непророщенная тишь

состязаются монеты,
дщерью торгуют мимолетной.
из кадыка достают снопы
и режут их кирпичными видениями.
снопы восстают и шевелятся,
подобно бесплотным веществам.

бес противня изгибается в тревожных
отмычках,
соединяется с растительными
припадкамИ.
шевеление востребует,
составляет количество придыханий.
придыхания противятся исчислению,
и, претворяясь в муках,
восставляют берега одиночества.

низвержены филиалы раствора.
копоть орошает рюшечки
пестиков несметных.
коварно смотрит беззубая длань.

раздерты присные почвы,
из губ доносится рокот,
рокот безумных ягнят,
в дебрях двуликих,
в становлении грядущих.

как навзрыд, предпостигая,
в руке начинаясь,
украдкой полоняясь,
чрез мгновение звуков,
из россыпей двуликости,
всечасно,
пресмыкаясь оползнем,
снедается мое сегодня,
заползая в клятвы,
настигая гроты
всесильных состыковок.

как в незамедлительном волнении,
в перстне изначальных орнаментов,
пленяясь листопадами странноприимных
стращений,
и в этом невозможном созидании,
таком же блеклом под знаками
написанных кавардаков,
стяжается некая полость,
погубленная,
удовлетворенная
пасынками затворничества,
скрашиваемая ситцем умащенных
эфиров.

расстилая в невидаль,
в пагубу сращаясь,
как в оползне стастнотерпных
эклог,
растущих месивом
ртутных наметок,
в перелицовке ожиданий,
накладок совлеченной
пороши,
стелется,
неизбывная,
радость протоколов,
проколотых мортирами
рослых карцеров.

и в комках извилин,
и в избыточном стечении
альтернатив,
скованная лезвием стекла,
выношенная из мозгов,
росло производится немощь,
поющая сквозь камень,
проповедующая непророщенную
тишь,
в сквозняках наверстанную
словно под мятежом
равноправных локтей,
мятущихся с пролетным
видением крыла,
пресловутого в значениях,
и через ссадины кидающего
гороскопы артелей,
стачки втулок.