Папуша

Памяти Брониславы Вайс.

Часть первая


- Ром, скажи, что в её голове? Может ветер?
- Да лучше бы ветер, чем птичий помёт!
Не танцует она, не поёт,
лишь бессвязное что-то бормочет.
А ночью –
не в шатёр убегает, а в лес.
Может дьявол какой в головёнку залез
к нашей Куколке? Кто же захочет
в жёны дурочку? Разве старик?

Пусть судачат ромалэ. С Папушею лес говорит.
Складно шепчут берёзки и вязы.
Рассказать бы своим, не забыть…

- Как писать? Покажи?
Не за медь ворожит у гимназий.
Кур ворованных  – старой еврейке варить
научившей укладывать буквицы в слово.
Ты читаешь, Папуша? Накажут сурово.
Будут бить не за кражу –
за то, что добро отдавала чужим.
В табор каждый медяк, что украден, гаданием нажит.

Для цыгана быть грамотным – дым.
Бесполезное дело.
Лучше пальцем по ручке води и пляши,
или замуж, за старого деда.

Не пугает судьба?
Муж арфист полупьяный седой?
Стыдоба?!
Не выдумывай – пой!
То, что лес говорил, что шептали берёзки и вязы.
Коль не выбить из бабы заразу –
Пусть за сало поёт и за штоф.
Не рожает – так может сгодится на что.

***
И годилась: плясала и пела, писала доносы и песни.
Как умела… А если не так – муж ревнивый научит и треснет.

Где пятак – там и целый целковый.
Говори. Наговаривай снова, на газетном обрывке пиши.
Слышишь, дышит в затылок война и спешит
разбросать по земле чёрно-красные юбки.
Не кострища горят – города,
лес горит, что Папушу баюкал.

Ой, ромалэ, беда – так беда!
Нам не петь, не гадать.
Выбирать – в топь болотную или под дуло.

И тонули цыгане, а с ними Папуша тонула –
Захлебнувшись в словах, наживляя обрывки горелого ситца.
В обожжённых заплатках страницы:
о костре, о потерянном доме,
о тех, кто уже не споёт…
Ей бы вырваться, выплыть из этих болот!
Или вынести песни в подоле.