Смена обстановки

       Развод Наташке дался тяжело. Хотя, с другой стороны, а кому он легко давался? Пятилетняя Машка, придя из садика, каждый вечер спрашивала про папу. Уложив дочку, Наташка подолгу лежала в темноте, вздыхала, плакала и думала, как жить дальше. Прежде всего, решила она, надо сменить обстановку. Впереди был отпуск, хотелось отвезти Машку к солнцу и фруктам. Поехать на Юг к морю? Но на зарплату медсестры дикарём не поедешь, а получить путёвку в профкоме нереально, там очередь на годы. Наташка решила съездить на неделю к тётке в Белгородскую область, та её давно звала. Моря там, конечно, в помине нет, но солнце жаркое и свой сад с бесплатными фруктами-ягодами. Неделя ушла на беготню по пустым магазинам в поисках подарков. Отстояв две трёхчасовые очереди, удалось купить комплект постельного белья и две пары кроссовок местной фабрики – тётке и её мужу. Билеты куплены, сумки уложены – в путь! Машка сразу пришла в восторг от новых впечатлений: электричка до Москвы, метро, вокзал, поезд, где приносят чай в больших стаканах с подстаканниками и сахар в фантике. Всего ночь – и Белгород, где на вокзале их встречали тётя Таня и дядя Миша. Ещё час ехали в маленьком автобусе, битком набитом людьми, по пыльной дороге, но Наташка с восторгом рассматривала высокие меловые горы, поля ярких подсолнухов и высоченной кукурузы, тёмные дубовые рощи и сёла с белыми хатами, где на крышах свили огромные гнёзда аисты.
       Дом, вернее – хата, Наташке очень понравился. Беленький, с палисадником в малиновых и розовых мальвах, во дворе, увитом виноградом, стояла плита с огромными чугунами, а за домом широкой пёстрой дорожкой лежал огород. У Наташкиных родителей был участок в садовом товариществе, каждую весну Наташка помогала там копать грядки и под строгим маминым приглядом обляпывала края гряд и выводила бровку, чтобы все грядки были одинаковые и как по линеечке. А тут не было никаких гряд! Просто вперемешку шли борозды пышных картофельных кустов с шапками белых цветов, шеренгой стояли толстоствольные помидоры с крупными мясистыми плодами, распластались плети огурцов, дальше – ажурная зелень моркови и острые сочные перья лука, свёкла – с тёмными бордовыми листьями и (невиданная!) сахарная свёкла со светлой листвой. Под огромными листьями лежали кабачки - как молодые поросята, висели маслянистые фиолетовые баклажаны, ползли плети арбузов, а в конце стеной стояли глазастые подсолнухи. Всё это было похоже на голландские натюрморты и выставку достижений сельского хозяйства. За хатой, к восторгу Машки, в загоне бродили куры и индюки, в сарае хрюкал поросёнок, а за огородом была привязана коза. Фруктовых деревьев в огороде не было. А зачем? Между колхозными полями для снегозадержания были полосы яблонь и груш – посадки, еще на краю села был большой яблоневый сад – типа сквера. Просто ничей! Хозяйки приходили с миской и набирали яблок на компот, а больше-то и не надо! Всё девочкам было в диковинку: и поход в лес за орехами, которые местные заготавливали на зиму мешками, и купание в речке, где сладко пахло аиром, и местный чернозём, который после дождя налипал на каблуки огромными комьями и приходилось останавливаться и счищать его палочкой. А местный рынок! Ведро груш – 2 рубля! Помидоры по 10 копеек! Самодельное тёмно-медовое подсолнечное масло, которое пахло даже в закрытой банке. Жёлто-коричневая сметана, которую хоть ножом режь. Копчёные домашние колбасы, которые лоснились жиром и пахли так, что есть хотелось даже после сытных тёткиных завтраков. И цены на всё в пять раз меньше, чем на рынке Наташкиного города, не говоря уж о том, что такого изобилия и близко не было.
       Поселились Наташка с Машкой в хатёнке – маленьком летнем домике во дворе с земляным полом и соломенной крышей, по которой так убаюкивающе шуршал дождик. Под кроватью жил ужик, которого обнаружила Машка, но маме не говорила, чтобы та не визжала. По вечерам, уложив Машку спать, Наташка подолгу сидела с тётей Таней за чаем с тёмным гречишным мёдом и рассказывала ей свою нескладную жизнь.
       Замуж Наташка вышло рано (не было и девятнадцати), влюблённая до беспамятства. Была бы жива мама, может и попридержала бы дочку, уговорила немного подумать и охолонуть. Но мама к тому времени три года как умерла, а отец –инженер водоканала – пропадал на работе, ликвидируя постоянные аварии городских сетей. Замужество дочери принял даже с некоторым облегчением, теперь можно было и о своей жизни подумать, нестарый ещё, да и женщины одинокие намёки делают: кто пирогов принесёт, кто косметику в подарок дочке, кто в кино пригласит… Дочкин парень ему нравился, а вот сватья… Свекровь Наташке досталась козырная – директор лучшего в городе ресторана. Ну как лучшего? Ресторанов в городе было два, ещё три кафе и заводские столовые. Свадьбы и поминки народ в основном отмечал дома, так как и цены были не всем по карману, и очередь туда была на три месяца вперёд. В эпоху тотального дефицита на всё, когда по выходным в Москву из соседних областей тянулись «колбасные» электрички, иметь доступ к дефициту – это значит иметь власть. Галина Петровна – Наташкина свекровь - олицетворяла собой богатство: высокая, дородная, с халой на голове и дорогом костюме, с крупными рубинами в ушах и на пальцах, с диктаторскими нотками в голосе, она сразу оценила неудачный выбор сына. Студентка, будущая медсестра, бесприданница, неумеха – куда Виталька смотрел? Но перечить не стала, уж больно влюблён был, так можно и потерять единственного сына.
       Свадьбу гуляли, естественно, в родном ресторане, все уважаемые люди пришли – из горкома партии, из горсовета, директора магазинов и городских предприятий. Солидные гости с солидными подарками, которые они дарили почему-то Галине Петровне, мало обращая внимания на молодых. Две Наташкиных однокурсницы в такой компании быстро заскучали и ушли, а отец вздыхал и качал головой, не ожидая в будущем ничего хорошего.
       Потекла семейная жизнь. Виталий учился в Москве, приезжал по пятницам на выходные. Наташка жила у свекрови и проходила суровую школу домашнего хозяйства. Кулинарную книгу она штудировала старательнее, чем свои учебники по терапии и хирургии, к пятнице свекровь давала ей задание по семейному ужину, требуя не только качество приготовления, но и сервировку. Каждый промах становился предметом длинных нотаций, каждое достижение удостаивалось лёгкого кивка.
       Через два года родилась Машка. Виталий к тому времени закончил институт, вернулся в родной город и для начала был поставлен заведовать буфетом в местном драмтеатре, набираться опыта. От Наташки, кроме ухода за ребёнком, по-прежнему требовались чистота в доме и ежедневное меню с красиво накрытым столом. По выходным, когда в театре шли спектакли, буфет работал допоздна, а потом артисты отмечали свои успехи. Муж стал приходить поздно, пахло от него алкоголем и женскими духами. Скандалить Наташка не смела, пожаловаться было некому, подруг у неё не было – однокурсницы разъехались по распределению, а в больнице Наташка проработала всего год до декрета и крепко подружиться ни с кем не успела. Она подурнела, стала неулыбчива, все дни были одинаковы, отличаясь только кулинарными заданиями от свекрови. Когда через полтора года Машку устроили в ясли, Наташка на работу не вышла – выбежала, вылетела! Машка – умница, болела мало, в ясли ходила с удовольствием, росла как цветок всем на радость. Свекровь оказалась отличной бабушкой, заваливала внучку импортными игрушками, наряжала как куклу, с удовольствием возилась с ней вечерами, читала книжки и укладывала спать. Вот только Виталий… На буднях вроде всё было хорошо, выходных Наташка ждала со страхом. Однажды муж не пришёл ночевать. Наташка стояла на кухне у окна, выбегала во двор, опять возвращалась домой… Звонила в театр, но там никто не брал трубку. Утром она убежала на работу, пряча глаза от свекрови, чувствуя себя виноватой, как будто это она загуляла. Вечером муж был ласков, подарил ей духи (наверняка свекровь принесла и научила), просил прощенья. А в следующую субботу опять не пришёл ночевать. Вернулся к обеду, Наташка накрыла на стол. Виктор сел, мрачно оглядел тарелки и вдруг смахнул одну на пол, заорав: «Здесь лук надо резать кольцами, а ты как порезала?»
       Наташка потребовала развода. Свекровь пошла в атаку: выучили, одели-обули, живёшь на всём готовом, твою копеечную зарплату никто и не спрашивает! Ну гульнул мужик, так что теперь? Порода их такая, надо учиться глаза закрывать и не видеть то, чего видеть не следует. А кому ты нужна теперь будешь с ребёнком? А жить где будешь и на что? Да и сама, поди, не святая… знаем мы, чем вы там на ночных дежурствах занимаетесь…
       Это было последней каплей. Днём, пока свекровь была на работе, Наташка собрала вещи и ушла к отцу. С жильём решилось легко: у отца была женщина, которая жила в своём доме, к ней он и ушёл, оставив Наташке квартиру. Заседание суда было чистой формальностью: судья сочувственно выслушала монолог свекрови о том, как она холила и лелеяла девочку-сироту и какая та оказалась неблагодарной. Делить было нечего: всё имущество было свекрови, да Наташка и не претендовала. Виталий, обиженный тем, что его посмели бросить, мириться не хотел. Так и закончилась Наташкина семейная жизнь, а ей ещё и тридцати нет!
       Тётя Таня пила чай, качала головой и вздыхала. Своих детей у неё не было, сестра (Наташкина мама) померла, эту измученную и плачущую девочку ей было безумно жалко. Но чем она могла помочь? Любому горю надо время, чтобы отболеть. А Наташка после таких разговоров (а может, после чая с неведомыми травками) спала крепко и без сновидений.
       Вместо недели Наташка с Машкой прогостили три, дядя Миша съездил поменял билеты. Маша загорела, окрепла и очень подружилась с дядей Мишей с ним она кормила кур, водила козу на пастбище, собирала помидоры. Вот только борова боялась – тот был огромен и прожорлив, Машке казалось, что он её проглотит и не заметит. Отпуск подходил к концу и пора было возвращаться. Тётя Таня на вокзале плакала, дядя Миша грузил в поезд сумки с пирогами, курами, бутылками с маслом и Бог знает с чем ещё… Машка со страхом думала, как она будет добираться в Москве по метро и в родном городе до дома. Было дано клятвенное обещание следующим летом непременно приехать снова! Под конец разревелась и Машка, поддавшись общему настроению. Наконец поезд тронулся и Наташа с Машей долго махали рукой своим таким родным людям. Потом в вагоне Наташка убрала неподъёмные сумки под полку, оплатила бельё и стала читать Машке книгу. Двое мужчин-попутчиков забрались на верхние полки и уснули, напротив старичок нерусского вида тоже готовился лечь. На следующей станции к полке, где сидела Наташка, подошёл высокий худой парень и, предъявив билет, попросил освободить его место. Наташка ахнула и побежала за проводницей. Та покрутила в руках оба билета и объяснила, что такое бывает: двойной билет на одно место. Но в вагоне свободных мест нет – лето, сезон! Что делать, она не знает, доложит начальнику поезда. Проводница ушла, а парень уселся на полку рядом с Наташкой и заявил, что никуда не уйдёт, он устал и хочет спать. Наташка возразила, что у неё ребёнок, они тоже хотят спать и вообще они первые это место заняли. Проводница все не возвращалась, Машка попросилась в туалет, но Наташка шепнула ей, чтобы немного потерпела, опасаясь, что за это время парень займёт их полку. За окном стемнело, вагон затих, все спали, даже Машка уснула, привалившись к маме. Только два усталых и разозлённых человека сидели и косились друг на друга. Потом парень вздохнул, достал из сумки кусок хлеба, огурец и варёное яйцо, извинился и стал есть, наклонившись над сумкой. Этого Наташка допустить не могла! Приученная кормить вкусно и красиво, она даже в поездки брала салфетки и картонные тарелочки.
       Аккуратно уложив Машку на полке у стенки, она быстро и ловко накрыла на стол, достала пироги и запечёную курицу, помидоры и домашний хлеб. Парень старательно отворачивался от такой красоты.
       «Садитесь и давайте знакомиться» - сказала Наташка.
       Парень представился: «Виктор. Только мне как-то неудобно…»
       «Ладно, садитесь… чего уж там» - махнула рукой Наташка.
       Вагонные разговоры всегда располагают к откровенности, легко открыть душу человеку, которого ты больше не увидишь. А картина «Женщина кормит мужчину» достойна кисти самых лучших художников.
       Виктор рассказал, что ездил навестить бабушку – ему надо было сменить обстановку после развода с женой. Прожили они четыре года, всё бы хорошо, но жена совершенно не хотела готовить. Сама она работала в детском саду, там питалась, а домой на ужин покупала батон и банку кильки в томате. Ну, ещё печенье к чаю. Утром тоже был чай с булкой, а обедал он в заводской столовой. Все его упрёки заканчивались скандалом и криками: «Я тебе не кухарка! Женись на поварихе, пусть она тебе готовит!» В гости к друзьям они не ходят, ведь потом надо звать к себе, а чем угощать? Килькой и чаем? Детей у них нет, делить нечего. Про Наташкину курицу и пироги сказал, что ничего вкуснее в жизни не ел и что такую женщину муж, наверно, на руках носит.
       Проговорили всю ночь, утром Виктор проводил их на нужный вокзал и посадил в электричку, купив им мороженое. Наташка смотрела в окно электрички и корила себя, что даже адреса не спросила. Но как спросишь? Подумает, что навязывается, что хочет продолжения. А парень симпатичный, весёлый, Наташка ему оставшиеся пироги потихоньку в сумку сунула.
       Через неделю пришло письмо: «Здравствуй, Наташа! Ты меня ещё помнишь? Я Виктор, попутчик из поезда. Извини, я твой адрес у Машеньки выспросил… Оказалось, я по вам обеим очень скучаю. Если не ответишь – не обижусь, но всё-таки надеюсь на ответ…»
       Переписывались и перезванивались они год, а в следующий отпуск Виктор приехал в гости. Оказалось, с ним легко и просто, он охотно помогает по дому, макароны с котлетами считает кулинарным шедевром, с Машкой играет на равных, а Наташку объявил первой красавицей мира.
       Вот уже пятнадцать лет они ездят к тёте Тане вчетвером: Наташка, Виктор, студентка Машка и мальчишка – высокий как папа и улыбчивый как мама.