Сапоги

Обыкновенные кирзовые сапоги в авиалесоохране – вещица очень даже необходимая. Парашютисту – пожарному выдают их на один год, то есть на одно короткое сибирское лето – пожароопасный сезон по нашему. Получая сапоги со склада авиабазы в феврале – марте новенькие, блестящие, никогда не знаешь, где придется им побывать предстоящим летом. В иной год оставляют они свои ребристые отпечатки от Забайкалья, Приморья и даже Монголии до лесов Карелии, попутно потрепав каблуки об Уральские горы. Первое впечатление о новом месте командировки всегда одно: знойный, раскаленный воздух, насыщенный запахом гари, от которого першит в горле, и солнце, едва проглядывающее сквозь сизую пелену. Солнце, на которое можно смотреть, не отводя взгляда. Кирзовые сапоги у парашютиста – универсальный инструмент: они защищают ноги при приземлении, при переходе по болоту. Порой след собственного сапога – единственное место, где можно попить воду. При тушении лесного пожара они защищают ноги от огня, а также ногой в сапоге можно разбросать горящие головешки, притоптать тлеющий мох, свалить горящий пень. Сапоги... Когда в разговоре заходит речь о сапогах, мне вспоминаются подробности одного из многочисленных парашютных прыжков.
В конце февраля 1972 года я случайно из статьи в Томской областной газете узнал про авиалесоохрану. На следующий день заглянул в эту контору. Как раз в этот день начинались занятия на курсах парашютистов – пожарных в г. Новосибирске. Через 15 минут собеседования я понял, что это дело моё... За два дня я умудрился уволиться с завода, где сразу после срочной службы работал радиомонтажником, а на третий – был уже в Новосибирске курсантом парашютно – пожарной службы. Тогда меня не смогла понять даже мама: не успел приехать из армии и опять исчез.
В парашютно – пожарной группе, где я начал работать в Томске после курсов был Мунир Нуруллович Гатаулин, или просто Миша, он сам назвался. Было ему тогда около 30 лет, мужик он серьёзный, обстоятельный. Жил Миша недалеко от Томска в селе Воронино, где он раньше работал зоотехником на ферме. На нашу работу, в городской аэропорт Богашово, ежедневно приезжал на своём мотороллере за 40 километров. В авиалесоохране Миша, как и я, работал первый год, но у меня к тому времени был второй разряд по парашютному спорту, который я получил в Томском авиаспортклубе, а это около сотни прыжков. Да я и продолжал выполнять спортивные прыжки в выходные дни. Парашютисты – народ весёлый. Пошутить над новичками – хлебом не корми.
      — Миша, ну зачем тебя на старости лет в небо потянуло? Сидел бы себе спокойно на ферме, доярок по спинам гладил, а тут только огонь да вода, да тезки твои, от дыма очумелые, по лесу шарахаются.
— Прыгнуть захотелось.
Первые производственные прыжки показали, что работа на точность приземления у Миши оставляет желать лучшего. Зимой на тренировках на большом аэродроме ошибка в точности приземления даже на 500 метров «доходит» через ноги, когда приходится тащить на себе сумку с парашютом по глубокому снегу эти полкилометра. При прыжках на тушении лесных пожаров ошибка, даже в 100 метров, может сказаться на результатах работы всей группы: надо пожар тушить, а не с парашютом возиться.
На одном из прыжков Миша через час после приземления (снимал купол парашюта с пятиметровой сосенки на дальнем конце болота), мокрый от пота, дотопал к нам, бросил на землю парашют и от усталости свалился рядом с ним. Инструктор группы Володя Кононов, который в этот момент босиком развешивал на ветку портянки, перехватив Мишин удивленный взгляд, ответил с ухмылкой:
  — Миша, парашют – это машина сложная, за стропы тянуть – это тебе не коровьи хвосты крутить! Пожар мы уже потушили, бери лопату и иди засыпь песком дымящиеся по кромке головешки.
Покурили, посмеялись, затем наполнили водой из болота ранцевые лесные огнетушители и отправились к месту лесного пожара для окончательной его ликвидации. Володя остался кипятить чай. Через час вернулись к табору. За кружкой душистого смородинного чая Миша попросил объяснить ему его ошибки в управлении куполом при выполнении этого прыжка. Наш инструктор спокойно и уже без всяких шуток пояснил, как надо было сделать. Вечером уже на аэродроме я рассказал Мише теорию расчета прыжка с парашютом. С тех пор он ещё несколько раз спрашивал меня о не понятных ему моментах, уже не стесняясь.
В тот год осенью было много пожаров, и тренировку прыжков на лес перенесли на весну. Прыжок на лес выполняется в специальном снаряжении парашютиста – пожарного с обязательным зависанием купола на кронах деревьев. Весной, перед самым этим тренировочным прыжком, я был весьма удивлён, когда Миша подошел ко мне (к тому времени он уже хорошо прыгал) и попросил:
    — Сергей, давай прыгнем с тобой в паре.
    — Ну давай, а что случилось?
    — Я знаю, ты на деревьях не повиснешь, я тоже не хочу висеть, а инструкторы участок леса подобрали такой, где нет никакой полянки. Я со смехом ответил:
    — Миша, так и должно быть! Ты же слышал, что Рыжий – Евгений Семенович Плюснин – старший инструктор Западно – Сибирской авиабазы, сказал: «Чтобы у меня все обязательно зависли!»
   — Давай сделаем так: я прыгаю первым, ты за мной. В воздухе, если найду пятачок, куда можно будет нырнуть, я тебе крикну. Ты становишься над моим куполом на 50 – 80 метров так, чтобы я видел твои сапоги через полюсное отверстие парашюта. Затем делай всё, как я, но близко не подходи. Договорились?

       — Понял.
Надев парашюты перед прыжком, встали в строй для осмотра так, чтобы прыгнуть в паре. Инструктор проверил парашюты – и все в самолет. До площадки приземления лететь 10 минут. В районе поселка Тимирязева лес сосновый и очень густой. Наш взлет в этот день был не первый, поэтому зашли на прыжок без всяких лишних кругов самолета. Два коротких сигнала сирены – «Приготовиться!» Инструктор открывает дверь, я встаю с сиденья и подхожу к порогу. Миша идет за мной. Я, оглянувшись, подмигиваю ему:
— Всё нормально!
Он улыбается в ответ. Длинный сигнал сирены: «Пошёл!». Дублирующий хлопок по плечу инструктора – и в путь!
Парашют Т – 4. Раскрытие купола принудительное (автоматическое). Падение, рывок открывшегося купола и... тишина! Блистер, защитная маска шлема из оргстекла, слегка запотел, но смотреть можно. Голову вверх – мой купол открылся нормально, Мишин тоже. Расчековываю щели управления куполом, беру в руки зелёные клеванты управления, смотрю вниз. Район приземления обозначен дымом костра в специальной железной бочке на небольшой полянке. Рядом с костром видно голубую кабину и будку нашего автомобиля. Вокруг полянки видны белые пятна зависших парашютов... Лес под ногами раскинулся сплошным зелёным ковром, который перечёркивает тонкая желтая ниточка просеки с дорогой, по которой туда приехала наша машина. На машину приземляться нельзя. Ее специально поставили, закрыв ею единственную площадку. Кроны деревьев на просеке практически смыкаются. Только южнее костра, метрах в семидесяти, есть крохотная прогалина, куда можно попытаться проскочить куполом парашюта.
    — Миша, рули за мной...
    — Понял...
Через несколько секунд посмотрел вверх и сквозь полюсное отверстие купола вижу Мишины сапоги, да так чётко, что различаю даже шляпки гвоздей на подошвах (слишком близко подошел). Тут сразу с земли донёсся тревожный и одновременно возмущённый голос инструктора, многократно усиленный мегафоном:
    — В воздухе! Разойтись на безопасное расстояние!
Кричу: «Миша, тормозни!» А сам немного увеличиваю скорость вперёд... Несколько мгновений, и он отстал метров на сто. Все нормально.
    — Миша, пятак на просеке, южнее костра, идем туда!
    — Вижу!
При дальнейшем снижении и заходе на цель иногда мельком смотрю на Мишу. Его сапоги четко вырисовываются на фоне голубого неба и белого купола, плавно повторяя мои маневры, но при этом он работает вполне самостоятельно. Последние метры снижения, и я уже вхожу в кроны деревьев, слышу шелест купола и потрескивание мелких ветвей. Приземляясь в песок по центру дороги, устоял на ногах, отбегаю в сторону и тяну за собой стропы опадающего парашюта, то есть освобождаю место для Миши... Снова, но уже более громкий треск ветвей. Смотрю вверх – и опять вижу Мишины сапоги... Повис! На тонкой низкой сосёнке в трёх метрах от земли....
    — Ну и как дела?
    — Да, кажется, нормально.
Вскоре к нам подошли парашютисты и шофёр. Оценив ситуацию, они с ухмылкой сказали:
    — Ну, Вы и хитромудрые! Сейчас Вам Рыжий задаст перцу.
В это время двое парней из города Кемерово умудрились приземлиться прямо на поляну, к костру. Один из куполов накрыл машину. И тут уже я кричу шофёру: «Ну, что стоишь, рот разинув, смотри: твою машину растоптали. Беги, а заодно и послушай: кому и как Семёныч будет перцу всыпать». Под дружный хохот «водила» бросился спасать машину. — Серёга, подержи ленту.
Это уже Миша успел сбросить шлем, запаску, спусковую ленту и, освободившись от подвесной системы, собрался спускаться на землю... Потом мы отошли в сторону на всю длину сорокаметровой ленты и рывками сдёрнули купол парашюта с согнувшейся вершины сосны.
Живи, сосна! Ради твоей жизни и работает парашютно-пожарная служба России. Ну, а сапоги? Иногда их не хватает на месяц. Они разваливаются. И попробуй решить: или это качество обуви такое, или работа такая?