленье,
принять святую Благодать.
Души расцвеченной прозренье
в молитве радостно принять.
Здесь каждый выберет дорогу,
которой с детства был томим:
менять закон, не близкий Богу
разладом пагубным своим.
Чтоб влить Гармонию Вселенной
в сердца, где дробный жёсткий стук.
Освободить свой дух нетленный,
сжигая ад крестовых мук.

А в середине круга Старец
свечой зажжённою стоял.
Открыв резной из кости ларец,
он свиток радужный достал
и развернул его. И стройно
смиренно слово полилось.
Так воды рек текут спокойно
средь молний белых в шуме гроз.

<<В краях, где вечность потеряла
своим векам бегущий счёт,
на страже времени стояла,
вдали похожая на грот,
стена из елей.Их вершины
пронзали тёмный горизонт.
И не казался мир единым
в забвенье зимнем, словно сон.
А ветки-лапы сеткой чёрной
переплелись между собой
и молчаливо и упорно
служили тайне вековой.
У края грота, выгнув спину,
валун, заросший мхом, лежал.
Подобно дремлющему сфинксу,
он силу тайную держал.
А вместо глаз - два чёрных зева
глотали жадно тьму небес.
Со стороны другой, что слева,
прозрачный луч тянулся в лес.
Над бездной снов, что с небом слиты,
висели тучи тяжело,
дождей протянутые нити
кидая сумрачно и зло.
А ворон чёрный каркал смело,
когтями врезавшись в валун.
Смотрел, как небо розовело
в тумане капель, серых струн.
И удивлялся луч восхода,
лаская спину валуна.
Он всё касался тени грота,
пытаясь вывести из сна.
Лишь половина поднебесья
светилась в том луче сполна,
и в искрах льющаяся песня
была отчаянно вольна.
В сиянье неба обозримом
прозрачность облака плыла,
как будто сотни херувимов
раскрыли белые крыла.
Вся сила зла,вся власть желаний
сгорали в сердце валуна,
и фейерверком Созиданий
играла слева сторона.
Цветы из синего сапфира
кружили мягкий изумруд.
Все краски сказочного мира,
казалось, дань свою кладут.
Зайчишки-гномы песни пели
под колокольчик золотой.
Цветное кружево из трелей
хранило мир поляны той.
Жабо у главного белее,
чем снег заоблачных вершин.
Наверно, был других важнее,
он - дух Добра, Добру служил.
А у министра с синей папкой
на шее красный бант сиял,
очки хрустальные он лапкой
в волненье часто поправлял.
И что-то важное летело
с его по-детски пухлых губ.
Он был один средь заек белых
в сапожки красные обут.
Детишки-гномы в платьях пышных
водили дружно хоровод.
И всей округе было слышно,
как небо чистое поёт.

        2.
Пятьсот столетий жизнью этой
нарушен был покой миров.
Закон любви, что без ответа,
подобен правде средь врагов.
Земные страсти поднимая,
им власть бессрочную отдав...
Уж ходит туча грозовая
и проливает дождь отрав.

Когда-то здесь, в краю суровом,
в забытой келье жил монах.
Он слал Божественное слово,
смиряя похоти и страх.
Двенадцать лет казались сроком,
достойным чести и похвал.
Двенадцать лет он перед Богом
прощенье полное искал.
Он отдавался бегу знанья,
он изучал науку зла.
Вселенной вскрывшаяся тайна
рубином на сердце легла.
Он научился видеть битвы
в волненье пламенной свечи
и слал дыханием молитвы,
как меч, разящие лучи.
Он мог, чуть-чуть касаясь снами,
раздвинуть враз земную клеть;
взмахнувши мыслью, как крылами,
пространство вдруг преодолеть.
И Бесконечность радвигалась,
и открывался Млечный Путь.
И не мечтой уже казалось
в то измерение шагнуть.
Он во вселенной растворялся,
сознанье ширилось, росло.
И духу Сам Господь являлся
сиянье яркое - не жгло.

Монах уверился - мудрее
людей на свете не сыскать.
Огню возжённого елея
уж, мнилось, нечего отдать.
Душа достаточно любовно
на мир чарующе глядит.
И в ней самой, казалось, словно
свеча бессменная горит.


         3.
Когда вы тумане предрассветном
тонула радужность долин
и сон и явь слились ответно
в поток загадочный один,
дышало в утренней прохладе
веселье самых ранних птиц,
и тихо вспыхивали пряди
в дали танцующих зарниц.
Виденья в зареве рассвета,
ещё не выгнавшие ночь,
приют искали лунным светом,
кому в блужданиях помочь.
И Валааму вдруг явились,
своей нежданностью сразив,
истомой сладкою пролились,
означив явственный мотив.
Виденье Девы так прелестно
тревогой чуткой светлых глаз.
Как будто Ангел нёс небесный,
лучами дышащий алмаз.
Как плечи мягки, руки гибки -
невесте царской лишь подстать.
И солнц согласны были блики
на платье золотом сиять.
Душа монаха запылала,
любовь земную воскресив.
Не сразу в страсти угадала
её губительный мотив.
И всё слилось в одном порыве:
волненье, боль и радость встреч.
Не охлаждаемые ливнем,
они замкнули в слово - речь.
Тогда ещё не знал он силы,
что в сердце тайною жила,
что Благодатью - Божья Милость
к нему в земную жизнь вошла.
И лишь однажды заприметил,
как птицу мёртвую он взял,
погладил с нежностью и встретил
её живой и чистый взгляд.
Но не придал тому значенья,
и не проникся мыслью он:
как велико предназначенье,
что для него он воплощён.

Кругом тенистые аллеи
вбирали запах белых роз.
Наш Валаам, в речах немея,
букет пылающий поднёс
к рукам её. Восторгом мучим,
К груди любимую прижал.
Но вдруг почувствовал, что лучик
с души сорвался. Как кинжал,
пронзил живое её тело.
Оно скользнуло между рук...
Огонь бежал по складкам белым,
метался искр тревожный звук.


         4.
С тех пор и дня не проходило,
чтоб не молился Валаам:
<< Оставь, Господь, мне эту силу,
но жизнь возьми мою, отдам!>>
Замкнулся в келье. Слёзы снова
и жар душевный лил свечам.
Ценя Божественное слово,
виденья чистил по ночам.
Он не хотел быть человеком,
и мысль безумную держал:
к концу назначенного века
чтоб камне замершим он стал.
Года цеплялись друг за друга,
столетья силились продлить.
И Мысль, монаха сбросив с круга,
сумела в камень превратить.
С тех пор глядит валун заросший
и чистит Землю ото зла.
Веками ветер камень крошит,
морщиной трещина легла.


         5.
Здесь Старец молвил:<< Эта битва
давно тревожит небеса.
Нужна особая молитва!>>
И,помолчав,ещё сказал:
<<Вы все науки проходили.
Теперь вы можете душой
в одном порыве мощной силы
Поток Любви послать на бой.
В него положите молитву
Любви небесной и земной,
чтоб прекратить навеки битву,
сияньем властвуя над тьмой.>>

Ученики в кругу сидели
и молча строили поток.
Глаза их  - звёздами блестели,
в душе высвечивал цветок.
Как только розы распустились,
и луч с души достиг высот,
огни пожаров устремились
туда, где скрылся горизонт.
Светлей и ярче становился
зелёный вздыбленный валун.
Он фиолетом засветился
и серебром ста тысяч лун.
Вот в небо пламя полыхнуло
необжигающим огнём...
Вся тьма надорванно вздохнула
и растворилась быстро в нём.
Потоки небо обнимали.
И Сам Архангел Михаил
взмахнул мечом из светлой дали.
Вселенский колокол звонил!