Стрекотали кинокамеры, искрили фотовспышки

к вокзалу, как мотыльки, распростёрши крылья,
                подлетели три  лимузина.

Полицейские засуетились.
Все вокруг озарилось

розовым светом,
               столь резким,
                что тени

легли под глазами.
Застрекотали кинокамеры,

заискивающе заискрили
тысячи фотовспышек.

*

Зал мгновенно заполнился зеваками —
пассажирами, кассиршами, парикмахершами…

Оттесняя наседающую толпу, полиция усердствовала.
Не осталось ни одного свободного места:

люди стояли вплотную
              друг к другу.

*

«Вон она!», — раздался крик.
В обрамлении мужчин

в чёрных костюмах,
окруженная гулом,

производимого журналистской  компанией -
этим  роем пчел  с «острыми языками",

она была похожа на редкий цветок,
и ни один серенький мотылек

не смел
        приблизиться к ней.

*

Огромные, накладные ресницы
подчеркивали  неповторимость
 
её  лица. Платье сверкало и переливалось,
словно само в себе заключало

тайный источник света.
«Звезда экрана» шла медленно,
               
так, чтобы  кинокамера за ней поспевала,
и правильным ракурсом оттеняла

её искусственную красоту, впрочем
которая выглядела даже очень

натурально:
великолепная укладка

волос;
  губы и нос

были исправлены по моде;   
маски превратили её кожу
 
в перламутр - она  сияла.
Камеры двигались за ней вдоль ряда

восторженных зрителей,
              и  бесстыдно
                впивались в их застывшие лица.


*

Неторопливо,
            но неотвратимо
               
она приближалась...
        и мне казалось,

что стоит закрыть глаза и втянуть, как страус, свою голову в плечи,
                то она меня не заметит,

не вспомнит.
Другая комета сияла в том небе звездном,
                то было давно, в мире ином, в прошлом,


не заполненным  эротической  тяжестью...
Тогда мне было достаточно её "чуть узенькой пяточки»,

и она впорхнула в сердце мое воробушком Афродиты,
чтобы через полгода была навсегда  забытой.

*

а сейчас я был потрясен блестящем перевоплощением
                той юной, довольно простой девочки,

что впорхнула в сердце мое воробушком Афродиты,
чтобы через полгода была навсегда  забытой.