Тропой Николая Рубцова

Зима... Зима... В густых еловых
ресницах ночь невесела.
Ты спишь, изгой судьбы суровой,
затворник русского села.

Звезда во мгле заледенелой
оберегает твой покой.
Погост среди могучих елей
лежит под дымкой восковой...

Ты эти грустные деревни,
в избе далёкий огонёк,
простор лесов дремучий, древний,
нет, не придумал - видеть мог
воочию... И с ветром, с громом -
готовым нА землю упасть -
была крепка и неразъёмна
твоя невидимая связь.

Она сильнее всякой воли,
горнила медных труб сильней.
Она тебе нести тяжёлый
крест помогала в тяжбе дней.

И мне привиделось однажды,
как на холме, упав в траву,
ты задремал... Хмельная пажить
хранила сон... Как наяву,
мелькая и перекликаясь,
летали птицы над рекой.
Как будто чьи-то души, каясь,
прощались в вышине с тобой...

Вот ты плывёшь на пароходе...
Гармонь и песни, смех и лад.
Ещё твои былые годы
вослед печально не глядят.

Вот у костра вновь с другом старым...
Нежданно он в любимый край
последний раз к тебе нагрянул,
подняв в ночи собачий лай.

Плывут виденья ряд за рядом,
проходят мимо чередом...
С пылающим, открытым взглядом
стоишь в кругу большом людском.

Стихи читаешь вдохновенно,
и кто-то молвил: "Во даёт!.."
И ты "даёшь" о дне осеннем,
блондинке Кате (что живёт
за Вологдой-рекой), о небе
и о земле, вине и хлебе...
О том, что это всё пройдёт
и все уйдём... Но суть не в этом.

Те строчки в сердце берегу.
Твоя звезда в моих рассветах
горит... Опять на берегу
тебя я вижу... Занят делом:
ты лодку мастеришь умело,
а мать несёт с водой ведро...

В просторе мглистом, запустелом
мне от твоей звезды светло.