Я закрыт в невысокой башне за КАДом

Я закрыт в невысокой башне за КАДом.
Туплю над листочком до исступления.
Иногда что-то придёт, упадёт рядом
И ждёт, когда уже польётся пение.

Не польётся. Не жди. Уходи.
Сегодня вообще ничего не льётся.
Только валится с грохотом в область груди.
И лежит там, как камень на дне колодца.

Перерезал пути к отступлению КАД.
Не даёт мне прорваться в город.
«Раб должен быть прикован к столу, раб
Должен утолить наш голод».

Не могу я, не могу, не могу, пусти!
У меня сегодня переломаны руки.
Пробита голова. Сердце вдребезги, душа на куски!
И вокруг только муки, муки, муки!

Отпусти ты меня, дай мне в город сбежать.
Урод, замучал уже меня пасти.
Я. НЕ ХОЧУ. НИЧЕГО. СЕГОДНЯ. ПИСАТЬ.
Лишился и сна, и покоя, и радости.
 
Но граница закрыта. КАД меня в башне запер.
Смеётся и дышит в ухо автомобильным гулом.
Подонок. Ну ты точно хочешь, чтобы я тут запил.
Беру карандаш и опять пыхчу над листком сутуло. 

Шепчу ему, напрягаясь весь с головы до пят:
«Ну давай, родненький, ну давай, ну хоть одно».
В округе темно. Все давно уже спят.
Только в башне моей горит окно.
(2020, Санкт-Петербург)