Клещ, учуяв тепло аж за два километра...

Клещ, учуяв тепло аж за два километра,
На ветку взобрался, предвкушая свиданье
С плотью собачника – неофита ли мэтра.
И что это: наглость, простота ли святая?

Здесь любая тропинка ведёт к водопою,
Здесь овечий горох и лепёшки коровьи.
Удивляешься шуму – лесному прибою.
Здесь деревья вповалку, здесь царство бобровье.

Там, где нет человека – природе раздолье.
То, что было ручьём, стало знатной запрудой,
Здесь вдыхаешь пары дождевой аэрозоли.
И не только здесь лоси, напьются верблюды.

Даже если ты не боевит или робок
И, тем более, не боевик или робот
Ты бесчувственный, то заблудиться на тропах
Только в радость тебе. Птичий гвалт или рокот

Отдалённого грома, безудержный топот
Кабанячьего стада. Мы с ним разминёмся.
А в лесу, даже в маленьком, множество тропок,
Мы дорогою прежней назад не вернёмся.

Колтуны на собаке – практически дреды –
Пропитавшись, размякнут в росе одуванной.
Да, пыльцой покрываются летние кеды – 
Разноветрие с них все пылинки сдувает.

Разноверие каждому что-то навеет:
С точки зренья лесничего – по лесу шастать.
С точки зренья поэта – искать вдохновенье.
Эти хроники жизни есть хроники счастья.