Ах, май, достать чернил и плакать...

         
  Не думала, Сашенька, что ты уйдёшь раньше меня…эта скорбь в сердце не умещается…ПИШУ И СЛЁЗЫ ЗАСТИЛАЮТ ГЛАЗА…КАК ТЫ БЫ СКАЗАЛ, СЛЁЗЫ БЕЗ СРОКА ГОДНОСТИ И СРОКА ДАВНОСТИ. Мои слёзы любви, признательности и обожания…
Да, друзья мои, в ночь с 11-го на 12 мая 2020года
не стало Александра Сергеевича Путяева,(17.08.1947г-12.05.2020г) –
Гениального Поэта и Художника, с которым мне повезло не только жить в одну и ту же эпоху,
но и встречаться, и дружить семьями. К сожалению, мир вообще так устроен, что при жизни гении редко, когда бывают обласканы обществом. 
Я знаю, время ВСЁ расставит на свои места.
Как занесён автор картин Александр Сергеевич Путяев во всемирный каталог известных художников, так, я надеюсь, будет он признан в мире классиком русской Поэзии и Прозы, хотя, при жизни, он никогда не гонялся ни за какими наградами, ни за какими регалиями, а творил картины, чтобы их дарить, а стихи и романы писал, в основном, в стол.
   Но, если бы вы знали, сколько их есть!!! Стихов – наверное, две тысячи, а романов – восемь незаконченных, как он мне говорил, и это  тоже не мало.
И его стиль, и почерк -  всегда креативны, – неповторимы и неподражаемы, потому что он на самом деле, и сам – уникум.  В ранней юности своей он обожал Б.Пастернака и дружил с ребятами из СМОГ в знаменитые 60-е... Он мне рассказывал, что был знаком, практически, со всеми из них.
В августе 2013-го мы встретились с Сашей и Ириной Путяевыми в Крыму, после чего  в Москве вышел его очередной поэтический сборник  «ЛЮБОВЬ СПАСИ И СОХРАНИ» под моей редакцией.
Если бы вы знали, как я была счастлива, что сумела помочь этому гению издать книжку, что мне удалось подтолкнуть его на этот шаг…ах, если бы не эта треклятая война 2014-го… 
Есть у меня и второй том отредактированный, но ещё не изданный, и таких томов можно было издать ещё много-много, ибо Творчество и Жизнь для Саши были синонимами….БЫЛИ…
Да неужели это правда, что его с нами больше нет? Пока что не знаю, как это пережить…для меня Саша Путяев стал моим главным Учителем, воспитавшим во мне поэта на своём собственном примере, объяснившим мне все главные тайны волшебного искусства Поэзии, которое умеет превратить наш поэтический поток сознания в совершенную форму креативного поэтического произведения, сферически насыщенного многоуровневыми смыслами, свойственными Тютчеву, Фету или даже Шекспиру.
Царствие небесное, тебе, Поэт! Ты его заслужил, потому что во всём, что творил, жил одним-единственным, божественным чувством - любовью к этому земному миру...
    Страница Александра Путяева 
     http://stihi.ru/avtor/putjaef

   Почитайте. если хотите, моё эссе, которое  предваряло  его сборник стихов «Любовь спаси и сохрани.», это для тех, кто не знаком с Поэзией Александра Путяева:

      Александр Сергеевич  Путяев предпочитает, чтобы его называли Саней…
      Те, для кого в детстве, как для нас с ним, роман Вениамина Каверина «Два капитана» был знаковой   настольной книгой, смогут это понять и вспомнят вместе с нами Саню Григорьева, – кристально честного, неподкупного, любознательного и целеустремлённого человека, умеющего любить и бороться  за  любовь.
      Нет у Сани Путяева незрелых стихов из той бесшабашной юности, в которой остались давние поэтические тусовки шестидесятников в Московском бомонде.
      В свои 37 лет  этот талантливейший поэт, не издавший ещё ни одного поэтического сборника, но уже известный  своими юмористическими рассказами и  иронической прозой, публикуемыми во многих периодических изданиях советского времени, в т.ч. и в «Литературной газете», и  выпустивший  сборник рассказов – «Русское забулдыжье»,  почему-то взял и сжёг  всё, написанное за  предыдущие годы, с 1963-го по 1983-й год…
  Случайно уцелевшее из стихов юности:
***
  Дурацкий мир:
                «НЕ  ПРИСЛОНЯТЬСЯ»,
  Из окон
                скопом
                «НЕ ВЫСОВЫВАТЬСЯ»:
  Глядишь, осколком заполярным
  Ударит солнышко бесовское.
  Сентябрь в Абрамцево,
                обрадуйся,
  Пока мы юны и беспечны,
  Как запрокинутые радуги
  В предгрозовую бесконечность…
      Эти дети шестидесятых, бредившие стихами оттепели, обожали  Бориса Пастернака. Пили вино и читали свои стихи у его могилы:
 А три сосны с наростом кожи
 Вниз головою с высоты
 Летели, так на Вас похожи…
 Стихи. Ну, что сказать о них?
 И в самой тоненькой тетради
 Вы не могли писать  плохих
 Не денег и не славы ради
 Средь ветоши чужих могил.
 Для Вас я б за любую плату
 Достал бы, если  мог, чернил…
 «Февраль. Достать чернил и плакать»…

      В подмосковном  Переделкино  Борис Леонидович видел  из своих окон величественные три сосны…
      Саша Путяев сам часто вспоминает, как тогда, после  встречи с поэтами на кладбище, ещё в шестнадцатилетнем возрасте, он был с приятелем  Лёней Губановым:
  «Однажды мы проснулись с ним после посещения могилы Пастернака на кладбище в Переделкино,  вблизи могил старых большевиков. Головы трещали от выпитого накануне.
       И мы тогда, помнится, поклялись друг другу повеситься как-нибудь на досуге однажды четвертого. Я не сдержал своего обещания. Возможно, мне не понравилось чётное число, а, скорее всего, – вера в Бога не позволила уйти из жизни так же запросто, как поднять стакан с водкой…»
        А Лёня, как будто программируя себя на прожитые им 37, позже напишет:

  Холст 37 на 37.
  Такого же размера рамка.
  Мы умирали не от рака
  И не от ревности совсем…,

       Какие ещё нужны доказательства, что слова – материальны?
       Тогда они,  с больными головами, продрогшие и без копейки денег,  вышли с кладбища. Лёня пошёл к семье Пастернака, живущей в доме неподалёку, а Саша побрёл пешком в город. И как он был приятно удивлён, когда  возле него притормозила машина, в которой ехал Александр Галич со своей приятельницей:
       – Почему пешком?
       – Да  я – без денег…
       – Садись, подвезу. Жизнь большая. Может, когда-нибудь и ты мне чем-то поможешь…
       И эти слова  его оказались пророческими. Позже Саша подружился с Алёной, дочерью А. Галича, и  помощь его пригодилась ей, когда отец  погиб на чужбине…
       Оказывается, Галич  слышал, как  подростки на кладбище читали свои стихи, и был очень  тронут Сашиными строками:
  «Не денег и не славы ради…»,
       Он  видел в этих мальчишках будущее русской поэзии, спешащее на смену старшим.  Тогда он подвёз Сашу Путяева  до самого дома.
       Теперь, по прошествии времени,  и Санины стихи всегда полны ассонансов и аллитераций, блистая  своими собственными изумизмами, и его уже нельзя ни с кем сравнивать.
  Этот мастер – сам по себе, ни на кого из знаменитостей не похожий:

    ...Это я! –
    Ясновидец –
    Глухой и слепой –
    Паутину плету,
    Чтобы в омут забросить,
    Где всё та  же душа,
    Но с иною судьбой,
    Провожает тебя
    В мою грустную осень…
    Я загнал циферблат своих дней, –
    Как коня.
    Я согнул свое счастье
    Подковой подмётной.
    Но –
                я знаю –
    Во сне ты целуешь меня:
    Это я на распятии губ –
    Полумёртвый…

       В свои 37 , переосмыслив прошлое, на пепелище  сожжённой половины жизни, он начал новый виток своего, теперь уже абсолютно зрелого творчества.
       «Рукописи не горят…»  Могут сгореть и обратиться в пепел черновики стихов, но огонь, зажжённый ими в сердце настоящего мастера, принесёт вместе с жизненными испытаниями боль, оскомину от  потерь и утрат,  которые только и позволяют выстоявшей душе настоящего поэта через чистые фильтры  выстраданной любви находить свой собственный, неповторимый  язык для разговора с Богом.…
      Легко ли под сорок лет начинать поэтическую и писательскую жизнь – с чистого листа?
     А он начал. Потому что к тому времени уже чувствовал в себе мастера. Наутро он с грустью смотрел на разнесённые по двору горелые обрывки  огромной кипы черновиков…может быть, именно поэтому и в каждом нынешнем его стихотворении звучит тема неизбывной любви, начиная от самой первой, детской ещё, влюблённости:

    Наши зрачки
    Застыли…
    В щёлочки,
                как у  мидий,
    Глобус
                смешишь
                в затылок,
    Рядом со мною сидя.
    Что мне искать указкой?
    Проще сверлить глазами
    Губы твои
                с подсказкой –
    Алыми парусами.
    Вот бы уткнуться в остров,
    Что –
              не флажком на карте,
    А золотою розой
    Из пластилина –
                в парте.
    В неводе просыпаться
    Пойманным
    Ихтиандром
    И за тобой –
                сквозь пальцы –
    В сети меридианов!

      Зная Санину  жизнь «изнутри», а его самого, как  самобытного писателя, поэта, художника и музыканта,  я понимаю, что этот автор не должен и не может сгинуть среди потерянных поколений нашего, такого смутного и полного несправедливости, времени, спешащего похоронить под собой наше необыкновенное прошлое:

  Там, в тишине, от счастья млея,
  Бесились звёзды невпопад…
  Они – далече, как Малевич,
  Не угадавший мой квадрат!
  А мой квадрат уже застелен
  Травой зелёной от кутюр.
  Для крутизны ещё б –
                три ели
  И  –
              пару восковых фигур.

       Такой он, Саня Путяев, разносторонне талантливый и  непостижимо разный в проявлениях своих желаний и устремлений, всю жизнь раздававший с любовью и себя, и всё, чем когда либо бывал богат, в стихах говорящий с Богом, и водивший дружбу с самыми грешными,  никогда не унижавшийся, битый врагами, гонимый ревностными конкурентами, не сломленный  в своё время всесильной властью, не пошедший к ней в услужение.
       Его неповторимый талант зиждется на прочных своих генных родовых  корнях, (его отец, Путяев С.А.  был известным журналистом и художником, заведовал газетой «Книжное обозрение», мама –   Путяева Л.А. – актриса), он никогда не искал славы и не пользовался папиным влиянием. Он получил с раннего детства всестороннее домашнее образование, с четырёх лет играл на скрипке, в десять лет в составе симфонического оркестра за исполнительское мастерство был удостоен дипломом первой степени и золотой медалью на международном   фестивале  молодёжи, проходившем в Москве.
      Его картины расходились по миру.
      Вышел и сборник стихов «Дырочки от флейты». И не так ему самому, как нам с вами, дорогие читатели, нужны его, Сани Путяева, книги, чтобы мы с вами могли убедиться, что Русская Поэзия жила, живёт и жить будет.
      Богатый опыт, жизненный  и  литературный, вкупе с опытом художника и музыканта, несомненно, с учётом дарованного  Богом  таланта видеть и чувствовать мир абсолютно по-своему, в мельчайших деталях и в неоспоримой  общей взаимосвязи всего со всем,  позволяет Ал. Путяеву идти в литературе своим, ни на кого не похожим, направлением.  Как-то недавно Саша  сам дал название своему творчеству:   сюркреатив.  На мой взгляд, его творчество – это  реактив, проверяющий читателя на способность чувствовать и переживать на уровне разносторонних способностей. И очень хочется верить, что достойных читателей у этого автора будет всё больше и больше,  благодаря его новым книгам и интернету.
       И дай ему, Боже, долгих-долгих лет жизни, чтобы успеть  выполнить своё истинное предназначение на этой земле  и  претворить в жизнь все свои творческие,  необыкновенно интересные задумки, напечатать все свои завершённые и незавершённые романы, сказки и стихи! Дай, Боже, этому  Поэту ХХI века благодарных умных читателей!

  Конь мой чёрный…
  Косы в гривы заплету…
  Конь мой,
  Конь мой непокорный!
  Ахиллесову пяту
  Прячет в белую подкову.
  Ну, а мой простынет след...

       Мы спасаем любовь, а любовь спасает нас, а потому и название сборника –
       ЛЮБОВЬ СПАСИ  И СОХРАНИ!

               
  Избранное из сборника "Любовь спаси и сохрани":


 1. СЛЕПЫЕ ОКНА ТРОТУАРОВ


 "Проходя мимо сумасшедшего дома, я подолгу засматривался на его вымазанные белилами окна, подчеркивающие слепоту душ людей…
  Возможно, что хорошо лишиться рассудка –
  говорил я себе".
                Александр Грин


 ***
  Когда не думает страна
  Ни о поэтах,
  Ни о нищих,
  Спасибо, Родина,
  Что я
  Был в это время
  Божьим лишним!


  ***
             И время сгладило детали,
             А мелочи преобладали.
                Борис Пастернак

  Я горжусь тем, что я выжил
  В коридорах коммуналок,
  Где со стен свисали лыжи
  И берцовых
                пара
                палок;
  Где безногие калеки
  Колотили жён послушных,
  Потому что было лето,
  Потому что было душно…
  Было не до катаклизмов.
  На открытке с гнусной  рожей
  Я назло социализму
  Рисовал коровок
  Божьих.


 ***
 Где вы –
 Ночи  без сна,
 Поцелуи
 Взахлеб !.. –
 Только взглядов с упреком
 Мутнеют осколки!
 Я такой же затворник,  –
 Как скованный лед.
 От безумных ночей  –
 Две забытых заколки.
 Полынью моих вен
 Выбирает вино.
 Заколочен сентябрь
 Проливными дождями.
 Я меняю на медь
 Золотое руно.
 Посыпаю рассветы
 Немыми горстями…
 Это я! –
 Ясновидец –
 Глухой и слепой –
 Паутину плету,
 Чтобы в омут забросить,
 Где всё та же душа,
 Но с иною судьбой,
 Провожает тебя
 В мою грустную осень…
 Я загнал циферблат своих дней –
 Как коня.
 Я согнул свое счастье
 Подковой подмётной.
 Но –
 Я знаю –
 Во сне ты целуешь меня:
 Это я на распятии губ –
 Полумёртвый…


 ***
 На склоне лет я понял вдруг,
  Роняя жизнь, как чашу, наземь:
  Чтобы цвели цветы вокруг –
  Разбейте вазы.


 ***
 Ты – сон.
  Ты на моих губах,
  Как лепесток,
  Что бредит кожей…
  А я на сотню лет моложе,
  Чем ток, бегущий в проводах.
  Меня по дому водит фея
  И говорит:
  – Я здесь. Я здесь.
  Зачем от горя не умею
  На стены
             ходиками
                лезть?


  ***
  Мой век –
  Ханжа и неврастеник.
  Смешон –
  Как семечки в горстях.
  Останови часы на стенах
  И стены, где часы висят.
  В календарях настольных
  Числа
  Проставьте задом наперёд,
  А время пусть, покуда  мчится,
  По голым камешкам идёт.
  Все оттого,
  Что я там нужен –
  Среди плакатов и витрин –
  Как чай индийский,
  Что остужен
  Седыми фалдами гардин.
  Все потому, что время –
  Посох.
  Уходим мы –
  Оно в пыли,
  Необитаемо,  как остров,
  Где умирают корабли!


 ***
  … А память, точно, как река –
  С пираньями, с пирогами.
  Хоть вешалку от номерка
  Запомнить бы
                попробовать.
  Хотя бы гвозди отстирать
  С крестов,
              что на пергаментах…
  Потом еще и роль сыграть –
  Тень младшего из Гамлетов.
  Но это так, причуда
  И –
  Дурачество под дудочку…
  Почти, как слёзы у Дали:
  В бессмертье, – как на удочку.
  Пока хоть что-нибудь внутри
  Есть от игрушек ёлочных,
  Включить бы левый габарит,
  Где в сердце бьют
  Иголочки…
  ***
  Ничего-то, мой друг, не останется
  Из того, что так дорого нам.
  Дети выметут пыль,
  Что состарилась,
  Вместе с нами ютясь по углам.
  Занавески на окнах повыцвели.
  Белый иней не собран в узор.
  Вот и стрелки часов –
  В чёрном
                рыцари! –
  Оставляют полночный дозор.
  Будут старые платья и галстуки
  Раздражать наших внуков,
  Поверь.
  Время – парусник.
  Пятится галсами
  В тишину отворённая дверь.
  А за ней –
  Мы так молоды, счастливы…
  А за ней – крымский берег и соль…
  Карадаг с драгоценными чайками,
  И на синем –
  Босая
  Ассоль.
  Неужели же нет продолжения,
  И вся жизнь –
  Как терновый венец,
  Примитивнее, чем умножение
  В длинный столбик
  С чертой под конец…




  ***
  Сводит зубы.
  В крещенской воде
  Не зимуют земные виденья.
  Так и глаз моих свет в темноте –
  Как секстант,
  Где – ни палуб, ни зренья,
  И летучее дно – наутёк,
  И команда в бермудских  матросках
  Белых шлюпок своих не найдёт
  По обрывку висячего троса.
  Сводит зубы.
  Ну, вот же, – близка
  Дверь, куда ты хотел постучаться…
  Кто придумал по звёздам искать
  Вслед за кошкой тепла и участья?
  Сводит пальцы пергамента лист.
  Крест мой крест! –
  Так разбросаны строфы.
  Это если бы  как… альпинист –
  С  восхожденьем безумным –
  К Голгофе!
  Это –
        как без вещей на вокзал:
  Просто запахом красок дурманить…
  Будто Бог меня в узел связал,
  Чтоб хоть что-то о жизни – на память…


  ***
  Я знаю – истины кричат,
  Воспоминанья –
                бьются, бьются,
  Как чашки,
            где  – холодный чай,
  Как незабудки
                кромки
                блюдца.
  Да где ж оно –
                участье слов?
  Отказываю им –
  В причастиях…
  Я ухожу из ваших снов
  Туда,
        где скачет круглый мячик…
  ……………………………….
  ……………………………….
  И, всё-таки, вам стоит знать,
  Что, –
             заблудившись, –
  Это сердце,
  Колотится и голосует – «За»! –
  На сквозняке, –
                как в доме
  Дверца.


  ***
  Я не переключился на аллюр
  Червовой масти
  Карты раскрутив.
  Иль перезаложился
                на
                «Люблю»?!
  Люблю!
  Люблю!
  Люблю!
  Бес по пути
  Попутал в губы жадно целовать,
  Пружины вырывая из груди,
  Чтоб ими заплести её кровать,
  И по ночам Остоженку будить.
  Там серый дом –
                кирпичик к кирпичу,
  И дым печной от чёрных мостовых
  Взрываются,
                когда во сне кричу,
  Как будто вызывая вестовых
  В тартарары нести моё
  «Люблю»!
  Люблю её осенние глаза!
  Как на костре –
  Огонь боготворю,
  За то, что боль клещами развязал.
  Зато теперь уверен –
                в том окне –
  И среди ночи грустно и светло,
  А на зелёном письменном сукне –
  Стихов моих
  Прощальное зеро!..


  ***
  Мне позже Бог тебя подарит.
  А, помню,
  Прежде предо мной
  Стояла
                девочка на шаре,
  И рядом не было другой.
  Нас не бессмертие спасёт,
  А луч, пробившийся сквозь листья,
  Когда, –
  Как бритвой,
  Полоснет
  По жалким венам
  Острой кистью.
  Во что со мной играли
  Краски,
  Светясь и прячась по углам?
  Я оживал от божьей ласки,
  Прилипшей намертво
                к холстам.
  Там было вдоволь тишины.
  Там я с моста бросался в Сену.
  Там океан, впадавший в стену,
  Был родом из другой страны.
  Мне не хватало этих стен,
  Соборов стрельчатых и башен…
  И я латал изнанки вен
  Цитатами из жизней ваших!..
  За призрачной чертой –
  Я знал –
  В тумане, –
  Как в прозрачной шали, –
  Меня ждет
  Девочка на шаре, чьи я колени целовал.


  ***
  Я –
  С матрицы  чьих-то
  Палитр первобытных, –
  Еще не прочитанный
  Парно-
  копытным.
  Я –
  Спутник,
  Упавший
  С чугунной орбиты.
  Я маршал!
  Я маршал
  Без маршей и свиты!
  За то,
                что –
  Без кожи,
  Прости мне,
                завистник…
  Пошлите мне дождик,
  Товарищ баллистик!
  Я вечный изгнанник.
  Мальчишка нон грата.
  Я бронзы изнанка
  Бродяги с Арбата.
  Веревкой от торта
  Успев обвязаться,
  Я падаю гордо
  Вдогонку
  Пизанской.
  Я – просто художник,
  Рисующий листья…
  Рябине лишь должен –
  За краски и кисти!


  ***
  О, где тот брод, тот светлый брод,
  Где луны ходят к водопою?
  Я б пересохшею тропою
  Нашарил шаткий небосвод,
  Чтоб на колени встать и выпить
  Через соломинку ручья
  Ту прядь, что падала с плеча –
  Великолепная, как Припять…


 ***
 Горит, горит твоя звезда!
  Здесь отбывают сроки
  Снеги.
  Здесь по периметру –
  Телеги
  И вышки с окриком дрозда.
  И хлябь.
  И бедное жилье.
  И ангел в небе над стогами.
  И подневольное жнивье.
  И квас домашний
  С пирогами.
  И золотые купола.
  И крендель ставней на окошках.
  И крошки птицам –
  Со стола.
  И ситец, втоптанный в горошек…
  Страна моя!
  Вся – хлеб да соль,
  Да незабудки – нараспашку!
  Такую уж послал
  Господь,
  Отдав
         исподнюю рубашку
  За наше бедное житье,
  За квас домашний с пирогами,
  За это утро с петухами
  И прибауткой:
                «…Ё мое»!..


  ***
  Да разве грусть твоя – не повод
  Достать бумаги и чернил?
  Когда последний раз, не помню,  –
  С ума от глаз твоих сходил.

  Вся жизнь моя – как в беспилотном.
  Упрусь ладонью в облака.
  Свалюсь от штопора в полотна –
  От пола чтоб – до потолка.

  И охрою – от дома к дому,
  Где сдвинут стулья и столы.
  Не надо мягкую солому –
  Велите гвозди постелить

  На этих стенах в незабудках,
  Средь пятен высохших белил;
  В музеях и собачьих будках,
  Чтоб знали, как я всех любил!

  Льняное масло это месса.
  Я разбавлял палитру им,
  Чтоб Богу – богово воскресло,
  А что-то – именем моим!


 ***
 Жаль не был я
                снов твоих возле
  Чуть раньше,
                чем наше –
  «Потом».
  Жизнь,
                может,
                случится и после…
  А мне бы хотелось –
  Как до…
  Со стапеля хмурые тени
  Сойдут и растают вдали,
  Где волны,
             как лестниц ступени,
  Придут навещать корабли.
  Я мачты по скрипу узнаю,
  И парус тугой обниму:
  Не знает,
  Куда ускользает,
  Неведома вечность ему.
  На нерест отправятся звёзды.
  Настигнет окна западня
  Средь рифов затерянный остров, –
  Где вряд ли застанешь меня.
  Но –
                знай же:
  Я буду
  Под утро
  Зеленую ветку качать,
  И пробовать,
             страшно мне будто,
  Губами твоими кричать!
***
...............................
..................................
***
  Век мой, век, ты, наверное, болен,
  Иль ослеп, как погасший маяк…
  Но я слышу тебя в ми бемоле,
  Утонувший в ромашках овраг!
  Если в память уткнусь, как в жилетник,
  Пред глазами, как шахматный шах, –
  Утонувший в ромашках передник
  С керосиновой копотью в швах.
  Ты мне снишься, страна голубая,
  Где березы и слезы в обхват.
  Я по пояс вхожу, улыбаясь,
  В этот в белых ромашках закат.
  Я в ромашковом поле – не воин.
  И, едва устояв на ногах,
  Поклонюсь этой белой неволе,
  И уйду с лепестком на губах.


 ***
  Что-то в нас оборвётся навек,
  Может, смысл дорогой
  И ничейный;
  И в ковчеге смежившихся век
  Что-то нежное
  С грустью
  Исчезнет.
  Мы взойдем на орбиты планет,
  Наступая пространству на пятки,
  Долгожданный появится свет,
  Точно спятит, играючи в прятки.
  Ты дождись:
  Непременно к утру,
  Непременно весенней порою,
  Нам,
  Ладони приблизив ко рту,
  Бог второе дыханье откроет.
  Зря боялись мы слова «Пока»:
  В нем и букв-то неполная горстка,
  Как на ленте прощальной венка
  За чугунной оградой погоста.

 ***
  Я жил предчувствием,
  наитьем,
  Я сочинял твои глаза,
  Когда ещё льняные нити
  Началом не были холста.
  Всё, что не лень,
  Зовём судьбою,
  О, Господи, на что ж пенять?
  Я выбираю краски Гойя
  И кисти –
  Чтоб тебя обнять!
  Я Моцарта зову ночами,
  Я говорю себе:
  «Пиши,
  Пиши зажженными свечами
  Не света ради,
  А – души»!

 ***
  Спи, мой ангел, тень моя.
  Будто на безрыбье,
  В небо тянут якоря,
  Как когда-то –
  крылья.
  Был я прежде юн и смел,
  Но удачлив – вряд ли.
  Отыграться не успел,
  Сев с судьбою в прятки.
  Двинул пешки наугад,
  Прозевал корону.
  Птицей счастья обругал
  Белую ворону.
  Спи, мой ангел!
  Я ж пока
  Соберу в корыто
  В лёгких перьях облака –
  Вот и будут крылья.
  Постираю,
  Просушу,
  За спину закину,
  Свет в прихожей потушу
  И пешком –
  покину.

 ***
  Дай знать, что за окном зима,
  И снег – как белые бутоны.
  Глаза мои сошли с ума,
  Перебинтованы бетоном.
  Одену пристань в паруса,
  Иль на попутной льдине ринусь
  В тот мир, где всё со знаком «минус»,
  И лишь ладонь по волосам
  Стекает тёплым водопадом,
  А души липнут к зеркалам…
  До середины бы и надо
  Доплыть,
  Чтоб не достаться вам!
  Тогда припомнит Бог один:
  Да был ли он?
  Я, точно, не был,
  Когда губами находил
  Тебя одну
  И это небо!
  Глаза мои сошли с ума,
  И помутились в доме стены,
  И за окном плыла зима,
  Как эхо
  Белой
  Хризантемы.

 ***
  Любимая!
  Хочу, чтобы в комнату падал свет сквозь дырочки черных флейт, хочу, чтобы не спрашивал контролер у падающих с неба звезд, есть ли у них проездной... Хочу, чтобы ты прощала меня, если случится так, что я возвращусь не из всех миров с жёлтым букетом роз, но все равно я к твоим ногам сложу лепестки снов. И вспомнишь ты, как любила меня, как я тебя боготворил, как таял в пальцах морской песок...
  Вспомни:
  Я тоже
  Был!
  Вспомни, как волны ласкали нас и паруса из радуг... Любимая, если я не вернусь к тебе, если не буду рядом, если... То только из пекла, из ада! Но ветер, но ветер тебе донесет мой шепот, и шелест неясный, и я не умру — над твоей головой звездой негасимой погасну……………..
  …………………….И
  Будет свет
  От моих слов
  Лететь
  Миллионы лет
  К тебе одной,
  К одной лишь тебе
  Через
  Чёрные
  Дырочки
  Флейт...

 ***
  Окно. И белая стена.
  И свет бумажный.
  И дверь последняя.
  Она
  Не скрипнет даже.
  Не слышно шорохов
  За ней.
  И тени в белом –
  В своем уме,
  В своем уме –
  Как в круге первом.
  Спешат укрыть своим плащом,
  Любовью бредят:
  Как все же суетны еще –
  Как в круге третьем.
  Слова –
  Как будто дыма клуб.
  И речь невнятна.
  Круги расходятся от губ
  Лишь в круге пятом.
  Круги. Круги.
  Круги кругом.
  Мутнеет разум.
  Я был бы круглым дураком –
  Пройдя
  Все
  Разом.
  Ищейкой по снегу… -
  Под лед… -
  Идя по следу,
  Объятий круг тебя спасет,
  Мой круг последний!

   на фото Саша листает книжку Юрия Крохина "Профили на серебре" о Лёнечке Губанове, которую потом он подарил мне.