Роман в стихах Жди меня глава 14

Глава тринадцатая http://stihi.ru/2020/05/13/1503

Глава четырнадцатая

1
Как страшно нам теперь в дорогу
Детей куда-то отпускать!
Мы уповаем все на Бога,
Их слёзно просим укрывать
От бед, лишений, водки, смерти,
Разврата, пошлости, чтоб черти
Не соблазнили  наркотой.
Живём тревогой и мечтой.
Когда-то армией гордились,
С охотой шли туда служить.
Позор, солдатом коль не быть.
Теперь же взгляды изменились,
Совсем другой подход, настрой -
Нет дисциплины в ней былой.
2
И годы службы, словно бремя,
Несёт с тревогою семья.
Считает дни, торопит время,
Ждёт радость дембильного дня.
Январь, февраль и март проходят,
А мать Андрея в думах ходит,
Не ест, не пьёт, не спится ей,
Затмили слёзы свет очей.
Во сне Ивана видит плохо:
То голый, то без головы.
Могилы снятся и цветы.
Мать начинает тяжко охать,
Отца же видно по глазам:
Тоскует он по сыновьям.
3
А военком развёл руками:
В убитых нет, и нет в живых…
Свет помутился пред глазами,
Удар как будто был под дых.
Мать повалилась без сознанья,
Ножом как будто истязанья
По сердцу ей вдруг провели.
На скорой тут же увезли.
Степашка с дедом, под присмотром,
«Войною»  занят целый день.
Сидят вдвоём плетут плетень.
Малыш красив, хорош и ростом,
Бабулю любит навещать,
Секреты в ухо ей шептать.
4
Дерётся часто с Петькой, Вовкой
За то, что Ленку взяли в плен,
Связали там её верёвкой…
И руки мыть бывает лень.
Ну таратор! Вся в жизни радость!
Вот подлечилась баба малость,
Вернулась в свой очаг родной,
Без сыновей он, как пустой.
В груди такое состоянье…
Печаль на сердце и тоска,
И ей сочувствует река.
Как часто слышно там рыданье!
Над Доном эхом по волнам
Плач раздаётся по утрам.
5
Подобен плачу Ярославны,
То есть души и сердца крик -
Обычай русский очень давний,
Он помогает — нынче стих.
В Чечню помчалась мать рыдая.
Любовь к дитю и впрямь святая —
Останки сына хоть найти,
Вот сутки, как она в пути.
В дороге люди помогали,
В беде совсем другой народ,
И теплота в глазах — не лёд.
Найти Ивана все желали.
И вот он, Грозный! Боже мой!
Ну как же будешь здесь живой?
6
Разбито, бито-перебито,
Второй почти что Сталинград,
Земля воронками изрыта.
Бредёт меж них мать наугад.
Три дня по городу кружила.
Семья чеченцев приютила
В полуразбитый свой очаг,
И слёзы тоже на очах:
Убиты сын, внучок и дочка.
Их горе сблизило: они
Клянут бессмысленность войны
И жаждут мирного денёчка.
А смерть — несчастье им и нам.
Сейчас, то видно по глазам.
7
Слезой залиты, скорбны лица.
Чеченская и наша мать
Обнялись, плачут. Что творится!
Когда же кончит мир рыдать?
Ведь мы же люди, а не звери.
Когда, в какой, скажите, эре
Мы кончим распри и войну,
Сольёмся в общую страну,
Страну земного созиданья,
Идею общую храня
За процветанье жизни дня?
Как нам найти здесь пониманье
И устранить причины зла?
Я знаю, мир весь будет «за».
8
Но терроризм, чума планеты,
Ползёт, рыча, на белый свет.
Его в чём истина? Ответа
Пока что в мире нет и нет.
Скорей всего несправедливость
И власть имущих горделивость.
Что, зло войной уничтожать?!
Зачем детей тогда рожать?
Смотрите, мать в Чечне рыдает,
Не бьётся сердце, а дрожит,
Едва, едва она стоит.
Рефрижератор открывают…
Лежат, как туши, сыновья.
Под нею вздрогнула земля…
9
Средь мёрзлых трупов мать Ивана,
Как не искала, не нашла.
Какие ж видела там раны!
И боль, как будто бы игла,
Вонзилась ей мгновенно в сердце.
Рефрижератор сдвинул дверцы.
Она разбитой и больной,
Спустя три дня, уже домой
Вернулась, горько тосковала.
И, как волчица на луну,
Завыла вдруг, кляня войну,
Мир криком диким оглашала…
Потом затихла и слегла.
И к утру тихо умерла.
10
Дед кое-как ещё крепился,
Слезу украдкой вытирал.
Однажды с горя он напился,
И, как дитя, навзрыд рыдал,
О сыновьях, жене любимой,
Да называл её всё «милой».
Степашка тоже зарыдал.
Дед протрезвел и замолчал.
Спустя, наверное, неделю
Он шёл по улице, и вдруг
Всех удивил собой вокруг.
За непонятную затею
Решили люди: «Он — того…»
И отвели домой его.
11
Но дед пропал, уйдя из дома.
И глядя в небо, с высока
Просил у Бога: «Грома, грома!
А вон, смотрите, там река».
Кричал он громко: «Вон Ванюшка!
Смотрите, люди, там Андрюшка!»
И принят был за чудака,
Ходил оборванный, пока,
В таком душевном состоянье,
Взгляд устремив на облака,
Не слыша поезда гудка,
Был сбит. Тащило расстоянье
Ну метров триста, и — конец.
Не клал ему никто венец…
12
Похоронили на разъезде -
Нет документов - без креста.
Не мыслил он об этом прежде.
Стоит табличка: «Бомж». И та
От влаги, солнца расщепилась,
Над ним горюя, наклонилась,
Того гляди вот упадёт.
Бурьян, трава вокруг растёт.
Как в жизни только не бывает.
Ох, горе, горе и тоска,
Ты гробовая есть доска,
Незримо, быстро убиваешь;
Степной лишь ветер прилетит
И над могилой голосит.
13
Его вначале все искали,
Но канул будто в воду он.
На след его не нападали -
Бродя ушёл в другой район.
Степана родственники взяли,
Но в перестройку «выживали»,
И каждый рот был на счету.
Взвалив на плечи «колготу»,
Они, помучавшись немножко,
Мальчишку сдали в детский дом,
Да потужив чуток о нём,
Закрыли ставнями окошки,
Забили наглухо и дверь -
Стоит сиротский дом теперь.
14
Степан с рожденья был красивый,
В детдоме нравился он всем.
Судьбою был же несчастливый.
Ему неполных было семь.
Детей порой усыновляли,
И даже скрытно продавали.
Что ни красивей и умней,
Дороже стоил, был ценней.
Поставка шла и за границу
(Потом раскроют этот торг).
Пока ж Степашка кушал торт,
А тёти, «ласковые лица»,
«Рисуют» сказочный полёт,
Что ложкой будет кушать мёд.
15
Всё так забавно, интересно,
Едва ли взрослый устоит.
Уговорили. Как чудесно!
И он в Италию летит.
Венеция! В одном лишь звуке
Нет ни единой капли скуки.
Какая мягкость, красота,
И чувств восторга высота.
Неповторимый воздух моря,
Восход, закат, голубизна!
И рядом плещется волна —
То глянец водного простора
Так упоительно красив,
Как итальянский тембр, мотив.
16
В нём звуки ласкового моря,
В нём трепет сердца и души.
Любовь чарующего взора,
Страсть поцелуя ли в тиши?
О, тот напев неповторимый,
Он, как признание любимой
Чистейшей трелью соловья.
Я околдован им, друзья.
Услышу ль пенье Паваротти -
Душою сладостно парю.
«Продлись, мгновение!» - молю.
И на его высокой ноте
Тогда умильно слёзы лью,
И жизни радуюсь, и дню.
17

Как мир в мгновенье-то прекрасен!
Дай Бог, чтоб эта красота
Вошла в Степана светом ясным
И не горька была слеза.
Его уже усыновили,
С ним обращается так мило
Весьма богатая семья,
И песни, музыку, как я,
Боготворят высоким чувством.
Своё приёмное дитя
С любовью за руку ведя,
Знакомят с тем его искусством,
Где льётся, как хрусталь, вокал.
«Стэпано» мир другой познал.
18
А где же мать его родная?
И коль жива, зачем молчит?
О Галка, Галка дорогая!
Она в больнице всё лежит.
Да так прикована к постели,
Что говорит-то еле-еле.
Радзинский вышел только что,
Его не встретил здесь никто.
Глаза поблекшие, под ними
Расположилась синева.
Болит от травмы голова,
И ноги кажутся чужими.
На свежем воздухе стоит,
По-стариковски сгорблен вид.
19
Он все подробности в деталях,
Конечно, знает от родных.
Стоит в трагической печали,
В душе оплакивает их:
Свою возлюбленную Алю,
Друзей погибших; вспомнив Галю,
Решил зайти в палату к ней
И там расстроился сильней.
Её волшебные ресницы,
Неповторимые глаза
Увяли, девичья краса
Поблекла, даже не искрится.
Он подошёл, поцеловал
И тихо на ухо сказал:
20
«Держись, Галинка, надо выжить,
Тебя я буду навещать,—
Вдруг замолчал, минуту выждал. —
Сначала надо начинать»,—
Добавил он, нагнувшись ниже.
Дыханье Гали стало ближе,
Он руку ей поцеловал,
К своей щеке уже прижал
И замер с нею на мгновенье.
Слеза скатилась по щеке,
И вот слезиночка в руке.
Радзинский тут же, без стесненья,
Слезу с её руки слизал.
Он извиняться тут же стал:
21
«Прости, Галинка, ради Бога.
Тебе и мне не повезло.
Пересеклись у нас дороги,
Мы будем жить смертям назло».
И он ушёл. Она устала -
В неловкой позе всё лежала.
И слёзы тут же потекли:
Она от Родины вдали.
Кто испытал разлуку с нею,
Тот рано ль, поздно ль, а поймёт,
Как мать, всех Родина зовёт.
Незримо ты живёшь лишь ею,
В тебе, в тебе она навек —
Уж так устроен человек.

22
Как тяжко Галочке от боли;
От мысли, как сыночек там;
От разнесчастной этой доли.
И где Андрей? Известно нам.
И я, читатель, видно, вправе
Сейчас вас в Индию отправить.
Андрей выбрали вождём -
Убор, регалии на нём.
Он среди них есть лидер явный,
Всё племя было за него.
Вождь бывший умер, нет того;
И белый парень им стал главный,
К тому ж ещё и молодой,
С женой, арабской  Абидой.
23
Их дни летят в семейной дружбе,
Она беременна к тому ж.
О встрече с ним ничуть не тужит -
Он превосходный, милый муж.
Тайник сокровищ — дар природы —
Хранится многие здесь годы
Под покровительством вождей.
Теперь положено и ей
Принять от духов украшенья:
Красу алмазов, жемчугов
(Обряд у племени таков).
Жена с восторженным волненьем
Сердечно дар тот приняла
И солнцем ярким расцвела.
24
Муж положеньем не кичится,
Он уважаем, очень смел.
Жена к тому же им гордится.
Вот с нею рядышком присел,
Обнял её, глаза сияют -
Они ребёнка ожидают.
Ещё два месяца прошло -
Родить ей время подошло.
Потуги, схватки, боли, воды —
Идёт своим всё чередом.
Андрей присутствует притом.
Но тяжелы настолько роды!
Довольно крупный, видно, плод,
Но недостаточный проход.
25
Потуги чаще и сильнее,
Она неистово кричит.
Андрей в испуге перед нею
Весьма растерянный стоит.
Пришёл и знахарь-самоучка,
По-детски тоненькая ручка.
И он не в силах ей помочь.
Уже настала тёмна ночь.
Исход плохой всё предвещает:
Холодный пот покрыл лицо,
И смерть сжимает дух в кольцо,
Его незримо испускает,
И гаснет свет в младых очах.
Объял Андрея жуткий страх.
26
Рукой дрожащею из фляжки
Даёт водички ей попить.
У самого бегут мурашки,
Но Абида уже хрипит.
«Не у-ми-рай,Га-лин-ка! Слы- шишь?!» —
Так закричал, созвездий выше.   
В тот миг привиделась ему
Жена Галина, посему
Припал мгновенно до любимой,
Обнял желанно, горячо,
Трясёт ей голову, плечо.
Слова признанья сыплет милой.
У смерти ж вырвать ну никак
Не может он и тут обмяк.
27
Глава над трупом наклонилась.
Стресс потихоньку отступал.
Суть в мыслях явная явилась.
Теперь он ясно понимал,
Что забрала смерть не Галину,
Но Абиду, и знал причину.
На плечи груз как будто лёг,
И в тоже время, от тревог,
К нему вернулась память разом.
И он закрыл в момент глаза;
Скатилась горькая слеза.
Каким-то внутренним приказом
Взглянул на дикий этот мир
И на себя — на свой «мундир».
28
Потрогал перья, побрякушки,
Качая плавно головой.
Направил взгляд и сквозь верхушки -
Полярной маленькой звездой
Залюбовался, но листвою
Лес закрывал её порою,
То открывал звезду ту вновь,
Даря надежду и любовь.
Андрей глядел в то направленье,
Далёкой северной страны,
Припоминая жизни дни;
И наполнялся дух стремленьем -
Домой, на Дон, к своей жене.
Он даже вспомнил о войне.
29
Жгли Абиду костром могучим.
Вождь в позе траурной сидел.
Дым поднимался тёмной тучей.
Андрей, их вождь, всё вдаль смотрел.
Он вспоминал и жизнь итожил,
Как первобытно годы прожил.
Какой-то страшный то был сон,
Ужель то с ним? Издал вдруг стон.
И Абиду винить в чём можно?
Он цель имел: её убить.
Она смогла ведь полюбить!
Да, жизнь прожить довольно сложно,
Бывает, так вдруг повернёт —
В бараний рог тебя согнёт.
30
Андрей о ней сейчас горюет,
По-человечески. Рассвет.
В коробку прах уже пакуют.
Ушла она в расцвете лет.
Развеян пепел над рекою,
И вечность вечного покоя
Легла природной тишиной,
Купаясь синею волной.
Все понимают крах живые.
Мы в мире смертны, как один,
Дожить хотя бы до седин -
Нет, погибают молодые.
А так нам хочется пожить!
Умейте жизнью дорожить.
31
Все в мире братья. Спор наш тщетный.
Земля сравняет нас в момент.
Придёт, придёт твой день заветный,
Закроет мира белый свет.
И ты, навеки погребённый,
В земную тьму вдруг заточённый,
Дорогой зла пойдёшь к концу?
Такая жизнь тебе к лицу?
Не лучше ль тратить жизнь на благо
Лишь человечества, земли,
Улыбки в лицах чтоб цвели!
И то служенье есть отвага —
Жить для других, как жил Христос,
Добро он сердцем миру нёс.

32
Но не поверили, распяли,
А ведь история ясна.
Его святых речей не вняли,
Сошли как будто бы с ума.
Все устремились лишь к богатству.
Где милосердие, где братство?
Где дружба, помните, там клад -
Такой есть жизненный уклад.
Не мы ли, Киев, побратимы?
Не ты ли, Минск, нам брат родной?
Мы кровно связаны судьбой,
Сердцами мы не разделимы,
И долг один у нас святой:
Жить в мире дружною семьёй.
33
Примером - дикое нам племя,
Вождём сейчас где наш Андрей,
Оно на зло не тратит время.
Ужели нас в стократ умней?
В нём что-то есть, скорей, от Бога.
Как нам, ему не надо много -
Оно стремится просто жить
И Божий день душой любить.
Конечно, всё здесь примитивно,
Но квинтэссенция в одном:
Земля для них единый дом.
Быть может, это и наивно,
Зато так ясно, словно день,
И зло сюда не бросит тень.
34
В нём дух живёт святой природы.
О, если б эту чистоту
Постигли всей земли народы!
Поднялся б мир на высоту,
К ступеням новой жизни эры.
Андрей постиг здесь все примеры
Свободы племени житья.
«Создам ли, — мыслит,— это я,
Кода вернусь в свой край родимый,
Организацию людей,
Из чистых, как у них, идей?»
И думой этою гонимый,
Взыграл Андрей уже душой.
«Пора,— он мыслит,— мне домой».
35
Пришёл тот день. Вот солнце встало,
На свой собралось племя сход.
Лучами солнце освещало
Вождю далёкий переход.
Все ждали слов его прощальных,
И взгляд у племени печальный.
Вокруг стояла тишина.
Ещё природа ото сна
Не всколыхнулась буйным ветром.
Андрей, в наряде из листа,
Легко шагает; в нём мечта:
Увидеть Дон. Остались метры.
Вот на возвышенность. Взошёл.
И тёплым взглядом всех обвёл.


«Друзья мои,— начал он сразу,—
Мы вместе жили, вы ни разу
Мне не сказали, мол, чужой.
Для вас всегда я только свой.
Вы приютили, кров мне дали,
Меня вождём своим избрали,
Хоть житель я другой страны.
Что может быть доверья выше?
Сердца любовью вашей пышут.
Пред вами нет моей вины
Ни в чём, ни в чём на этом свете.
Я с вами вместе был в ответе
За горе, голод и беду.
Душа моя вся на виду.
И праздных дней веселье, радость,
Со мной вкушали вы здесь сладость,
Суровой жизни испытанья.
Несли мы тяжкие страданья,
Но я у вас не видел зла.
И честь вам, слава и хвала.
Вы — жизни мирной эталоны.
У вас природные законы,
Чистейший воздух, лес густой,
Мир первозданный и святой.
Но я рождён в стране великой,
И чужд ей образ жизни дикой,
Хотя в ней равенство и братство,
И чуждо людям там богатство,
И каждый сыт - земной уют,
В беде вмиг руку подадут;
Нет безработных, то страна —
Святая Родина моя.
И я порою не ценил
То достоянье, где-то ныл.
Теперь, покушав жизнь с лихвою,
Свою страну такой любовью
Хочу обнять я, словно мать.
Мне очень хочется рыдать.
Когда, когда её увижу
И припаду к родной земле?!
Она иссякла уж во мне.
Родной, далёкий голос слышу.
Как он зовёт сейчас меня!
Вас покидаю с грустью я».
36
Пошли объятья, пожеланья.
И, как положено вождю,
Вручили вместе с пропитаньем,
У схода тут же на виду,
Сокровищ, ценностей, в придачу -
Чтоб вождь решил свою задачу.
И провожатых пять друзей
Идти согласны с ним в Бомбей.
В последний раз он оглянулся
На благодатный уголок,
Куда занёс судьбы злой рок.
Прощаясь, в поясе согнулся,
Почти до самой до земли.
И вот они уже пошли.
37
Андрею лес — судьбы отрада.
Он как лесной стал человек.
Друзьям поход же как награда -
Побыть подольше с ним, навек
Они расстанутся в Бомбее.
Что может в дружбе тяжелее
Быть, чем разлука навсегда?
Ведь вместе прожиты года.
В пути по джунглям звери, птицы
Не отвлекали их поход,
Но повстречалось древо вот —
Баньян; они подняли лица.
О, как огромно! И под ним
Хотелось выспаться тут им.
38
О чудо света, ты прекрасно!
Под сенью этого шатра
Хоть отдыхать небезопасно,
Спать улеглись все до утра.
Они привычны: огражденье,
Для своего же сохраненья,
Из углей сделали вокруг.
В средине лёг их вождь и друг.
Спят неглубоко, даже чутко.
Они умеют выживать
И на природу не пенять.
Им в джунглях жить совсем не жутко.
Идёт своим всё чередом,
Ведь это их родимый дом.
39
Поутру снова в путь пустились,
Без карт и компаса — чутьём,
Тому в природе научились -
Идти намеченным путём.
Уже два месяца в дороге,
Легки в ходьбе, привычны ноги.
Прошло ещё четыре дня.
Цивилизацией маня,
Пошли людские поселенья
И небольшие города.
Не видя это никогда,
Друзья пришли в оцепененье.
Андрей одежду им сменил,
Себя, конечно, не забыл.
40
Их выручает клад сокровищ,
Завязан в шкуре, как в мешке.
Он пробивная сила, помощь.
Их цель уже невдалеке.
Бомбей  морской овеян дымкой,
Как будто город был на снимке,
Пленил волшебной красотой
И минаретной высотой.
Друзья разглядывали диво,
Их взгляд восторженный широк.
Но как и что — им невдомёк.
Возбуждены. Андрей тут живо
Толкует жизненный прогресс.
Они ж хотят вернуться в лес.
41
Туда, опять в свою стихию,
Где чужда людям суета.
Андрея  тянет лишь в Россию.
Одна громадная мечта:
Быстрей, туда, на север, к милой.
Друзей обнял мужскою силой,
Два слова только произнёс,
Но было сказано до слёз:
«Прости. Прощай». Миг расставанья
Был краток, но объёмна суть —
Их разошёлся жизни путь.
Андрею долгие скитанья
Ещё лежали впереди.
Он затерялся меж людьми.
42
Грузил в порту по найму в трюмы.
Без документов жизнь - кошмар.
Платили маленькие суммы,
Ходил он с ними на базар.
Страдал, питался, мыкал горе,
Но свет России был во взоре.
Свой клад в Бомбее закопал.
Уплыть момента выжидал.
И вот пришёл удобный случай:
С ним драгоценный тот «мешок».
Андрей наш в трюме одинок,
Хоть груз довольно непахучий,
Но надо всё перетерпеть,
Скитанье-то - ещё не смерть.
43
Плывёт корабль, сидит он в трюме,
С тревогой, риском, сам не свой;
Лицо худое, вид угрюмый,
Подёрнут лёгкой сединой.
Но не озлоблен - нравы племя
Впитал в себя, не тратя время.
К тому ж от рода он не зол.
Корабль меж тем в свой порт вошёл,
Причалил там, как подобает.
Уже вторые сутки шли,
Как заперт тут, но вот пришли.
Андрей свободы ожидает,
Когда разгрузки час придёт.
И вот, друзья, она идёт!
44
Боясь людей, и даже света,
Как мышь, из трюма ускользнул.
Сошёл на берег неприметно,
Тут с облегчением вздохнул.
И, как ты думаешь, читатель,
Коль он поэт в душе, мечтатель,
Что первым долгом произнёс?
Сказал хоть просто, но до слёз:
«Так здравствуй, друг Константинополь,
И ты, Византий, и Стамбул!
Красив мостов твоих разгул
Через Босфор. Как долго топал
Я до тебя. Прими, укрой,
Стоит то странник пред тобой.
45
За братство, дружбу и свободу
Меня распяли на кресте.
Не разговаривал полгода,
И вот в твоей я красоте,
Воспетой вечными стихами,
О ты, Царьград, храним богами!
Позволь, войду в твою мечеть,
Отдам красе поклоном честь».
Идёт в мечеть — красу Ахмеда,
Мечеть в деревьях и цветах,
Но не впустил его Аллах.
Дверь заперта, нет там и следа,
Чтоб кто-то был. Знать не судьба.
Взор приподнял. «Вот это да!»
46
Он удивился минаретам.
Они высокою стрелой
(Андрей, что я, ведь был поэтом)
Мир возносили наш земной
К небесной тихой благодати.
Ему припомнилось распятье.
Всё то же солнце. Как там жгло!
На скулах мышцы вдруг свело,
Он потирает их руками,
Чтоб напряженье как-то снять.
Пришлось минуту так стоять.
Закрыло солнце облаками,
И мысли тяжкие ушли.
Но был Андрей ещё вдали.
47
Пока вдали от сына, Дона,
От Гали миленькой своей,
От очага родного дома.
Стучало сердце всё сильней:
«Бу-туп, бу-туп…», как будто лошадь
В намёт скакала через площадь.
Андрей вернулся снова в порт.
Стоит корабль, и справа борт
Гласит: «Шота…» «О Руставели!»
На сердце стало вдруг легко -
Туда, туда его влекло!
И песни Грузии там пели.
Андрей по трапу прямиком
Идёт с той ношей, с тем мешком.
48
Мешок из шкуры, он невзрачный,
Противно даже и смотреть.
Раздался окрик резкий, смачный:
«Эй! Перестань, как танк, переть».
То было сказано по-русски,
Хоть видно, что моряк не русский,
Но наш язык ему, как свой,
Понятный, меткий, боевой.
Андрей в коротком поясненье
Прихода суть вмиг объяснил.
Тот капитану доложил.
И вот ещё одно мгновенье —
Андрей вошёл в каюту, там
Сидит грузинский капитан.
49
«О, гамарджоба, генацвале!*-
Андрей приветствовал, потом
Вдруг говорить по-русски стали:
Откуда родом, где чей дом,
Куда Андрей сейчас стремится?
Он моментально стал проситься:
«Возьми хоть в Грузию, там друг
Окажет сотню мне услуг,
Шавло милейший, из Рустави,
Киквилашвили»… «Ба, мой брат!—
Тут капитан сказал. — Я рад.
Знаком Андрей заочно с вами -
Шавло о вас мне говорил».
Повеселел Андрей, ожил.

Гамарджоба, генацвале*— здравствуй, дорогой

50
Вопрос решён. Тут накормили,
И даже место отвели.
Помылся он - спать уложили.
И вот Андрей уже в пути.
Курс взял корабль на город Поти.
Не новичок уже во флоте
Киквилашвили - капитан.
Урок большой ему был дан:
За двадцать лет видал и штормы;
Он службу начал моряком,
С холодных вод, и уж потом
Приплыл сюда; красива форма,
Усы и кортик — волк морской;
Корабль ведёт сейчас домой.
51
Андрей наш спал, ну как убитый.
Ему сегодня повезло.
Лежал, с постелью будто  слитый,
И день и ночь. Вот рассвело.
Тут капитан к нему заходит,
И спящим до сих пор находит.
Кричит как друг: «Пора! Подъём!»
Андрей вскочил, светло как днём,
И ничего не понимает,
Где же сейчас? Бывает так —
То после мук слабинки знак.
Пришёл в себя, припоминает:
«А где мы?» Молвит капитан:
«Приплыли, свет зелёный дан».
52
На берег вместе быстро сходят.
Повсюду смешанная речь.
Жена и сын к нему подходят,
Сын капитану вровень плеч.
Настали жаркие объятья,
Но вот сюрприз: сошлись и братья! -
Шавло приехал только что.
Глядь на Андрея: «Это кто?
Неужто ты, казак наш славный?
Да неужели ты, Андрей?
Дай обниму тебя скорей.
Ну здравствуй, милый друг мой давний!»
Обнялись крепко, по-мужски,
Как говорят, зажав в тиски.
53
«Ну как ты, где? Твой брат Ванюшка
Недавно был ведь у меня -
Война с Чечнёю не игрушка -
Прошло всего четыре дня».
«Да что ты? Как он? И куда же?»
«Андрей, не знаю сам я даже.
Сказал, в Россию. Друг, потом…
Сейчас помчу тебя в свой дом».
Андрей обнял тут капитана,
Благодарил его, как мог.
Мешок, стоял что возле ног,
Вдруг развязал. Супруга Гана
(То капитанская жена)
Была вниманьем польщена.
54
Андрей достал колье Востока.
По центру - крупный бриллиант,
И с одного, другого бока
Подвески с жемчугом, и кант
Их обрамлял златым узором.
И с удивлённым Гана взором
Подарок этот приняла
И, как царевна, расцвела.
Миг восхищенья: «Прелесть, диво.
Откуда, друг?» Андрей молчит.
Одна супруга говорит,
Щебечет просто: «Как красиво!»
Ах, эти женщины — созданье!
О, как вы любите вниманье!
55
Вы наслаждение есть света,
Вас не устал мир воспевать
И не найдёт никак ответа,
Красой как можете влиять?
О, колдовские ваши чары!
О, сколько в них земного жара!
Какой небесный в вас огонь!
Жжёт наслажденьем сердце он,
От вас исходит излученьем.
Возможно ль женщин не любить?
Мой грешный мир, не может быть!
Мы ждём любви всегда с волненьем
И, слава Богу, в мире вы —
Одушевлённые цветы.
56
Опять лирические строки
Амурной плещутся волной.
Читатель мой, в них нет мороки,
То миг влюблённости святой.
И, как сказал поэт Ростокин,
«Ты от природы не жестокий,
Донской ты лирик». Может быть.
Но я уже воспел и быт,
Былины, сказки мне подвластны,
Легенды, оды и стихи —
Везде характера штрихи.
В них наша жизнь, она прекрасна.
На самом деле же, друзья,
Ей упиваюсь просто я.
57
Не смог бы я писать романа,
Коль жизнь так страстно не любил.
Душа от войн в снарядных ранах.
И всё же счастлив, что я жил,
Творил страдая, и влюблялся,
Земному злу сопротивлялся.
Герой романа ведь поэт,
И в нём найдёте вы мой след.
Но это просто заблужденье.
Он близок мне своей душой -
Он добрый, сильный и простой.
И душ такое совпаденье
Заговорило вдруг строфой,
Далёкой, лёгкой и святой.
58
Но поспешим, ведь мы отстали.
Андрей, Шавло в шестёрке ВАЗ
Дорогой горною помчали,
И это всё родной Кавказ.
«Рустави» — чудное названье,
«Шота» — мне слышится звучанье.
Свернули в улицу они,
Зажглись вечерние огни,
Заря уже едва краснела.
По Кахетинской мчат, и вот
Металлургический завод.
Почти совсем уже стемнело.
А вон виднеется и дом,
Через минуту будут в нём.
59
«Смотри, Татьяна, кто приехал!» —
Шавло восторженно кричит.
Она в руках с большим орехом
Из зала быстренько бежит:
«Вай, вай… Андрей! Откуда милый?!»
И с женской ласковою силой
На шею бросилась ему.
Так рада, видно по всему.
Бегут детишки… «Дядя! Дядя!»
Этери, Гога, и Рустам,
Джульета, и хозяин сам —
Отец Шавло. Андрей не глядя
Достал подарки из мешка,
Дарил от сердца на века.
60
Потом, конечно, он расскажет:
Откуда, кто, куда, зачем?
Сегодня спать нескоро ляжет.
Он друг и гость, желанный всем.
А посему гостеприимство
Слилось в душевное единство.
Богатый стол, вино рекой,
Знакомство с целою роднёй,
И тосты, песни. Ах, мотивы!
Вы эхо чистое в горах,
Лучей сияние в снегах!
Какие звуков переливы
Глубокой древней старины
Хранили Грузии сыны!
61
Прошло три дня. Засобирался
Андрей в Россию: «Не могу», —
Сказал он другу. Сердцем рвался
И вспоминал свой Дон, тайгу.
Теперь же знал: Союз распался,
Иван калекою остался,
О Гале только ничего,
И это мучило его.
Везде посты, контроль, таможня,
Повсюду нужен документ —
А тут из племени клиент.
С мешком пройти довольно сложно —
Решили горною тропой
Сопроводить его домой.
62
«Россия, здравствуй!» — первым долгом
По истеченье лет и дней
Сказал Андрей. Стоял так долго,
Вдыхая воздух всё сильней.
А добирался на попутках.
И на седьмые только сутки
К донской приблизился земле.
Затем пешком, уже во тьме,
Дошёл до первого кургана.
Упал в полынь, песок, ковыль,
Целуя грунт, траву и пыль -
Истосковался, вскрылась рана
В душе его. Он зарыдал
И землю-матушку обнял.

Глава пятнадцатая http://stihi.ru/2020/05/16/10858


Рецензии
Здравствуйте,Юрий Алексеевич!Читаю ваш роман
с душевным трепетом,так тонко и точно описаны
вами все чувствования героев,их устремления,
помыслы,окружающая природа и обстановка.
Красной нитью через весь роман проходит мысль
о бесконечных военных конфликтах между людьми,
уносящих миллионы молодых жизней.А простой
человек всегда мечтает о мирном созидании
на прекрасной земле своей родины,о счастье
детей и внуков.Люди из дикого племени выше нас
по развитию интеллекта,человечнее,потому что
живут в согласии с природой и собой.
Как дела с переизданием,продвигаются?Здоровья
вам и вашей супруге и всего наилучшего,с уважением!

Вера Цыкова   13.07.2020 09:43     Заявить о нарушении
Верочка, спасибо за отзыв, очень объёмный. Роман редактировать закончили. Ещё надо некоторые вопросы по роману утрести и приступать к вёрстке, а затем уже решать вопросы с издательством по вопросу переиздания. Спасибо за пожелания. Здоровья нам как раз и не хватает. Мы с Верочкой тоже желаем вам здоровья и всего самого доброго. С уважением к вам...

Юрий Деянов   13.07.2020 18:01   Заявить о нарушении