Воспоминания юности. Глава 20. БАН

Нет, это не то, что вы подумали, читатель! Это не "бан" в том смысле, в котором в наше интернетовское время применяется это слово. Нет, это БАН - Библиотека Академии Наук. Я вернулась в Питер и устроилась работать в БАН.
 Вообще, если посмотреть на мою жизнь сверху, то можно увидеть, как я делаю постоянные перемещения, по разным траекториям, туда-сюда, туда-сюда, как будто знаю, куда иду. Так иногда огромная муха бешено летает по комнате, носится под потолком туда-сюда. Я наблюдаю за мухой, а кто наблюдает за мной? Только лишь я приеду на одно место, мне становится скучно, и хочется уехать либо туда, откуда приехала, либо в новые места, как будто это что-то изменит.


БАН величаво возвышался на Васильевском острове, горделивым кораблем, на Биржевой линии. Вы, наверное, в курсе, читатель, что это самая первая общедоступная библиотека и что основана она была Петром Первым. Но знаете ли вы, что самых первых читателей зазывали в библиотеку выпивкой и закуской? По указу Петра у библиотеки стояли такие "зазывалы" и приглашали прохожих зайти. Только бы приходили, только бы читали!
В БАН я просто отправилась на свой страх и риск, прямо в отдел кадров. Мне было 22 года, был май 1989, и я ничего не боялась. И мне повезло. Директором БАН стал мой бывший институтский преподаватель и куратор - Валерий Павлович. Увидев меня, он сразу предложил мне стать заведующей сектором, он даже руки потирал от радости. Не за какие-то мои заслуги в библиотечном деле, не за особые способности, а просто я была его студенткой, занятия в институте я пропускала крайне редко и постоянно сидела в первых рядах - преподаватели любят таких. "Давай-ка иди ко мне завсектором, будешь заведовать библиотекой Минералогического общества, сама себе хозяйка, и будет у тебя 160 рублей в месяц". Для нас, библиотекарей, это были большие деньги.
Хотя хозяйкой я так и не была. В библиотеке оставалась пожилая заведующая Тамара Александровна, которой было поручено обучить меня, а уже потом уйти на пенсию.
Это только звучит так: Библиотека Академии наук, Минералогическое общество... На деле это пыль, пыль, пыль.... книги, книги, книги, таскание книг на животе. Переноска из одного помещения в другое. Акты, акты, акты. Инвентарные книги, книги прибытия, книги убытия... Инвентарные номера, авторы, названия. Карточки, карточки, карточки. Вот и вся романтика библиотечного дела. Нет, это было не моё, не моё абсолютно. Я изнывала в этом прокрустовом ложе. Составление актов списания было для меня самым адским наказанием. Цифры прыгали у меня в глазах, я часто ошибалась, путалась, то пропускала номер, то дважды считала один и тот же. Тем более что Тамара Александровна невзлюбила меня с первого взгляда. Время от времени к ней заходили приятельницы с кафедры - пышная Валентина и худощавая Ингрид, приходили пить чай. Мы всегда вместе обедали, каждый приносил, что было, на общий стол. Валентина с Ингрид с сочувствием поглядывали на меня, "Изаура" - так они меня называли. Всем было видно, что Тамара меня не переносит и песенка моя спета. Тамара работала в библиотеке Минералогического общества много лет и была профессорской женой. Ездить на работу приходилось далеко - на 22 линию Васильевского острова, в Горный институт.
А каждую среду был "БАНный день": все заведующие секторов "сети" академических библиотек слетались в главное здание БАНа, на "комплектование". Там мы выбирали книги для своих "фондов", на столах в зале комплектования были разложены новые книги и журналы, всё по отраслям наук: ботаника, физика, геология, археология, литературоведение и так далее. Я была младше всех. И я мучительно чувствовала себя не на своём месте.

В БАНе было довольно много мужчин, но назывались они не библиотекарями, а "редакторами", была такая должность. Всё-таки БАН  это не простая библиотека. Тут была возможность заниматься наукой, библиотечной наукой. Увы, меня не привлекала ни эта наука, ни эта работа. Для меня это было всё равно что есть сушеных сверчков или жареных кузнечиков, совсем невкусно, хотя некоторым нравится.
В первый же месяц работы в БАН у меня появилось сразу три поклонника, очевидно, я всё ещё сидела на той "удачной амурной волне", начавшейся в Калиниграде.
Мои библиотечные поклонники были своеобразные, но не лишенные привлекательности. Это был шарм петербуржской интеллигентности, и как оказалось, на меня это действует. У каждого свой "любимый" тип. Я, например, не люблю "плохих мальчиков", грубых самцов, мачо, уверенных в себе. Ну, совершенно не привлекают такие. И если бы мне пришлось выбирать между Мышкиным и Рогожиным Достоевского, то это безусловно был бы князь Мышкин. Мне всегда нравились начитанные, эрудированные, с которыми интересно поговорить. В тот год за мной ухаживало сразу три таких эрудита, и серьезно ухаживали. Помню день, в который мне пришлось выслушать сразу три объяснения в любви и три предложения руки и сердца. "А трое ждут ответа, что хочешь, то и делай, и сердце без обиды попробуй раздели. Один, конечно, добрый, другой, конечно, смелый, а третий, между прочим, покупает жигули"(с)
 Витя был самым молодым и симпатичным, молчаливым, а "молчание - не всегда признак большого ума, но никогда - глупости". Он слегка заикался, но это было даже очаровательно, как его особая изюминка. Витя мне нравился. Несмотря на то, что был немного ниже меня ростом.
 Коля-битломан, в толстенных очках, лохматый, с бородой. У Коли было одно преимущество - великолепная трехкомнатная квартира, со старинной мебелью и книгами, вся его, Колина. И я, хоть и не была меркантильной девушкой, увидев эту квартиру, так и "выпала в осадок". Потрясение было велико, я влюбилась не в Колю, а в его квартиру. Искушение было велико, но Коля совсем мне не нравился...
И Миша, работник отдела перевозок, грузный, с грубыми чертами, но очень эрудированный, особенно много он знал о кинематографе. Он развозил по филиалам новые поступления, так и познакомились. Прогулка с Мишей по Питеру была подобна экскурсии, он постоянно останавливался и начинал: "Кстати, для справки. Знаешь ли, что в этом здании в 18... году бывал Пушкин?" и тому подобное. Через некоторое время это начинало утомлять.
"Эти трое так и крутятся вокруг неё" - с горечью говорила Тамара Александровна своим подружкам Валентине и Ингрид.
А дома бушевали другие страсти. Моя сестра, в то время учившаяся в школе джаза, познакомилась там с неким Володей. Они вместе дудели в свои саксофоны и  додуделись до того, что Володя бросил молодую жену с маленьким ребенком, и почти поселился в нашей комнате, где нас и так было трое. Короче, мне надо было куда-то ретироваться, я была явно лишняя. А выбирать было из кого. Я вам уже говорила: предложения сыпались одно за другим.
Сейчас, много лет спустя, я понимаю, что это была не любовь, ни Витя, ни я, мы не были влюблены. А просто нам хотелось начать что-то взрослое, какие-то отношения. Мне было 23, Вите - 25. Мы решили не жениться, а просто пожить вместе, посмотреть, что выйдет. А что, по тем временам, это было смело с моей стороны.
Мы сняли небольшую комнатку в доме в Красном селе, и стали жить. Сделали там ремонт, причём очень активно помогала Витина мама, она же и подарила нам чудесное голубое атласное одеяло. И вот к зиме мы перевезли любимые книги, кое-какие личные вещи, и зажили. Ванны в доме не было, так что мы частенько ездили к Витиной маме на улицу Сантъяго-де-Куба - и погреться, и помыться. В один из таких дней в доме, где мы снимали комнату, случился пожар, и когда мы прибыли на пожарище, на снегу валялись только наши обгорелые книжки... Сгорело всё - и новое одеяло, и шкатулка с моими украшениями, и недавно купленные грецкие орехи, и  наши нехитрые пожитки.
Самую любимую - "Игру в классики" Кортасара я подобрала, но читать её, обгорелую, было неприятно... Как сейчас помню: черные обгорелые сваи и лицо Хулио Кортасара на снегу... Хулио Кортасар даже на обложке книге был с сигаретой, и со своим этим страдальческим выражением человека, который прикуривает. Культовый роман "Игра в классики" много лет был моей путеводной звездой. Я подсадила на него и Витю, и мы часто разговаривали цитатами из этой книги.
И тут бы мне понять: это знак, ничего из этой нашей с Витей затеи не выйдет, и разбежаться. Но нет, куда там. Наступил 1990 год, и встретили мы его с Витей, у него дома, с семьей и друзьями. Помню моё бесшабашное настроение, ламбаду по телевизору, я в лиловой кофточке с люрексом по моде тех лет, отплясываю с Витей и его друзьями. В магазинах не было ничего, но на столе было всё, Витина мама отменно готовила - пирог с грибами, сациви, наполеон, салат "Мимоза", оливье. В тот год я достигла пика своей полноты - 70 килограмм. Но молодость покрывает все огрехи, я была восхитительна. Мы с Витей уже официально были парой, однако мне продолжал названивать Коля, рассерженная Витина мама даже не звала меня к телефону... А ведь именно Коля дольше всех остальных ухаживал за мной, уже много позже, когда Витя и Миша канули в лету. Он же помог мне в одном рискованном деле: мы вдвоем "угнали" из главного здания БАНа тележку для перевозки книг. Просто угнали бесхозную, и всё. Была зима, и по обледенелой набережной тележка катилась, как на санках. Коля гнал ее с Биржевой линии до 22-ой, то есть порядочное расстояние. А я принимала. Тамара не стала уточнять, откуда тележка, она нам была нужна позарез, для перевозки книг из одной комнаты в другую. Тележка нужна - я её доставила. По словам Тамары, это было моё самое полезное деяние за всю работу в библиотеке. Это не было кражей, мы просто взяли из главного здания - в филиал. Официальным путем всё длилось бы гораздо дольше.  А впрочем, может быть, начальство сочло бы, что нам не полагаются никакие тележки, и на брюхе книжки потаскаете. А какие тяжести нам приходилось таскать целыми днями! Книги были старые, тяжелые, пыльные. Поносите-ка старинные книги вручную много недель подряд,  и я посмотрю, что будет с вашей спиной.

Думаю, Витя потому и держался так за меня, что я была популярна и желанна для других. "Ты меня любишь? - Ну раз я так тебя добивался, наверное, да".
Но через год было покончено и с Витей, и с БАНом. Я ушла отовсюду. Тамара сделала всё, чтобы выжить меня из библиотеки, но в самом конце как будто устыдившись, стала пытаться удержать меня: "Саша, а что если вам остаться? Не завсектором, но кем-нибудь другим? Работы в БАНе много". Ах нет, поздно, голубушка!
Когда я вспоминаю свою жизнь до 30 лет, мне бросается в глаза некая цикличность. Я не задерживалась нигде и ни с кем дольше, чем на год-полтора. Может быть, это потому что я с детства привыкла к перемене мест? Попрыгунья-стрекоза, это про меня в юности.
А как же сложились судьбы моих тогдашних поклонников? Витя женился на москвичке с квартирой, за женой он как за каменной стеной. Работает зав.сектором в крупной московской библиотеке.
Коля умер в одиночестве, случайно и нелепо. Курил в кровати - уснул - загорелось одеяло - удушье... Бедный Коля!