Айрон мэн

Часто думаю, размышляю продолжительно: о чём надо написать, а о чём писать не стоит? Не всё, что есть, в люди несть – народная мудрость. Народ зря не скажет.

 Как раздражает всё сегодня, это ж диву даюсь сам на себя.  Болит у меня голова с самого утра – надо об этом написать или не стоит? Впрочем, написал уже.

 Вчера у меня юбилей был, но алкоголь я, к счастью, не употреблял, и, признаюсь, рассчитывал сегодня встать без головной боли, а она, голова, возьми да заболи.

 С пёськой прогулялся до гаражей, в тополях с ним погуляли недолго, вернулся, пёську накормил, сам чаю попил – всё равно болит. Вот, скажем, лампочки – вещь нужная, и необходимая даже, и проделала большой и долгий эволюционный путь: уже и лампы дневного света были, и экономичные разные, и галогены, и вот уже светодиодные есть фонарики. Но как была ещё в позапрошлом веке лампа с нитью накаливания в инертном газе, так и сейчас есть, не смотря на всю техническую эволюцию. К чему я это говорю? И вспомнить бы, кто первую лампочку сделал? Мир тонет в эдиссонстве. Вспомнил – Эдиссон. Или Эдисон? Надо в Интернете проверить. Томас Эдисон – правильно писать. То есть мир тонет в эдисонстве. Что бы это значило?

 Однако, солнце сегодня из-за туч выглядывает. И тепло даже, а в мой пятидесятилетний юбилей весь день дождь шёл, ветер холодный дул. Тепло отключили уже давно, отопление в смысле в батареях. Поэтому в помещении холодно было достаточно. И даже ноги мёрзли. А сегодня тепло, солнце, и к ногам тепло приливает – солнечный зайчик на правой ноге лежит. Правой ноге тепло стало, правая ступня теплеет, но голова всё равно болит. Пытаюсь отвлечь внимание, переключить мысли на позитивный лад – получается не очень успешно. Не хочу таблетку пить, потому что.

 Ошибок много делаю, ужас, как много ошибок. Нет, наверное всё же придётся анальгин выпить. Хотя, лучше наверное, парацетамол. Мне парацетамол больше нравится. При головной боли – не первый уже раз голова с утра болит – парацетамол простой – самое оптимальное лекарство. Тема головной боли что-то заострилась, застопорилась. Не хотел о ней писать, но застопорилась и всё тут.

 Вот оно, марксистское: бытие определяет сознание. Мигрень определяет творчество, добавил бы я в частности. Тучи в окне по небу плывут, порой солнце выглядывает тёплое. Радует всё же солнце сегодня. Читал, что Набоков мог работать за столом над текстом по четырнадцать часов в день. Вот это, я понимаю, выносливость! Супермарафонец, я бы сказал. Айрон мэн. Было такое модное течение в начале девяностых: три марафона подряд: в плавании, на велосипеде и бегом. Похоже, перестало быть модным – давно о нём ничего не слышно. А в начале девяностых писали много. И чемпионаты проходили где-то в европах. Теперь затихло с айрон мэном направление. Да и понятно: это ж сколько здоровья нужно иметь, чтобы три марафона – в плавании, на велосипеде и бегом – подряд выдержать!

 И объёмы текстовые позднего Набокова тоже мало кто выдерживает. Лев наш Николаевич дорогой Толстой, конечно, айрон мэн ещё какой в этом смысле себя проявил с "Войной и миром". Но "Войну и мир" читать можно даже во вполне юношеском возрасте: битвы там, баталии. Любовь, опять же, тоже вещь интересная.

 Хотя, признаюсь, о любви Толстой неинтересно пишет. О любви у Бунина лучше значительно получается. У Лермонтова Михаила Юрьевича тоже прекрасно получается – превосходно о любви пишет. А вот Набокова позднего читать, это надо иметь железную выдержку. "Бледное пламя" я несколько раз пытался прочесть до конца и бросал через страниц сорок. С "Адой" – то же самое. Кстати, есть такой язык программирования "Ада", в честь Ады Лавлейс названный, математичка такая яркая была в викторианской Англии, в позапрошлом веке. Зубодробительный язык, скажу я вам... Странное совпадение – в голову только что мысль такая пришла: и роман "Ада" Набокова нечитабельный, и язык "Ада" – сложный крайне. Но военным математикам почему-то нравится...

 А Лев Николаевич вполне себе хорошо идёт даже сейчас, после полувекового юбилея буквально. Умудрённому жизненным опытом программисту вполне себе Лев Николаевич – по зубам. Головная боль вроде как проходит. Чуть-чуть притихла.

 Вот оно, волшебное действие искусства, творчества то есть околитературного. Пойду всё ж таки, выпью парацетамол с чаем и малиновым вареньем – с юбилея вчерашнего осталась банка открытая. Закреплю, так сказать, результат.

20 мая 2020