Кома жизни

Словно пушинки любви в тёмном зимнем воздухе вращались снежинки, лаская его окно и создавая разные необычно сказочные силуэты. Он лежал молча и с покойной улыбкой разглядывал пышные хлопья, что танцевали невообразимо прекрасный танец замёрзшей природы. На его сердце было тепло, грусть ушла и оставила лишь лёгкий кисло-сладкий привкус меланхолии. За последние годы он понял достаточно, чтобы перестать переживать и мучать себя пустяковыми мыслями. Среди всех его дум теперь не было тяжести, не было тумана, а просто ясность и уверенность, чувства настолько приятные наощупь изнутри, что они щекотали его душу своим пленительным светом. Да, - вздохнул он, - окончательно проснувшись, и поднимаясь с кровати, буркнул себе поднос радостным возгласом, - Алиса, поставь Майкла Джэксона, «Э плэйс виз ноу нэйм».
- Доброе утро, хорошо, наслаждайтесь, - железный, но весьма приятный женский голос с неким намёком на сексуальность раздался откуда-то из самого центра комнаты.
Нарастающей трелью заиграла музыка, поднимая его настроение всё больше и больше, будто всё теперь, как и раньше, будто ничего не изменилось, и высохшая река жизни, наконец-то, утолила свою жажду и вот-вот ринется в путь по своему старому руслу, будто всё то, что наполняет и наполняло его душу вновь закипит, испаряясь настоящими и дикими эмоциями, вновь растечётся по всему телу приятной истомой любви, любви к жизни и всему самому прекрасному, что в ней есть, и её уже нельзя будет остановить, она будет струиться и биться, будет искать и находить, будет хотеть и получать, будет падать и не сдаваться, будет любить, любить, любить...
Его день, словно паук, медленно перебирал лапками циферки часов и минут, перелистывая, закрывая и оставляя что-то, и что-то забывая. Но он был умиротворён, умиротворён настолько, насколько может быть живое существо, что сыто и счастливо духовно, что знает зачем и к чему движется, что чувствует себя и других, что понимает пользу каждой секунды действия и бесполезность впустую утраченных мгновений.
А вечер, вечер постучался и медленно ворвался в его существо с легка приглушенным светом прошедшего дня и раскиданных дел; доделанных, переделанных и оставленных на потом. Он уселся рядом и как-то незаметно стал звать ночь, со всей её мистической неизведанностью и тишиной, со всеми её грёзами и ожиданиями, усталостью и возбуждением, и приятной истомой сна и покоя. И он уснул, проводив очередной вечер в сумерки новой ночи.
- Папа, а дядя Серёжа когда-нибудь проснётся? – маленькая девочка растерянно гладила руку большого для неё человека, почти ей родного и так живо знакомого раньше, её крёстного отца и друга её папы.
- Не знаю, дорогая, он отдыхает, просто отдыхает, а как долго он будет это делать, я не знаю, - отец улыбнулся девочке и потянул её к себе, едва заметно вытирая солёные капли со своих щёк.
Молочно-белый свет палаты оставлял холодный отпечаток и совсем немного надежды. Отец обнял дочку, взял за руку, и они вышли.
SH