Послевоенное лихое

Я много, в своем "недоигранном" детстве,
усвоил от жизни уроков... Сполна.
Тогда еще в каждом из нас "по-соседски"
жила, отгремевшая сука - война.

И срез мирных дней был острей жуткой финки.
Шаг влево, шаг вправо - считался побег!
Но на патефонах крутились пластинки,
и слышался чаше из радости смех.

Да видно от грязи мы долго не мылись:
предательств хватало, разбой был в чести,
и много трофейных вещичек носилось,
а кое кто слушал тайком "Би-Би-Си".

Жлоб лопал тушенку, рабочий картошку,
и вождь, как-то странно ушел в мир иной...
А нам - малолеткам кривые дорожки
казались честнее прямой, сволочной.

Мы мамам старались помочь, как умели,
и "тырили" все у жадюг, что могли.
А мамы, наивные, слезно ревели,
когда им подарки свои мы несли.

Круг нашей братвы звали мы "батальоном"
и в страхе держали мозги "куркулей",
и жить не давали спокойно мильтонам,
они укоряли за нас, матерей.

Отцовский ремень был в большом дифиците -
чей сгинул на фронте, чей после войны...
От этой "свободы" подросткам, простите,
жизнь виделась сирой с любой стороны.

И школа была не во всем безупречна.
Училки вникали с трудом, в тот "наш мир",
где в нем был свой космос и путь даже Млечный,
а не в переменку курящий сортир.

Наколка на руку в натуре - святое!
Но я отвертелся..., с ней в ГРУ не возьмут.
Намешано в душах, как в горьком настое
такого всего - не моргнуть, не вздохнуть!

В кровь дрались с чужими, отчаянно, дерзко!
Наставником в том нам был бывший зека.
И как-то взрослели стремительно, резко,
играя на деньги в очко "до свистка".

Троих с нашей улицы все ж посадили, 
меня, с моим корешем, бог видно спас.
Мы с ним "хулиганить" в эфир выходили,
а в космос Гагарин слетает за нас