многоголосие и разногласия

Там, где джаз перетекает
из импровизации в зафиксированность,
в момент записи звука
я слышу щелчок таймера в голове,
и время останавливается.
...

Однажды
моё сердце справилось с частотой в три герца,
тело горело и не сгорало,
а голова раскалывалась неземным гулом,
я шла к океану, потому что не могла не идти,
и это могло означать смерть.

Однажды
я найду океан за всеми хрустальными стенами,
всеми снами,
за перепутьями и бездорожьем.

Потому что я не могу.
...

Завтра окажется,
что нам нельзя выйти к весне,
и весна пройдёт мимо.

Я останавливаюсь перед ужасом –
есть то, что сильнее нас.

Когда-нибудь
наше завтра станет памятью об отнятом.
Когда-нибудь это перестанет означать смерть.
...

В открытках к Рождеству,
которое двойственно,
я писала про road of recovery,
ещё ничего не зная.

Золотой свет на волосах,
ярость и бессилие,
бесконечное маковое поле.

Когда-нибудь в сети моих метафор
найдётся неведомый новый орнамент,
и всё станет на свои места.
...

Запах воды,
затхлых водорослей, йода и соли,
чаячьи крики.

Стёртые ноги, камни под головой,
шелест и пение.

Чёрный песок, триумфально разбитые волны,
снова и снова,
целую вечность.

Хотелось бы так.
...

Щелчок таймера в голове,
синяя новостная лента, опоясывающая экватор,
города в невидимой осаде,
надвигается пыльная буря, тревожное лето, марсианские ураганы.

Говорить бесполезно,
но можно рисовать.
...

Ливни и линии,
что-то цветёт, но я не могу разобрать,
чей это запах,
будто омытый плавным холодным облаком.

Тянут ладони черёмуху приласкать
призраки, мороки.