Жажда

 
Примечания автора: поэма состоит из 3 циклов, объединённых общим названием «Жажда». Каждый цикл содержит в себе 3 стихотворения, отзеркаливающих 3 оттенка человеческой жажды. Поскольку под «жаждой» автор подразумевает состояние души, отвечающее данной метафоре, в работе приведены наиболее ярко окрашенные и колоритные эмоции трёх важнейших составляющих человеческого бытия: Любовь, Порок и Добродетель. Выбранный автором модус обрамления и материализации вышеупомянутых граней разумеет наглядную сущность того, из чего ментально может состоять человек и что практически каждый порыв действия (порой, бессознательного) обусловлен жаждой, то есть стремлением к чему-либо. Жажда – это жизнь, а жизнь – это жажда. Пока человек ощущает жажду, он ощущает жизнь. Не всегда энергетически чистую и светлую, но всегда осязаемую и влекущую за собой определённое насыщение для источника, из которого она происходит.
 
«... была жажда жизни, а ему казалось, что это хочется выпить — и он выпил вина.»
Антон Павлович Чехов
 
 
ЖАЖДА
Из цикла про Любовь. Про безответную, физическую и взаимную Любовь, как про оттенки самой Любви.
 
Присела дЕвица на камень,
Склонившись в горести печальной.
Толкает сердце в страсти пламя
Тоска, что стала инфернальной.
Страшится боли и разлуки,
Боятся очи образ позабыть.
Но память с взором не подруги,
Тот образ память сохранит.
Но что случилось? Что за слёзы?
Зачем же вымокли ресницы?
Презри, дитя, былые грёзы,
Не суждено им было сбыться.
Ты понимаешь, я ведь знаю,
Внутри тебя идёт борьба:
Сознание на душу нападает,
А та пред ним закрыта и тверда.
Нельзя любить, когда есть боль,
Когда растоптаны надежды,
Лишь победительницы роль,
Оставь страдания невеждам.
Ну встань же с камня, не робей!
Предай все страсти растерзанью!
И подави в себе смелей
Любовью страшной обладанье!
Перебирая каждый миг,
Как гроздья сладких виноградин,
Душа издала дикий крик.
Проклятый, будь же ты неладен!
Скорее, выпускай наружу!
Дай крику вырваться извне!
Душе страдание не нужно,
Позволь поплыть ей по волне!
Но что за тягота кричать?
И вспоминать любви момент тот каждый?
Ответ смогу я быстро дать,
Ведь всё это жажда, жажда......
                ***
Запутавшись в сети дурмана,
Истомно губы в неге шепчут.
Глаза глядят, точно в тумане,
От сладостной любовной речи.
Коснулись пальцы нежных рук
Мужского сильного плеча.
Как будто пламя сладких мук,
Так кожа жгуче горяча.
Отбросив всякие запреты,
Предав тела в объятья страсти,
Раскрылись тайны и секреты
Под гнётом чар безумной власти.
Вот губ касаются другие
Не менее горящие уста.
И стоны сладострастия глухие
Уже отныне не мечта.
Трепещет грудь и розовеет
Под поцелуями и лаской.
Совсем тела уж не робеют,
Любви отдавшись ярким краскам.
Дыханье обжигает шею,
Услада затуманивает взор.
Любить теперь друг друга смеют
Любовники, презревшие позор.
Желанием насытившись сполна,
Души и тела сбросив тяжбы,
Испили двое страсть до дна
И утолили свою жажду....
                ***
И смотрят очи вглубь очей,
Взаимностью горящими ответно.
И жар по телу всё быстрей
От нежности душевной беззаветной.
Два сердца бьются в унисон,
Сплетаются едино пальцы.
Возможно, это просто сон
Иль искр души порывистые танцы.
Но нет, не может быть так хорошо!
Не может быть всё иллюзорно!
Ведь человек огонь внутри разжёг,
Так незаметно, но упорно.
Нутро от счастья столь кричит,
Что тяжко слогом описать.
Как «Ода к радости» Бетховена звучит,
Мелодия любви, начавшая играть.
Какая пасторальная картина!
Они сидят так тихо, нежно и беззвучно.
Поленьев слышен треск в камине
И пенье душ, навеки неразлучных.
Ведь, что взаимно, то не грех!
Любовь коснуться может дважды!
Заслуживает шансы на успех
То чувство с благородной жаждой...
 
Из цикла про Порок. Жадность, зависть и жестокость, как оттенки Порока.

Заводи, цыгане, песню!
Хлопец в пляс вот-вот пойдёт.
На базаре слишком тесно,
Новых жертв сейчас найдёт.
Пляшет молодец задорно,
Людям добрым улыбаясь.
Слишком уж хитра та морда,
Пляшет парень, забавляясь.
Деньги тот детина любит,
Монетой лихо управляясь.
В карманы ловко тянет руки,
Опустошить их не стесняясь.
В сторонку, милый человек!
Сейчас останешься ты с носом!
Искать ты будешь целый век
Червонцы, взятые без спросу.
И погадать детина может,
И танцем бравым рассмешить.
Да только вот как огорошит,
Кошель, украдя, вспотрошив.
Несчастный ты воришка! Плут!
Поймают ведь тебя однажды!
И наказав отменно, пресекут
К деньгам бессовестную жажду...
                ***
За что, скажи, ты так со мной?
В чём пред тобою виновата?
Не будь, прошу, такою злой!
Не обижай меня, не надо!
Да, ты стара, я молода,
Но важно то, что я добра!
Да, красота твоя ушла,
Но для меня ты, как сестра!
И не язви, и не коли,
А словом добрым убаюкай!
Меня тепло ты полюби
И не кидай в объятья мукам!
Неужто оболочка выше,
Чем чистый свет большой души?
Неужто только ею дышат
Твои угасшие мечты?
Так загляни же в своё сердце!
Найди в нём ясный райский свет!
Открой улыбке истой дверцу
И не своди любовь на «нет»!
Внутри пустыни есть оазис,
Но он засушен и забыт.
Даруй ему целебной мази!
Дай чашу с влагою испить!
Ко мне ревнуешь красоту?
И уязвить тебе столь важно?
Ах, что за боль же я терплю
От рук твоей недоброй жажды...
                ***
Я шёл спокойно по тропе,
Что к площади меня вела.
Но тут услышал я в толпе,
Как баба чья-то весела.
И хохотала, и кричала
Средь праздных городских зевак.
И даже несколько пугали
Оскалы лиц, как у собак.
Быть может, ярмарка у нас?
Иль скоморохи подоспели?
Уж слишком оживлён сей час,
Собраться все уже успели!
Вот я поближе подхожу,
Народ локтями растолкав.
Ей Богу, слов не нахожу!
Творите что, себя заняв?
Средь рож глумливых посредине
Стоит, понурившись, клячонка.
И так стара, что хвост в седине,
А рядом с ней босой мальчонка.
За шею тощую обнял
И гладит ласково по гриве.
А в них весь люд камней бросал,
И хохот лился непрерывно!
«На кой скотина-то тупая?
На мясо даже не пустить!
Эх, шельма ты, поди, такая!
Обоих вас поколотить!»
Тут поднял руку вот мужик,
Хлыстом замахиваясь яро.
Перехватил я в тот же миг
Кулак, готовивший удары!
Мальцу я в очи заглянул,
В глазах его стояли слёзы.
И ни один мне не моргнул,
Казалось, нет в них места грёзам.
Вдруг я на землю как валюсь
От сзади мощного удара.
Ох, твоего я не боюсь,
Мужичонка, драки дара!
Так радуйся же, окаянный,
Что лишь со слабым ты отважный!
Но я не дал тебе, проклятый,
Дать волю злости твоей жажды...
 
Из цикла про Добродетель. Отвага, щедрость и великодушие, как оттенки Добродетели.

Обрыв. Ущелье безо дна.
Холодный ветер задувает.
Руками держится едва
Бедняга, страшно погибая.
Ещё совсем одно мгновенье
И вниз он с криком полетит!
И ветра воющее рвенье
Пугает дико и страшит!
Закрыть глаза ль, прочесть молитву?
Отдаться в руки Проведенью?
Или вступить со смертью в битву,
Ко власти рваться ли Спасенью?
Так будь же то, что быть должно!
Прими, судьба, в свои объятья!
Пускай уж всё теперь прошло,
Не избежать сего проклятья!
Но тут явился некий странник,
На вид тщедушен, суховат.
Быть может, он судьбы посланник?
А, может, ангела собрат?
Постой! Не подходи ты ближе!
Сорвёшься в пропасть сам сейчас!
Остановись и не спускайся ниже!
Настанет ведь и твой же час!
Но он совсем без колебаний
Бежит беднягу выручать.
Спасти он хочет от страданий
И не позволить погибать!
Над пропастью на волоске
С глазами, что слезами влажны,
Он тянет руку, стоя на песке,
Давая волю смелой жажде...
                ***
Стоит малец в грязной рубахе
И держит хлеба он ломОть.
На хлеб садится нагло птаха
И клювом хлеб давай пороть!
Смеётся паренёк в ответ
И птаху гладит по крылу.
Хоть сам не ел он сотню лет,
Нет места в нём ни капли злу.
Идёт старик, едва держась,
Клюкой он землю попирает.
Буквально с ног уже валясь,
От голода он помирает.
Кидается малец навстречу
И обнимает старика.
Ручонку опустив на плечи,
Кладёт он хлеб для чужака.
Старик трясущейся ладонью
Ломоть подносит к краю губ.
Глаза подняв к мальчонке с болью,
Благодарит, хоть словом скуп.
Щекой морщинистой касаясь
Детской крошечной руки,
Старик, безмолвно улыбаясь,
Взывает к доброте судьбы.
Спасибо, отрок, за добро!
За то, что добродетель не миражна!
За то, что отдал ты своё зерно
И щедрости дал волю жажды!
                ***
Под жарким и палящим солнцем
Томится нищий весь в лохмотьях.
То ненароком засмеётся
Иль затрясётся тощей плотью.
Не просто нищий ведь стоит,
То безобразный прокажённый.
Лицо до ужаса страшит
И леденит озноб холодный.
Он руку к людям с дрожью тянет,
Он просит милостыню дать.
Но проходящих лишь пугает
Его проказы созерцать.
Прошёл один, прошли и двое,
И ведь не жадны же отнюдь.
Брезгливости чутьё людское
Не даст монету протянуть.
Но тут прошла одна девица
С горящими огнём глазами.
И силы есть остановиться
Пред прокажёнными руками.
Достала дева из корзины
Кусочек хлеба и монету.
Со взглядом нежным и невинным
Подходит твёрдо к силуэту.
И прокажённого касаясь,
Добычу из корзины отдаёт.
Как будто ничего не опасаясь,
Ладонь ему с любовью жмёт.
Дитя, благословенна будь же ты!
Хоть проклят я и в жизни стражду,
Но вижу очи доброты,
Души великодушья жажду!