Лузгаев в Буэ-Нос Айресе

  Боня Лузгаев - обладатель двух органических яиц, не полежащих экспорту, обратил внимание, что прогулочный корабль гулко отдал швартовые.
  Крыша над капитанским мостиком поехала, и он сошёл по трапу.
  К своему нестерпимому удивлению он заметил, что время свидания с неизвестностью приближалось.
  Его никому неподвластное невозможно было ни оттянуть, ни оттолкнуть.
  А упустить шанс, не потрогав его, было не в бониных уличных правилах.
  Встречающие четвероногие, оскалив жёлтые зубы в платиновых коронках и с масками на насторожённо торчащих ушах, тоскливо помахивали коронавирусными хвостами.
  Остальные неизвестно куда запропастились, возможно безмандатно забаррикадировались в собственных жилищах.
  Это могло поставить любого в тупик, если бы тупик оказался на месте.
  Но не  Боню, схватывавшго ситуацию на лету без резиновых перчаток.
  Упустить шанс, не потрогав его, было не в его уличных правилах.
  Должно быть в период моих неадекватных странствий по непредсказуемому себе тупик перенесли, не согласовав действия с муниципалитетом, подумал Лузгаев.
  Делать было как всегда нечего, и он упруго ступил на землю, покрытую по этому случаю красной дорожкой в иссинясерую траурную полоску.
  Неужели это старый добрый Бу-этнос Айрес, задался вопросом Боня.
  Никто не танцует танго на площадях.
  Улицы пусты, как проголодавшийся желудок истосковавшегося по сушИ японского моряка.
  Боне пришлось умерить прыть на несколько сантиметров.
  Он присел на корточки и, заплакав по-испански, начал проклинать Ухань на ломаном китайском мандарине.