Быть русским

Быть русским
(из заметок)

Любить Родину может стать предметом не факультативным.
У нас азиатчина не такая, что возведено в достоинство нарушение обещания возвращать долги. Нет. Всё ж, русский забрезгует назвать русским того, кто кичится  обманом, называет лохом того, кто вынужден был поверить на слово.
Нет.
Русский в самосознании имеет приоритет нравственности и человечности, хотя в обычности простому русскому в голову не придёт тем хвастать.

Одна из гробовых досок коммунизма - идеи западной, паразитировавшей на имманентности русской нравственности - идеи справедливости - лицемерие, западное усовершенствование принципа азиатчины - исказила вид русского духа, возможно, впустила в него мелких червей, паразитов, делающих русское самосознание более болезненным, чем  до времён цареубийств.
Я против упрощения фрагментирования поэзии по жанрам, если не расширятьпонятие поэзии вплоть до журналистики. Конечно, есть темы, есть качества, но если перед читателем искусное рифмование текста - назвать его поэзией - злой умысел. Чувство должно быть не описано и названо - выражено. И особенно - гражданское. Любовь когда тарабанят - почти заметна фальшь. А, вот, любовь к России даже стыдятся выражать - сразу ханжи требуют цензуру. Хорошо ещё нет утверждённых нормативов,  ни хайку, ни сонета, ни рондо, ни, слава Богу,  марша.
Но уроки любви к Родине в обществе поэтов хотя и не мордобой, как в жизни, подобны, были б смешны,когда б не были  тошнотны. Есть правило откровенного лицемерия: надо обязательно лгать - скажем, лакировать, говорить лишь хорошее, особенно, если его нет в реале. Никакого объективизма. В любовной лирике простительно говорить об изменщиках и т.п. Но Родину любить надо по правилам чистой лжи.
Вообще, русская поэзия себе удивляется: чего это пишут все, а читает - никто?
Кто это дискредитировал поэзию - глас народа?
Отчего "народ" повалил в топ-два-прихлоп?
Без всякой угрозы расстрела и даже уменьшения за это куска пиццы.
Ответ совсем не так сложен, как должен быть ответ на серьёзную тайну.
До сего дня мы живём все на улице Ленина и носим по ней хоругви с портретами святого Николая Романова и Войкова.
Мы видим трогательный лиризм советских квазипоэтов, отказываясь видеть, что "птичку жалко" - это даже не драма.
Мы в попытках написать историю русской поэзии двадцатого века ставим  за  Серебрянным веком - Кровавый - но никак не признаём, что не убрав пены, не увидим глубины - поэтов андеграунда, эмиграции и самиздата. Нам внушают, что некий стихосочинитель безмерно страдал от властей, выгнавших его из секретарей СП, лишивших его очереди на шапку и ещё много гонений ему наславших... В политике нас убеждают, что борцами с  властью были те, кто был властью расстрелян по ходу пьесы, может, даже за неревностное исполнение палаческих обязанностей.
Был пострадавший Секретарь доносчиком, но как лил слёзы по щеглам и журавлям! Кто ж осмелится замахнуть на "Пушкина" руку, оскорбить в его лице Солдата, Пушкина и, одновременно, саму Родину-мать?
Страшно даже такое предательство. Уж лучше про мёртвых ничего...  А мертвее тех, кто живее всех живых, и нет...
Кирсанов, чьи первые и последние стихи чувственны, кто скажет: пьяный орал-гулял, когда за стенкой забирали Осипа Мандельштама?
Кто упрекнёт мастодонта, участвовавшего в сдаче "Ленинграда" и комсомольском судилище Громких поэтов?

Мы продолжаем замазывать грязное с чистым  в истории, мня, что сумеем различать такое в сегодняшней поэзии?
Результат плачевный: мы не попадём в Рай, вернув яблоко на древо познания Добра и Зла.

По гамбургерскому счёту, нам особенно не хочется важное говорить.
И всякого важного ведь необъятно много, так стоит ли обнимать это необъятное?

Такой же безвестный, как секретари всех союзов писателей, поэт Евгений Скворешнев опубликовал простое стихотворение Быть русским.
Не посадили, хотя было мнение, и хорошо. Поэт правила нарушил, взял и поэтическим приёмом контраста махом назвал русскго оскорбительно. Грубо говоря, чтоб пояснить дебилам, что для него до боли важно быть русским. Ну, фашикам разбираться не свойственно, до того, что евреем и цыганом быть не совсем то, чем русским, они не дочитали. Да они, конечно, не читали, им несколько строк пересказали наши стукачики - тут корысти нет, прямо измеряемой для таких патриотов в баксах... Ну, ведь и в прошлом веке далеко не всегда доносили, чтоб квартиру забрать, должность - часто просто за идею сделать гадость - конечно, и плохим людям, и не за эту их плошавость, но, "вкуснее" - хорошим и беззащитным.

Понятно, что время барабанов  - и больших, славься Россия назло врагам, внутренним и внешним, и малых - сажай, дядя Гэбэ, сажай, просторнее станет на русской земле - помолчать бы тут лирикам с их ненужными сомнениями.  Не пачкать. И ползёт "любовь к Родине" - с таким лицом дебила, что у всех врагов - даже умных - радость: снова русские будут друг друга гнобить! Места больше станет на планете!
Африканцы неплохо друг друга убивают, арабы, хотя и нас прихватывают, всё ж, по-азиатски, ненавидят друг друга сильнее - а тут и мы, русские!

Кто там прочтёт забитого поэта?
Для того мира, нам чуждого по многим параметрам, наша презентабельная поэзия - это барабан и жополизство - понятно, Толстой, Пушкин - это навсегда утонувше, сброшенное с корабля поэзии совками, а не авангардистами... прошлое...

Но я нахожу, листатель страниц, в укромных уголках Быть русским.
Я снова и снова перелистываю имена, мне уже знакомые и новые - чтоб земля чуть быстрее крутилась под шагами - от себя, от себя...

***