Иванова Танюшка, или Краснодар середины века

(Эта семейная байка, сложившаяся, как в калейдоскопе, из цветных стёклышек-воспоминаний - фрагментов моего детства, была написана в "великое сидение" всей страной дома на весеннем карантине 2020 года.)

Моего папу, воевавшего и в Финскую, и в Великую Отечественную, Василия Иванова, демобилизовали в 1946 году, направив в город Орджоникидзе с предоставлением там казенного (от военкомата) жилья. Вот и оказался бы он там, 36-летний, с молодой женой Еленой и маленькой дочкой Галочкой. Но на станции Кавказской случайно встретил своего фронтового товарища. "Куда ты едешь?! Там же сплошные абреки: жену украдут, а тебя... Езжай лучше в Краснодар - тихий, чистенький, зеленый городок".
Папа товарища послушался и переоформил свой литер. Так моя семья попала в наш город.
Краснодар середины века и я со своим рождением совпали во времени.
Родилась я в церкви, вернее, в оставшемся от нее помещении, обустроенном под родильный зал при Первой городской больнице.
Церковь называлась "Всех скорбящих Радость" - это о Пресвятой Богородице, ее милости и помощи. Так как мы с мамой вместе участвовали в этом процессе, ощутили, как через ее и мою судьбу протянулась серебряная ниточка Веры, Надежды, Любви. Это не давало впадать в уныние, помогать себе и ближним в любой, самой жёсткой, ситуации.
**************
Жили мы на улице Октябрьской, в квартале от Сенного рынка (Сенбаза), в так называемом ЖАКТовском домике (до войны он принадлежал одному хозяину, а в 50-е годы прошлого века ответственных квартиросъемщиков со своими семьями набралось уже на пять квартир).
Наш маленький беленький домик из прутиков и кизяков уместился между добротными кирпичными домами профессора медицины, детского врача Шапиро (оттуда прибегал играть с нами вечно сопливый, с путающимися руками-ногами его внук - наш друг Гришка) и военных в отставке (может даже генералов, ну, полковников - точно) Пиунова и Соколова. С дочкой первого мы дружили, а в двенадцатилетнего Вовку Соколова в свои 10-13 лет было поголовно влюблено всё женское население присенбатовского околотка.
Вовка был Д*Артаньянчиком по виду и по сути (я ему тоже нравилась, хотя и возвышалась над ним на полголовы).
******
Когда обрушивались летние дожди, ливнёвка не справлялась с этим изобилием, а мы, детвора, радовались застрявшим телегам и грузовикам, пухлым от свисающих почти до воды охапок выдранного с корнями зелёного горошка - можно было запросто хватать его с телеги или стягивать с машины специально придуманными "кошками" - железными крючками на длинной верёвке.
******
Как оказалось, моё детство прошло в армянском районе Краснодара (армяне везде как мастеровой и торговый люд стремились селиться вблизи рынков) - об этом я узнала в далёком Азербайджане, когда приехала погостить к сестре в Баку, отрабатывающей положенные 2 года по окончании вуза, в её новенькую двухкомнатную квартиру - молодые специалисты получали бесплатно (!). 
******
Зимы в середине 50-х были очень снежные. Выпадало до того много снега, что приходилось "откапываться", благо входная дверь открывалась внутрь. Когда таким образом возникал коридорчик, я, вся укутанная в мамин платок поверх пальтеца, вываливалась "поглазеть на небо": мне была видна лишь узкая ярко-голубая полоска между ослепительными снежными стенами.
*******
Чтобы за мной присматривать, а маме наконец найти работу (тогда женщины после родов"сидели" с новорожденными месяц, потом - куда хочешь; родители захотели, чтобы я была при маме до 3 лет, хотя и было очень трудно вчетвером на одну папину зарплату), приехала бабушка Даша из дальней дали, откуда-то из-за заповедных лесов папиной верхней Волги.
Я глядела на неё, "как муравей на колокольню", - такой высокой она мне казалась со своим беленьким платочком, большим количеством юбок, надетых одна на другую, и с передничком.
Мы с ней поладили. Я больше не пыталась летом растапливать печку, перелезать через окошко во двор, не боялась заходить в сарайчик с раскачивающимися рядами соблазнительной вяленной таранки и бочонками соленьев. Потому что  рядом была Она...
 Но бабушка затосковала. По родине. По лесам и просторам... Пришлось Васятке отпустить маму домой, а моей работающей уже маме пристраивать меня в детский сад. Сделала она это просто и решительно (недаром с 23 лет ходила в главных бухгалтерах!.. "А как же ваши мужья, молодые, под пулями, воюют?!! А ты в тылу не справишься?!" - кричало на неё в 1942 году  высокое начальство, когда утверждало на должность главбуха).
Мама привела меня на территорию детсада, вручила путёвку заведующей, а меня подпихнула в группу к детворе (я очень обрадовалась такой компании). "Всё. Мне некогда. Опаздывать на работу нельзя. Ребёнок - вон с детьми играет"...
Немногим так удавалось, когда мест в садах катастрофически не хватало.
*****
 В начале своей жизни я могла бы её быстро закончить: в два годика меня воровали. Когда мама (а я рядом с не) беседовала со своей знакомой у калитки нашего дома, какой-то мужчина взял меня за руку и повел... "Кто это с Танюшкой пошёл?" - спросила маму знакомая. "Кто? Где?!" - в ужасе закричала мама и помчалась догонять.
Благо дома дальше были "частников", закрытые на запоры, вор и не смог никуда скрыться.
Ещё я тонула. Годика в три меня  папа взял на Затон и, видимо, завозился с сумками, а я, самостоятельная, сама побежала к воде. "Мужчина!  Ваша девочка во-о-он кверху попкой?!" - вздёрнул его женский голос... Еле спасли.
А лет в пять, держа за руки папу и маму и наблюдая за мчащимися по Красной троллейбусами (в 1950-е годы они ходили не по Октябрьской, а по центральной улице города), я вдруг вырвалась из рук и бросилась к очередному - чудом что не под колёса! "Танюшка! Зачем ты это сделала?!" - кричали на меня родители. "Да просто я хотела к нему подцепиться и прокатиться, как мальчишки", - вот и всё моё оправдание.
*****
Мама моей лучшей подруги детства Наташи пела тогда в хоре Ильинской церкви (в двух кварталах от нашего дома). Позже, когда Никита Хрущёв (лидер СССР) стал активно бороться с "мракобесием" в лице Православия, церковь была закрыта и превращена в склад (со всеми вытекающими безобразиями и мерзостью). Закрыт был и красивейший, расписанный учениками Васнецова, Троицкий храм на улице имени Фрунзе, ставший овощехранилищем, разрушили и армянскую церковь на берегу Кубани (все они были нашими, потому что находились, как сейчас говорят, в шаговой доступности). В праздники, особенно в Крещение или на Пасху, яблоку негде было упасть!
В Ильинку тётя Настя нас с Наташкой брала нечасто - малы были... В памяти сохранились особый "новогодний" (с запахом ели?) аромат каждения, разноцветная мозаика витражей на окнах (если прищуриться, заиграет тысячами лучиков) и церковное пение - до мурашек.
*****
Я была "папина дочка". Мама над своими балансовыми отчётами, дебитом, кредитом (с детства врезались!) просиживала допоздна, брала даже домой. У сестры Гали (на 10 лет меня старше) была с Лёвой, как тогда говорили, "глухая любовь", поэтому папа был для меня и мамкой, и нянькой. Летом собирал всех моих подружек, и мы таким отрядом ходили на Затон или ездили на "Старуху" (старая Кубань в районе ТЭЦ) загорать, дурачиться и купаться
*****
Моя доисторическая (доВовкинская) любовь был похож на моего двухмесячного Дружка - такой же аккуратненький бутузик, только ещё с каштановым чубчиком. Звали его необычно - Ляна (не сразу выяснилось, что он просто любил напевать популярную тогда песенку с многочисленными в ней повторами "Ля-а-а-а-на!"
Откуда он приходил к нам играть и куда потом внезапно убегал, мы так и не узнали.
Однажды он вручил мне разрисованный от руки пригласительный билет на дворовый концерт с его участием. Дата и время стояли. Но адреса на нем не было!!!
Мы с подружками обогнули наш кубик несколько раз, да так ничего и не нашли.
Больше мы его не видели. Говорили, что переехал на другую квартиру (тогда бывшие военные в основном не получали и не покупали жильё, а жили на съёмных квартирах, выбирая их "по карману").
*****
Летом, когда мама красила полы  (чтобы "освежить"), мы ночевали прямо во дворе (запах краски был удушающим, да и сохла она дня 2-3). Место ночлега с вечера огораживали пустыми стеклянными банками и баллонами - своим звоном они могла (если что!) предупредить появление нежданных гостей - любителей чужого добра, которых в послевоенные годы да близь рынка было предостаточно. От них же на окнах стояли ставни с тяжелыми засовами, внахлёст закрывавшими обе половинки ставен с выводом внутрь дома. В конце этого засова был болт с дыркой, в которую (уже в комнате) мы вставляли портновские ножницы. В общем конструкция была очень надёжной - снаружи не откроешь - не раз спасала! Поздно  вечером или ночью часто было слышно, как кто-то топал под окнами и подёргивал засовы. У меня от этих периодических проверок "чи бандюков, чи ворюх", как говорила соседка-украинка, на всю жизнь остался липкий "страх первого этажа" - вдруг всё-таки заберутся, всё украдут, а нас, не оставляя свидетелей, зарежут, что и бывало в те годы.
*****
Наша Октябрьская была следующей после Шаумяна, второй улицей от центральной - Красной. В середине прошлого века это не мешало ей считаться захолустьем со все вытекающим: теменью, грязью, кочковатым с выбоинами тротуаром, воровством и бандитизмом (сколько раз в разное время мы - папа, мама, Галя, даже я, дылда-красавица, убегали от неизвестных преследователей, забегая вглубь чужих дворов, стучась в двери, чтобы хозяева укрыли от беды).
На помывку из наших ЖАКТовских домиков все ходили (часами простаивая в очереди) во фрунзенскую баню. К герою гражданской войны она никакого отношения не имела, просто стояла на улице Фрунзе. Вот это было захолустье! Почище нашего. Если закупаешься до вечера - выручат только тренированные лёгкой атлетикой быстрые ноги да вёрткое худенькое тогда тело...
*****
Во сне я часто летала - разбегусь и рр-раз - выше нашей крыши, выше вообще всяких крыш, с наклоном вперёд. И, что удивительно, сверху в подробностях видела всё то и так, как если бы на бреющем полёте пролетала над ними раньше.
На самолёт в первый раз я попала много позже.
*****
Наш домик и прилегающие к нему сараюшки всегда манили своей доступной высотой.Забравшись на крышу, мы лузгали "семачки", вопили популярные песни или, затаившись, пугали внезапными криками соседей (пугали так в сумерках и прохожих, неожиданно выскакивая из-за угла Шапировского дома) - вот смеху!
(Удивляюсь: как нас тогда за это никто не прибил.)
*****
В начальной школе дисциплинированных посылали в окружающие дворы "мерять колодцы". Ходили мы по двое в школьной форме с какими-то длинными верёвочками, а на конце - дощечка. И что-то записывали (думаю, мы измеряли уровень воды в колодцах).
Один-два дня в неделю были тимуровскими: по двое-трое мы приходили к "подшефной" бабуле, подметали или мыли ей полы, ходили за хлебом, выполняли ещё какие-то мелкие поручения, а иногда давали импровизированные концерты.
К этой благородной работе основная масса одноклассников довольно быстро охладевала - требовалась очередная "проработка лентяев" на пионерском сборе.
*****
Моя школа - "Наша родная тридцать седьмая - солнечный дом и семья...", как пели мы на Краснодарском ТВ, участвуя в городском смотре-конкурсе школьных певческих мини-коллективов,  а потом и в краевом - на сцене бывшего Драмтеатра (ныне филармония), моя школа номер 37 стояла на центральной улице города (напротив кинотеатра "Россия" и боком к Первой горбольнице - мимо них, каждые в своё время, проносились киношные "кубанские казаки" и проезжал настоящий глава СССР (со свитой) Никита Хрущёв).
Когда-то 37-я была женской базовой (т.е. образцовой).В ней учились только девочки. И моя сестра ("довоенная", как говорили родители), а потом и я .
В середине века все краснодарские школы стали "общими средними". И в нашу образцовую хлынул поток пацанов. Что тут началось!..
А для моей сестры и армянского мальчика Лёвы началась та самая "глухая любовь", которая видит и слышит только своё. (...Новый год, чуть за полночь, снежно-белый Краснодар, "Россия" в цветных лампочных гирляндах, мой Дружок, клацающий зубами, чтобы удержать снежинки, которые всё падают, и падают, и падают... и украдкой целующиеся Лёва с Галей, и я - малявка : "Вот всё маме расскажу!" - Как будто вчера...Как давно то было. Стали все другими. Только сердце просится в старое кино...)
*****
По понедельникам наша учительница Елена Семёновна Пузик пятым уроком (а мы в третьем классе учились во вторую смену - с 2 часов)буквально дрессировала нас  в знании таблицы умножения (что это было благом, мы поняли только в средней школе). Мои родители в то время работали директором и главбухом в сфере торговли. Единственный выходной в непродуктовых магазинах - понедельник. А с каждого понедельника в "России" начинали "крутить" новый фильм.
В началке вечерами одну дома меня не оставляли (сестра училась на вечернем отделении в Политехе), поэтому придумали вот что: папа надевал своё широкое драповое пальто, мама - красивый габардиновый "пыльник" и, отпросив меня у строгой Е.С. с половины зубрёжки (что уж они говорили - осталось тайной),родители устремлялись со мной через дорогу к единственному на нашей части Краснодара кинотеатру "Россия" на 18-часовой сеанс. Детей тогда в 6 часов вечера в кино не пускали, поэтому папа помещал меня под пальто впереди себя, и мы в толпе зрителей дружно проходили в фойе. А там опять же в плотной толпе (фойе "России" небольшое, людей в первый день проката всегда много!) легко можно было затеряться, да и строгого контроля здесь уже не было.
Перед каждым вечерним сеансом на маленьком подиуме пела разодетая по последней моде пятидесятых немолодая певица. Тут же, рядом со сценой, работал буфет, предлагающий (ну, очень дорого!) то, что в магазинах города никогда бы вам не могли предложить (в открытую да по себестоимости... разве только "по блату" и с наценкой).
Кстати, первых консервированных крабов, пирамидкой красовавшихся в буфете, я впервые попробовала почти в то же время: нас на встречу Нового года по-соседски пригласил полковник(генерал) Пиунов, отслуживший то ли на Севере, то ли на Дальнем Востоке, и, видимо, запасшийся там этим деликатесом.
*****

Мой единственный племянник Владик родился прямо в нашем дворе - шага за три до приехавшей машины Скорой помощи. Спасли бабушкины "семейные репетузы"...
За полчаса до этого, когда мама квохтала вокруг сестры (в то время она была у нас), а папу придавила "медвежья болезнь", пришлось в пункт "Скорой" бежать мне: в те годы на нашем квартале телефонов вообще не было - ни городских, ни личных (обычных, конечно, не мобильных), и доказывать диспетчеру, что моя сестра вот-вот родит, а я нет, не вру, и "Ой-ой-ой! Быстрее!!!"
*****

"Жил да был чёрный кот за углом...", "У моря, у синего моря...", "Звенит капель целый день с утра. И влюбляться давно пора...", "Опять от меня сбежала последняя электричка...", "Эти глаза напротив - калейдоскоп огней..." - неслось из распахнутых окон пятиэтажек, с пластинки пододвинутой к окну радиолы или поставленного прямо на подоконник магнитофона.
Эти "хрущёвские " 5-этажные новостройки-близнецы во всех городах СССР именовались "Черёмушками" и должны были обеспечить квартирами семьи массово уволенных в запас военнослужащих(ну, и городских очередников).
Папа на нас троих (сестра была замужем и жила отдельно) получил двухкомнатную. После сенбазовской это был Дворец! С горячей водой, собственной ванной и тёплым туалетом!
Так в 60-е началась моя черёмушкинская юность - с твистом во дворах, поклонниками (на их сленге я звалась Пионеркой, потому что "ни-ни"...), с редкой игрой в волейбол, трёпом на лавочках, выяснением отношений в подъездах.
"...кажется, когда я уехала из старого дома, забыла взять с собой своё детство. И оно так и осталось ТАМ" (это из моего детского дневника) ... и сияет до сих пор  "калейдоскопом огней" карих, серых, зелёных, голубых глаз Вовкиных, Наташкиных, Ольгиных, Гришкиных, Людмилкиных...

(Иванова Танюшка в 21 год вышла замуж за Лёшика Шилова (ныне почившего) и стала Татьяной Васильевной Шиловой. В 1976 году закончила МГУ имени Ломоносова. Продлилась в сыновьях Аркашике и Сашике и внуках Сержике, Колясике, Леночке и...
ещё одной Танюшке).
А конца у этой байки не будет, не ждите, ребята...