Бродскому

Мон шер ами, сердечный друг,
Пускай со мною не знаком,
Но близок словом ( милый звук,
Картавость, бархат, баритон) ,

Полжизни умерший назад,
Когда мне было двадцать пять,
Тогда пять лет, как Ленинград
Так перестали называть

В официальном языке,
Но не приватно, меж собой,
(Приёмов светский этикет,
Где пребываешь как чужой,

Зашедший в подзабытый дом,
Как гость,  и вот, в другой стране
Всё  узнаётся, но с трудом,
Вновь  узнавается ноне...) ,

К приезду не нашёл причин,
Не в СССР, а вот сюда
(Груз лет, болезней и морщин,
Сердечный получить удар,

Где иностранец, где не свой ,
Не диссидент , но эмигрант
С великорусскою душой,
Россией взрощенный талант

И гений...), так и никогда
Он не вернулся, чтоб вернуть
Великий, но недолгий дар,
Терзавший, раздирая грудь,

Оставить хоть немного тут
(Берите пользуйтесь, друзья) ,
Да просто посидеть, бухнуть,
Он умер, и уже нельзя

По-свойски взять, поговорить
О Ленинграде, о стихах,
Его услышать, ощутить.
Он умер. Да, уже никак.