Александр Крупинин. Экспертный обзор. Апрель-2020

Признаюсь сразу, стихов я сейчас практически не пишу. Причина этого в том, что мне пришлось судить множество разных поэтических конкурсов. БЛК – это ещё ничего, около сорока стихов в лонге. А приходилось судить конкурсы, где было больше тысячи стихов. Когда прочитаешь тысячу стихов, мозг абсолютно пуст, и остаётся только один вопрос: "Зачем? Зачем нужно столько стихов?" Как, помните, в старом фильме Сергея Бондарчука "Ватерлоо" в самом конце Кристофер Пламмер в роли герцога Веллингтона едет на коне по полю битвы, в которой он победил. Вокруг горы искорежёженных тел, и никакого триумфа не ощущает победитель. За кадром звучит его голос, только одно слово: "Зачем? Зачем?"
Раньше, когда ко мне приходило какое-нибудь интересное слово или фраза, я старался удержать его, раскрутить, найти какие-то подходящие ритмы и наконец довести до законченного стихотворения. А теперь эти мысли и образы приходят, но я не пытаюсь их удержать. Зачем? Ну, у меня на странице 442 стихотворения, станет 443. И что? Не знаю, может, это временно, и я найду потом какую-то мотивацию, но не уверен.

Пока что я вижу только один смысл в производстве всё новых и новых тысяч стихов. Он в словах горьковского старца Луки. Для чего люди живут?  «А – для лучшего люди-то живут, милачок! Вот, скажем, живут столяры и всё – хлам-народ… И вот от них рождается столяр… такой столяр, какого подобного и не видала земля, – всех превысил, и нет ему во столярах равного. Всему он столярному делу свой облик дает… и сразу дело на двадцать лет вперед двигает… Так же и все другие… слесаря, там… сапожники и прочие рабочие люди… и все крестьяне… и даже господа – для лучшего живут! Всяк думает, что для себя проживает, ан выходит, что для лучшего! По сту лет… а может, и больше – для лучшего человека живут!»
Наверное, и стихи так, для лучшего живут. Пишут, пишут поэты миллионы плохих и средних стихов, и вдруг появится среди них один прекрасный стих, один на миллион, и оправдает своим появлением все наши корявые попытки. И скажут потом: "Было в первой трети двадцать первого века одно великое стихотворение". А если мы все не будем писать, то откуда оно, это великое возьмётся?

Но должен доложить, в апельском лонге этого великого стихотворения не обнаружилось. Меня удивило в представленных стихах огромное количество болтовни. Слово совсем не ценится. Слова используются для ассембляжа, чтобы создать такую словесную волну, которая должна  охватывать читателя, заморачивать ему голову,  вводить в состояние медитации. Поэтому несоизмеримо большое количество стихов без пунктуации, без прописных букв, чтобы ничто не препятствовало этому словесному потоку. Не знаю, теперь тренд такой или особенность лонга этого месяца. Раньше я в лонгах не встречал бормотологии в таких количествах. В принципе, такая поэзия, наверное, имеет право на существование, пусть мне она не близка. Но в настоящем лонге немногие стихи смогли привести меня в такое состояние медитации. Для этого тоже нужно вдохновение и мастерство. Нужно, чтобы слова подходили друг другу, чтобы ничего не гавкало, чтобы фоника была красивой и в то же время естественной. Таких стихов, к сожалению, очень мало.


[Прим. члена редколлегии БЛК: обзор делался по анонимному лонг-листу.
Полные ссылки восстановлены пока только для шорт-листа.]


1. «старик и море»

старик не ловит рыбу,
ловит море,
но у него не просит ничего.
взгляд старика не жаден и не горек,
он смотрит вглубь морских бездонных вод.
там рыбы не плывут, они летают,
взмахни рукой  – и убыстряют лёт
их юркие серебряные стаи.
день изо дня вот так,  из года в год
старик идёт на странный зов
и ловит
большое море – мощь и  глубь, и синь.
на золотом улове или слове
не пойман, да и некому просить
какого-то немыслимого счастья...
и радостью негромкой жизнь полна:
есть дом и лодка, простенькие снасти,
стакан с устатку терпкого вина.
так принимают жизнь свою как данность,
в простом и малом видя смысл и свет.
и то, что пойман морем он, не странно,
а странность только в том,
что моря нет.


Мне понравились три строчки:
"там рыбы не плывут, они летают,
взмахни рукой  – и убыстряют лёт
их юркие серебряные стаи".

Всё остальное – скучные абстракции. Тусклые эпитеты: "немыслимые", "негромкие", "простенькие". Нарратив, лишённый какой-либо образности.
В конце оказывается, что  моря-то и нет. Подозреваю, что старика тоже нет.


2. «Осерженное время голытьбы»

"обомру и закушу уста"
                Борис Пастернак

Махнув крылом, увидишь – из-под ног
уходит и плывёт сырая вечность,
поблёскивают росы влажных строк,
пытаясь смертный дым очеловечить.
Оставить след в сонливой суете,
речами опечатав створки устриц...
Ни бессловесной бабочке, ни мне
не распознать различия акустик.
Как слышимые фразы в тишине
горчат на языке своём кровавом,
оставив нас вдвоём наедине
с умом непотопляемым и здравым.
Лететь ли, плыть, и жизни вопреки
искать внутри единственную правду,
где ночь разбавят чёрным воронки,
и изведут под корень, и по праву.

Осерженнное время голытьбы,
февральская чарующая смута.
Среди зимы поставлены кресты
во имя нарастающего блуда...
И холодно, и страшно, и кровит,
но убивать становится привычным,
где мягкий и податливый графит
строчит доносы скудные на личность.
Горит фонарь в чернильной пустоте,
высвечивая профили людские,
стволам древесным завтра сиротеть,
вникая в жизнь иной драматургии.
Оставить загнивающим простор
великого берёзового братства,
над бездной свод небесного простёрт,
но отчего-то этого боятся,
и проклиная, мучают, клеймят,
и рубят, и вгоняют в тело колья
бесчисленные полчища солдат
с прищуром ястребиным и сокольим.
Здесь мне молчать намного тяжелей,
где замерзает слой бесплодной почвы,
но если встать не рядом, а над ней,
то веруешь – изменишь смерти почерк.


Стихотворение, лишённое структуры.
Кажется, автору приходят в голову разные образы, и он их выплёскивает подряд, не задумываясь о композиции, о связи образов между собой. Такая стихокаша.



3. «нибельмесное»

Пока горит звезда Менкалинан,
Гони же, машинист aka возничий,
Электровоз меняй на шарабан,
Базар-вокзал – на путь молочно-птичий.

Молчим на тарабарском языке
И пьём улун, устав от разговоров.
Плывёт пейзаж – вот дерево в реке,
а небосвод так хрупок, что фарфоров.

Ты в тех местах неграмотный балбес,
По-ихнему ни хао ни бельмеса,
Где жёлтый карлик щурится с небес –
Что колобок китайского замеса.


Милая болтовня. Не уровень лонга БЛК.



4. «ты хотя бы попробовал что ли»

***
ты хотя бы попробовал что ли
как бы там мимоходом тебя ни звали
в коридорах снулых в очередях невольных
с коммунальным слухом в окошках редкой печали
с карнавальным бродилом
в кастрюлях в штрипках в плафонах
скрипом двери в парадном скрежетом черного хода
с обувною морокой как будто ты сам из картона
в том тире которое среднего рода

тень без тени во френче рябого чорта
лабиринт без центра маячит в крысином мозгу
принесите мне ветер поднимите уставные морды
посадите на поезд с чуланным билетом в москву
в телефонной трубке шуршанье зерен графита
добродушный отрок крутит и крутит шум
будете живы захаживайте к убитым
наобум говорят всё во всём наобум

я приеду забуду что ты меня только не любишь
и будильник на восемь и вечер похоже на семь
поминальных свечей по цыганские души не купишь
назовите мне ветер обнять одиноких друзей

подползает зима очевидные лужи всё уже
порошащим снежком приглашается радость тишком
за водой на родник за судьбой по владимирке в ужас
вот шарманка вот пёс вот таксатор с заплечным мешком

на бетонку возили грибы собирать всем отделом
и тебя прихватили и ты заблудился в лесу

поминальных свечей удлинённое осенью тело
принесите мне ветер я тоже его понесу


Хорошее стихотворение. Автору точным отбором деталей удалось передать ужас той эпохи и как эта эпоха давит и душит наше, казалось бы, более мягкое время.



5. «Собака»

Что знает собака о смерти? Что смерти нет.
Есть одуванчики, снег, прелые листья.
Так будет всегда – у собак не бывает лет.
И это важней человеческих истин.

Что знает она о любви? Что любовь проста:
будь рядом, облизывай руки, сопи под боком,
помахивай закорючкой хвоста
и жди у порога.

Что знает собака о боге? Что он придёт
всегда, даже если ушёл от неё надолго.
И я бы хотела, ты знаешь, вот так же вот
верить и в жизнь, и в любовь, и в Бога.


"Вот так же вот" явно слышится "вот так живот". В целом, такая поэтическая философия в духе Эдуарда Асадова. «Ведь может быть тело дворняги, а сердце – чистейшей породы!»
Мне не нравится, когда женщину низводят до собаки. Тем более, когда она сама это делает.



6. «Лепесток»

                Не отрывайся лепесток
                Алексей Сладков


Соврать "люблю" и улететь.
И в миллионе глаз дробиться.
Я вижу деньги сквозь людей
и знаю, как всего добиться.

Всё остальное – болтовня,
слова высасывать из пальца.
Забудь меня, оставь меня,
от сердцевины отрывайся.

Как дым колечком в потолок,
в окно, на светлый двор и дальше,
вдоль чешуи многоэтажек,
лети, лети, лети, мой лепесток.

Как нежность, как немой рассказ,
от сплина, от тоски по сыну,
от тонкой слабости ростка,
побегом с корабля крысиным.

Хребты районов заводских
и небоскрёбы-переростки
плывут, деревья и ларьки,
кусты, мосты и перекрёстки,

Сбербанк, Макдоналдс, Теремок,
и секондхенд, и ювелирный,
и дорогой универмаг.
Гул потребительский и мирный

плывёт, как ледоход плывёт.
И у дверей рассвета тает.
Но твой последний перелёт
разрывы пустоты латает.

Лети, мой лепесток, паря
над всем предательским и подлым,
вдоль трассы, мимо пустыря
и далее, к аэропорту.

Лети, лети, мой лепесток,
над цельностью чужих соцветий,
от мелочных моих трагедий,
над пылью всех семейных склок.

От всех "до встречи – наберу",
от всех "проводишь до порога",
всех танцевальных на миру,
всех посвящений с эпилогом.

Лети, и где бы ни поспел,
оставь свой росчерк возле даты.
А я останусь сам себе
полётов верный соглядатай.


Хорошее стихотворение. Грустное, но и светлое. Лучшая часть человека, полная нежности, любви и сочувствия улетает, оставляя его одного в мире, где был правят деньги. Но связь с лепестком всё же не обрывается совсем, и какая-то светлая грусть в финале оставляет право на надежду.



7. «Курочка по зернышку...»

курочка по зернышку ксерокс по страничке
так воспроизводится перемена мест
перевод заверенный с русского на птичий
сжечь перед прочтением
после пепел съесть
в просеке с опорами травы стали дыбом
пахнет электричество кровью и хвощом
выведет по ниточке к линии для сгиба
к пионерской здравнице
и куда еще
тропы там обсыпаны гладкой белой галькой
ходят там фанерные дети-образцы
время кого клюнуло те лежат вповалку
скрытые плакатами
к нам приедет цирк
сигануть за кроликом в алый шелк изнанки
сгинуть по-серьезному мать его етить
и вернуться к ужину с тепленькой буханкой
у которой корочка
сгрызена в пути


Симпатичное стихотворение о чём-то грустном с весёлым ритмом.



8. «В темноте обнажается только душа…»

* * *

В темноте обнажается только душа.
Вещи, мраком покрывшись, уходят в монахи.
Ты ко мне, после душа, скользнёшь из рубахи,
как ребёнок дыша.

И тогда в море ночи мерещится свет,
возвративший погибшую лодку к причалу,
и тогда мы друг друга найдём одичало
через тысячи лет.

И в сомкнувшемся мраке не станет беды,
ни кричащего яблока в древней траве, и
на песке зацелованной солнцем аллеи
будут влажны следы.


Могло бы быть неплохое стихотворение, если бы не попытки не смыслового, а словесного поиска. В первом катрене почему обязательно "после душа"? Кажется, только для не слишком оригинального каламбура "душа-душ".
Во втором катрене сомнительно "друг друга найдём одичало".



9. «Вдова»

                Памяти моей мамы,
                ставшей вдовой в 42 года

У соседей – весёлые трели
молотка и сверла.
– Вот ремонт мы за отпуск успели.
Вот – балкон мы отделать сумели.
приходите смотреть...
– Я – одна. Я – вдова.
Я зайду обязательно к вам.
С младшей надо поделать уроки.
Старшей – платье чинить,
а потом – гвоздик вбить,
чтоб портрет там висел одинокий.
Нарисует мне младшая дочь
ночь в альбоме.
Напоёт мне старшая дочь
То, что тронет.
Спросит:
– Мама! Ты помнишь, пели
вы вдвоём?
И попросит младшая дочь:
– Мама! Давай, споём!
Мама, давай будем думать,
Что наш папа поёт с нами!
Мама! Давай, будем помнить
Всегда о нём!
Мама! Он ведь нас видит за облаками?
Уроки? Мне не нужна помощь.
Только не плачьте обе!
Давайте, споём...


Довольно слабо технически. Ничего оригинального по содержанию.



10. «она собирает фигурки»

она собирает фигурки престранных птиц
прозрачность ажурная
вязаное стекло
лимонных дроздов
апельсиновых голубиц
фисташковых славок
с печатью sankt avaion

она рассыпает зерно полновесных бус
к утру исчезает исчисленное зерно
и где-то на третьей странице oktober news
колючее имя растёт сквозь сплошные но

стеклянное имя
притронешься разобьёшь
и только на птичьем щебечущем языке
дано выпевать его нежно
обнимет дождь
за плечики ту
что умеет безмолвно петь

и в час предрассветный
когда городские сны
бредут по траве к расцветающим небесам
летучие духи спускаются с вышины
в стеклянных крылатых
поют двести пять осанн
полёту и солнцу

всё явственней
всё сильней
пернатого моря накатывает прибой
и воздух трепещет

в один из осенних дней
они улетят и её заберут с собой


Помню это стихотворение по Кубка Балтии, имя автора не запомнил. Я был, кажется, единственным, кто включил его в свой топ. Не изменю себе и сейчас. Волшебное стихотворение. Читаешь и уносишься сам с этим пернатым морем. И, конечно, вспоминается любимая героиня Теннесси Уильямса. При всём при том, думаю, небольшие сокращения пошли бы стихотворению на пользу.



11. «не»

тело на стену бросает тень
стихоспасаюсь в стихийном быте
так одиноко среди людей
так беспросветно среди событий
тянутся дни канителью драм
ночи когтями скребут по жести
гладят их преданные ветра
всё против шерсти
всё против шерсти
ворон охрип соловей замолк
кружится лунь над безмолвной башней
видишь на входе висит замок
заперт запретный не мой вчерашний
это не выход
не выдох
вдох
смога и гари туманной мути
не подводи же меня итог
не выводи в неродные люди
не пропускай в меня ворожбы
не отдавай одному из прочих
очень удобному может быть
но обжигающему не очень

тенью нечаянной на стене
недолговременный нелюбовник

тот же кто долго горит во мне
тот обо мне ничего не помнит


Описание грустных состояний души, но ощущение трагедии или драмы мне как читателю не передаётся. Видимо, не очень точные слова найдены автором.



12. «Не пишется...»

Ну где же вы, слова о золотом рассвете,
о жизни полевой с ночёвками в стогу?!

...ни тихая река, ни беспокойный ветер
                не пишутся в строку.

Откуда ни возьмись, являются на сцену
                иные письмена.
Хочу писать "любовь", а пишется "измена",
хочу писать "волна", а пишется "война"...
Ты помнишь ли, как мы в войну играли в детстве,
как ясен был расклад – кто наши, кто враги,
и понимали все, где гений, где злодейство,
когда мы слов таких и знать-то не могли.
Теперь поди пойми, что – русские? что – немцы?
И как стряхнуть с ушей газетную лапшу?

Хочу писать "в Дону", а пишется "в Донецке",
и о любви давно ни слова не пишу.

Ну где же вы, слова о солнечной природе,
о свежести росы, о пчёлах на лугу?!

Вот ручеёк течёт, кукушка счёт заводит...
                ...нет. не могу.   


Ну, нет, так, может быть, и не надо?



13. «Спящий не спит – он пьет черное молоко ночи...»

*  *  *

Спящий не спит – он пьет черное молоко ночи,
Взахлеб, колени подтягивая к животу.
Ангел спать не умеет, а если хочет –
Просто гаснет и вспыхивает на лету.

Спящий – кочевник. Чем его сон короче,
Тем длиннее путь, тем больше мелькает лиц.
Черное молоко, черное молоко ночи
Под теплыми животами невидимых кобылиц.

Спящий – охотник: он забывает отчий
Язык, впереди его – дичью – несется мысль,
Которую он не поймает. Черное молоко ночи
Прокисает под утро, превращаясь в кумыс.

Спящий не спит – он вспоминает, кто он,
Где халат и отчего подушка его мокра,
Тапки нашарив, он поднимается в завтра, но со стоном
Падает во вчера.

Душу свою расталкивает, свернувшуюся в комочек,
Дразнит ангела, мигающего, как лайнер, кричит: «Обман!»
И сдается, и снова пьет черное молоко ночи,
Черное молоко ночи, текущее по губам.


Очень неплохое стихотворение с яркой образностью.



14. «Иванов»

Плывёт над миром октябренность
в такие дни, в такие дни,
и  вновь одолевает леность
и  мука, боже сохрани…

Прилежно, будто на уроке
изобразительных искусств,
природа в каждом эпилоге
рисует лавочку и куст,

мальчишку, озеро, собаку,
озноб, что ветром принесён,
и, словно собираясь плакать,
Иванов чудится во всём.


Маловразумительная и не очень умелая отсылка, видимо, к чеховской пьесе.



15. «Москва»

(избранное из бранного)

Москва! как много и так мало
как далеко и нелегко
от Павелецкого вокзала
до искрометного Клико

мой Пушкин выглядит не старым –
позеленевшим от тоски
недаром дышат перегаром
в кафешках плюшки и стишки

чаепИИтие в сторонке
машинопись мышинокак
небарабанной перепонке
по барабану что и как

изображая искажая
своим фасеточным глазком
лечу кружа я и жужжа я
не сожалея ни о ком

из всех шальных штрихописаний
левописание любя
я извлекаю пиросманий
для внутривенного себя

рассвет булавками заколот
но совершенно ни при чём
тот кто идет в жару и холод
воздушно-капельным путём

от Александровского сада
до третьесортной суеты
моя любезная отрада
кроваво-красной красоты


Заведомо неудачная попытка извлечь пиросманий из пустоты.



16. «Рубашка»

Мама  пела-напевала, ловко  прятала  затяжки.
На  верблюжьем  одеяле  шила  старшему  рубашку.
Сколько  нитей – столько  ночек.
– Всё  наладится  когда-то…
Ты  расти, расти  сыночек.
К  листопаду  станешь  братом.
Ничего, что  безотцовским,
Ведь  любовь – такая  приглубь…

И, серебряным  напёрстком  вскользь  подталкивая  иглы,
Лучик  маминого  света  оставляла  в  лённой  нитке.

Високосным  было  лето…

Грустно  скрипнула  калитка  через  десять  пришлых  вёсен.
Так  бывает, что  у  близких  нет  ответов  на  вопросы.
Пассажиром  безбилетным  в  доме  всхлипывало  эхо…
Утром  мама  незаметно  обронила:
– Всё. Уехал.
И, словечком  никудышным  вспоминая  муху-бляху,
Вдруг  добавила  чуть  слышно:
– Ты  донашивай  рубаху…
Пусть  немножечко  на  вырост, всё  наладится  когда-то.
Станем  жить, как  прежде, с  миром…

Он  вернулся. Виновато  мама  скрещивала  пальцы
(От  годов  восьмидесятых  до  странички  эмиграций),
Замечала: Что-то  колет  там, где  сердце – может, иглы?
Вспоминала  поневоле, что  любовь – такая  приглубь.
И  вздыхала:  – Что  ж  ты, младший…
Почему  вам  не  живётся?
Помнишь  первые  ромашки?
А  луну  на  дне  колодца?
Были  песни  перед  снами  да  одни  и  те  же  сказки.
Только  что-то  между  вами  получилось  не  по-братски…

*

В  пору  ранних  листопадов  жизнь – игра, а  время – пуля.
Там  на  самом  деле  рядом  старший  брат  и  дед  с  бабулей.
Мама  моет  раму  мылом,
В  доме  окна  нараспашку…

Может  быть, не  надо  было
Мне  донашивать  рубашку?..


Есть такой жанр, берётся какая-нибудь житейская история и рассказывается в виде такого ребуса, чтобы сразу было непонятно. Всё через какие-нибудь детали: игла, например, рубашка, листопады. Нитки там непременно лённые, вёсны пришлые, ну и приглубь, конечно. А читатель должен ломать голову, что там у них произошло. Но, чтобы читатель ломал голову, надо его чем-то же заинтересовать.



17. «Зеро»

А градусник ставил уверенно на зеро,
часы опустили вчерашнее до нуля,
живое и жаркое тихо ушло в сироп,
и – штиля глумливая мина, куда ни глянь,
и нет ничего, никаких – ни сейчас, ни здесь,
ни слов, ни эмоций – на паузе дохнет фильм..

– Скажи, ну а мы – мы же где-то, конечно, есть? –
сидим, обнимая бокал и целуя фильтр,
на кухне; и чайник наладил свою шкалу –
нам будет заварено с точностью на все сто,
на тропку к двери не сменяем мы путь к столу,
у нас на часах с переменным – постель и стол:
моим ли, твоим ли – на взлете взрываться снам?..

– Нас нет? Об’ясни мне, какой ты живешь игрой?
Наш чай не остынет! Нам можно, нам нужно, нам...

Часы подвели и – поставили на зеро.

– А мы – на Земле?.. Мы на нашей с тобой Земле?
– Давай-ка чайку, не смеши уже, первый час!

А в черные дыры открытых ветрам нулей
влетают наивно поставившие – на нас.


Живое и жаркое тихо ушло в сироп. Вот и весь сказ.



18. «Кавказ ода»

ветрами пенящий чужое пограничье
берцовой костью попираешь ты восток
и смотришь ты сощурившись в глазок
где там стрелец и где же где возничий

ты сгусток черных мускулов и грубых пастбищ ты
чья кожа задубела и продрогла
кость позвоночную прогнул и проступили здесь хребты
лопатки и коровьи ребра
ты выведший из недр подкожных то
глубокое дыханье пальцами ступнями
дохнул и пролегли здесь пропасти плато
и воздух лёг голодными ветрами
ты впившийся по десна да
в плоть кучевую небосвода
ты зарычал ты встал на лапы и тогда
из-под когтей текла свобода

вот виноградная в твоем паху лоза
летит небесное зерно скользит слеза
ты открываешь медленно глаза

ты смотришь в белоснежный перископ
и плавниками воздух тот взрезаешь
подтягиваешь к западу восток
и отступив на шаг вновь жадно наступаешь

и брюхо нежное закатный луч багрит
и прорастают из подмышек бук самшит
и золотой ручей к рванине дня подшит

ты поднимаешь кубок холодея
пьешь и остатки смахиваешь в снег
зазубренный мерцает череп прометея
и задом наперед ужи ползут в ковчег

1994


Производит впечатление пародии на какие-то очень плохие стихи.



19. «Я сама за тебя умру»

на мою шебутную голову
раскалённым дождём из олова
ты свалился – и много нового
я открыла в самой себе:

что умею писать не строчками,
а удавками и заточками,
или будто пуская очередь
по тому, кто из нас слабей,

что могу по любому поводу
наглотаться тоски и солода
и свалить из ночного города,
никому не озвучив курс,

ибо мне на грехи и творчество,
отрицание всех пророчеств и
приключения в одиночестве
от тебя передался вкус.

ты – причина и выть, и праздновать.
исключённая богом заповедь.
так смешно изучать диагнозы
по больному тобой нутру.

у меня, по святой традиции,
через край и любви, и принципов.

если вдруг мне когда-то выдастся –

я с а м а
за тебя
умру.


Крайне слабое во всех отношениях произведение.



20. «Однажды»

Однажды канут в прошлое слова,
Умолкнет навсегда знакомый голос,
И вешалка в прихожей станет голой,
И тщательно застеленной – кровать.

Погаснет свет на третьем этаже,
Дожди затянут стёкла бурой грязью.
Ослепнет дом, как будто кто-то сглазил,
Внеся его в незримый список жертв.

Неловко сумка свалится с плеча:
Я вздрогну, услыхав сирену "скорой",
И снова вспомню о ненужных ссорах,
Когда достойней было промолчать.

Среди запавших в память зим и лет,
Где каждый ход за правильный был выдан,
Пропало то, что мнилось очевидным,
О чём сейчас приходится жалеть.

Я буду жить, не думать: "Что потом?"
Недели в стопку лягут, как тетрадки.
В какой-то миг, загадочный и краткий,
Меня затянет времени поток.

Но не отпустит холод в проводах,
Звонок в ночи, пугающий, внезапный...

А вещи всё хранят любимый запах...
Рука не поднимается отдать.


Первые два с половиной катрена я бы вполне мог принять, пусть и с некоторыми техническими замечаниями. А дальше начинаются далекие от поэзии лишние разъяснения, самообвинения, штампы, типа "меня затянет времени поток". В целом, впечатления довольно слабые.



21. «Женщина красивая бежала»

От метро Казанского вокзала,
Прижимая сумочку к груди,
Женщина красивая бежала
До восьмого дальнего пути.

Дым уже клубился над платформой,
Лязгал застоявшийся состав,
Проводник, сияя новой формой,
Чистил запылившийся рукав.

Где-то за неведомою далью
Машинист последний дал свисток,
Репродуктор закалённой сталью,
Шум и гам рассёк наискосок,

Обнажив седое дно вокзала,
Где досужим толкам вопреки,
Женщина красивая бежала,
Как по руслу высохшей реки.

Бомж давился булкою с котлетой,
Дети замолкали на руках,
Поезда, подхваченные Летой,
Уносились, обращаясь в прах.

Открывались-закрывались двери,
Заходил и выходил народ,
И "До скорой встречи" группе "Звери"
Подпевал смартфону мимо нот

Парень, провожающий подружку...
(А трагичней всё же на века!).
Рядом с ним снимала с мужа стружку
Дама.(Стало жалко старика).

Пёс бродячий ел кусочек сала,
Ты сейчас к нему не подходи!
Ну а мимо женщина бежала,
Прижимая сумочку к груди!

Время вкривь и вкось неслось за нею,
А.Эйнштейну низкий наш поклон,
На часах вокзальных ахинею
В этот миг увидеть мог бы он.

А пока ни много и ни мало,
Ты, читатель, уж не осуди –
Женщина красивая бежала
До восьмого дальнего пути.


Какая-то махровая советская эстетика. Несмотря на смартфон и группу "Звери", кажется, что написано лет шестьдесят тому назад. Но и в той эстетике можно было сделать технически гораздо лучше. Какие-нибудь Щипачёв и Грибачёв не были великими поэтами, но были квалифицированными ремесленниками. И финала в стихотворении нет. Всё же хочется знать, успела она на свой поезд или опоздала.



22. «Про ёжика»

...........(вместо эпиграфа)
...........есть такой знак, предупреждающий:
.......... 1.16 "Неровная дорога"

позади – не то чтоб морок, непролазный, непреложный,
где хоть глаз коли иголкой, не увидишь ни шиша...
не кисель, и не трясина, не гнилое бездорожье –
так, районного масштаба разухабистый большак.
что там было? да неважно... как у всех: страна родная,
рама – мыта, рощи – голы, считан в поле колосок,
вышел ёжик из тумана, прямо в душу окуная
лапку тонкую босую, туесок – наискосок...

впереди – не то чтоб роскошь автобанов монотонных,
где уснуть, не дёрнув глазом – не последний вариант...
там, за первым поворотом, непременно, неуклонно –
двадцать пять колдобин новых – знай, выруливай, курсант!
ты и рад бы сбросить скорость, пробираясь осторожней –
где там! время мчит под горку, как сдуревший грузовик!
и летишь вперёд, послушный, лишь одно тебя тревожит:
"только б ёжика меж кочек впопыхах не раздавить!"

Милое стихотворение, которое многого не обещает, но зато и не разочаровывает.

23. «Прощание с уездным городом N»

Стылый плацкарт, тридцать шестое, в проходе тусклый фонарь.
Немеет под пальцами поручень, табак разъедает глаза.
Стоя в последнем тамбуре, смотришь в иллюминатор окна,
Как уезжает вокзал.

У каждого стыка на перегоне – свой перестук.
Каждая шпала имеет свой запах, историю и узор.
Вдоль креозотом пропитанной насыпи гонит коров пастух,
Плащом похожий на Зорро.

Каждому часу – свой часовой, а стрелке – свою орбиту;
Звёзды легли на дно, кукушка захлопнула ставни.
Дым из трубы с гудком пополам превращается в сбитень
Со вкусом мазута и стали.

Мир за окном покрывается белым. Планета теряет стыд.
Сереющей бязью туч надуваются небеса.
В них расплывается и исчезает стих, который ты
Когда-то не дописал.


В целом, неплохо. Есть некоторые недоумения. Не уверен, что "иллюминатор окна" – это не тавтология. Часы с кукушкой как-то не ассоциируются у меня с поездом. В финале появляется стих, который ты когда-то не дописал. Почему он именно здесь расплывается и исчезает? Я бы понял, если бы стих, который ты сейчас писал, под влиянием окружающего безобразия расплылся и исчез. Но тот, который когда-то не дописал...



24. «Знакомый прохожий с незнакомым лицом»

Знакомый прохожий с незнакомым лицом
Может вполне оказаться моим отцом,
Матерью, братом, свидетелем на процессе,
Но лицо его покрывает плесень,
Серая пыль, известковый налет, лишайник...
Кем еще обернется странник?
В длинном пальто с широким шарфом в перчатках
Он шагает по Трубной, его преследует запах
Обожженной глины, просеянного песка,
А еще – скука смертная, лень и тоска-тоска.
Он уходит вперед, оборачивается волком,
Лисом, вороном. Уходит долго...
Мой знакомый прохожий с незнакомым пока лицом,
Наливающимся кровью, водкою и свинцом.
Уходи, прощай, до свидания, черт с тобою.
И судья процесс мой пока навсегда закроет
Легким стуком в окно, по спине, по доске указкой –
Своеобразной лаской.


Кажется, автор начал писать стихотворение, увлечённо писал, а, чем закончить, так и не придумал.



25. «В тихой заводи»

В тихой заводи воздух, не верь, не прозрачен,
И  вода не кристально чиста.
Обветшалые сходни, паромщик незрячий,
Да погода сюжету под стать:

Всё туман, да туман – от земли и до неба,
Словно сон, нереален, но зрим,
И прибрежных осок злые, колкие дебри,
Что к ногам припадают твоим.

А вокруг – ни креста, ни хоть самой пропащей
Вешки той, что укажет причал,
Лишь осинник дрожит, тонконогий, лядащий
Под короткие всхлипы сыча

Осторожно, по хлябкой тропинке, на ощупь,
От одежд отцепляя репьи,
Буду тихо ступать, ощущая, как тоньше
С каждым шагом становится нить.

Только страха не будет, я верю, не будет,
Оставляя земное живым,
Оглянусь на мгновенье, глотну полной грудью
Воздух с запахом стылой листвы,
 
И шагну сквозь туман. Скрипнут жалобно сходни.
– Здравствуй! – скажет из лодки старик, –
Я дождался тебя, и фарватер свободен.
– Я готова, паромщик, плыви!


Тема смерти не может не волновать. Как всё это будет? Невозможно не думать и не представлять себе это. Мне в стихотворении не хватило личности лиргероини, чего-то такого, что бы позволило  мне приложить к себе её ощущения и переживания. Помните "Карету" Александра Спарбера?
"В покрытой корочкой душе
такая вдруг пробьётся мякоть,
что мне захочется заплакать…

Но не получится уже".

Когда доходишь до этого "не получится уже", такая волна чувств на тебя нахлынивает. Что ещё всё можно исправить, но сил нет, и понимаешь, что ничего не исправишь, и там захочется заплакать, а уже поздно будет, надо было здесь плакать, а не до того было, и страшно и в то же время как-то прекрасно, и нежно, и тепло.
Конечно, так только Саша может написать. Но всё же хотелось бы чего-то более глубокого, чем просто "страха не будет".



26. «Чужая любовь»

Над Гринвич-Вилледж призрак-век горит,
Меж стен и окон мечется багрово…
Чуть-чуть нетрезв, простужен и небрит,
Что я забыл здесь ночью, в полвторого?
Нет для меня здесь ни любви, ни крова…
Играет в баре «Цинк» на третьей стрит
Судьбу мою бигбэнд Пономарева.

Моя судьба – глухой опавший лес,
То взвоет выпью, то застонет эхом,
Ворвётся в дом обкуренным морпехом
С заклинившим АК наперевес.
Судьба моя –  взывающий с небес,
Из пропасти зовущий хриплым смехом,
Во мне живущий с детства ангел-бес,
Узлом связавший мой позор с успехом.

Моя судьба – грызня во мне и торг:
Аннексия? Иль возвращенье Крыма?
Кто мой пророк –  идальго или орк?
Санкт-Петербург, Бердичев и Нью-Йорк
Переплелись во мне непримиримо.
Сцепились, словно псы, злость и восторг,
Джульетта и дряхлеющая прима,
Бордель и храм, родильный дом и морг,
Льды Арктики и знойный плеск Гольфстрима…

У входа бомж. Дерьмом воняет плед...
Пройду и не поморщусь: чай, не баре.
Я в этом баре не был прорву лет,
Как впрочем, ни в Твери, ни в Занзибаре –
Туда вообще две тысячи билет.
За дверью звон и юный хохот – пари…
Остановлюсь на миг и гляну вслед
Чужой любви – целующейся паре:
Блондинка Скарлетт и мулат-атлет.
Ночь в ноябре. Леса уже опали.


Вспомнилось из Надсона:

"То вся она – печаль, то вся она – приманка,
То всё в ней – блеск и свет, то всё – позор и тьма;
Жизнь – это серафим и пьяная вакханка,
Жизнь – это океан и тесная тюрьма!"

У русских поэтов принято с иронией относиться к Надсону. И напрасно. Все слова на своих местах, все образы именно те, какие и требуются. В нашем же случае случайные, неточные слова, рыхлая композиция, образы не образуют единой ткани.



27. «Из переписки классиков»

НЕКРАСОВ – ТУРГЕНЕВУ

В Спасское прибыл почтовый рыдван:
"Здравствуй, Сергеевич, здравствуй, Иван!

Давеча снилось твое мне лицо,
Вот и решил написать письмецо.

Тут зарядили без края дожди...
Снова грустишь о Полине, поди?

Личное дело? Да я не к тому;
Слушай, прочел твой рассказ про Муму.

Да уж, печальной сражен я строкой,
Он ведь написан твоею рукой.

Тем я, признаться, расстроен вконец,
Что натворил твой Герасим-подлец!

Как он посмел, отвечай, не молчи,
К шее Муму привязать кирпичи?!

Нет, чтобы топать в деревню ему
Вместе с любимой собакой Муму.

Топит собачку Герасим чудной...
Нет, чтоб спасать от потопа, как Ной,

Чудную псину с облезлым хвостом.
...Я вот, к примеру, поведал о том,

Как при весеннем разливе от бед
Зайчиков спас героический дед.

Снял прямо в лодку (а омут глубок),
Каждый сухой обплывя островок.

Снял, не щадя живота своего;
Звали в округе Мазаем его.

Сколько дрожащих зайчишек и зай
Спас от потопа дедуля Мазай!..

Коли писать про зверушек, то ить
Надо гуманность свою проявить,

Чтобы надежда наполнила грудь,
А не посеять жестокость, отнюдь.

...Тут у меня неприятностей гроздь,
Ажно повесил ружьишко на гвоздь;

Ажно рыдают вокруг небеса –
Фёкла убила любимого пса*.

Ну-ка, а если б твоя Виардо...
Бедный мой пойнтер по кличке Кадо!

...Псов уцелевших нерадостный лай
Слушаю с грустью.
Пока!
Николай."

*Исторический факт

---

ТУРГЕНЕВ – НЕКРАСОВУ

"Поэт возлюбленный Пегасов,
Любитель Фёкл и Аглай,
Неунывающий Некрасов –
Ну, здравствуй, свет мой Николай!

Дружны с тобой когда-то были,
Но это в прошлом. В тишине
Читаю... полно, это ты ли
В жилетку плачешься ко мне?!

Боюсь, утешить не смогу я...
Сходи-ка лучше ты в кабак,
Да выпей рюмочку-другую,
Чем слезы лить из-за собак!

Живи размашисто и вдосталь,
Люби своих Аглай и Фёкл,
И будешь жить до девяноста,
Как древний грек – поэт Софокл.

Мы сами жизнь свою украсим...
Но одного я не пойму:
Скажи, на кой тебе Герасим,
С его задрипанной Муму?

Ты из-за глупой собачонки
Впустую сердце не терзай,
Ведь знаешь – рвется там, где тонко...
А взять, к примеру, твой Мазай:

Потоп случился в час неровен,
Разлив невиданный реки.
А он – расчетлив, хладнокровен
Обплыл сухие островки,

Где собрались зайчишки, плача;
Собрал их в лодку, словно Ной.
Да только вот ведь, незадача –
Линяют зайчики весной.

Убил бы, не колеблясь, оных;
Но понимал, ядрена вошь –
Из шкурок некондиционных
Хорошей шубы не сошьешь...

Своим талантом псевдо-рьяность
Придал Мазаю-подлецу.
А показушная гуманность
Тебе уж вовсе не к лицу!

Да ладно... Знаю, в тишине ты
Во грёзах с Фёклою паришь.
А мне в другой конец планеты,
А мне давно пора в Париж:

Съел половину антрекота,
На сковородке ждал карась,
Но тут напала вдруг икота –
Видать, Полина заждалась...

В вазоне сохнет хилый стебель.
Скрипит продавленный диван.
В Париже, знамо, лучше мебель...
Засим – бывай здоров!
Иван."


Абсолютно не смешно, плоско. Образец дурновкусия.



28. «Шиповник»

Маниакально попиксельно и построчно,
срочное делать медленно.
Но точка — не самоцель, и эфой крадётся под кожу
из ложки китайца в Чайтауне.
Тайнами свилась в кольцо бесконечность,
беспечно исколотая секундами —
кутая руки бинтами.
Амен.

Пламенем неизведанного состояния
сиянием упиваться сквозь тёмное,
в дрёме срывая шиповник, пряча в ладонях плоды.
Ты — градом станешь, я — ветлой травой...

С тобой — прятать, что после растает — бессмысленно,
но если не сделать и этого —
эго земли замолчит, и не отдаст ни тебя, ни меня будущему —
щелочью ссыплется в раны от временных точек.
 
Хочешь сегодня коснуться вчерашнего? —
Страшные двери с глазками, соседи,
их дети в песочницах,..
а хочется просто увидеть, минуя колючки,
навьюченные караваны,
краны с холодной водой и зной толуола —
Ютан Полуо.


Интересно так, но непонятно.



29. «цуру»

поля
тетрадные
белые
рисовые поля
в дрожащих капельках влаги.
они – раздолье для парящего журавля,
даже если он из бумаги.

летит кругами
журавлик оригами
из обрезков, фантиков
и типографского брака.
лучший друг японской девочки Саса’ки
Сада’ко.

среди разлившейся зыбкости наших пустынных улиц,
где цветы попрятались, деревья пригнулись,
между домов натянулись верёвками
людские страхи...
всё чаще ловлю силуэт маленькой робкой птахи.

мне было 7, когда нам задали этот невыносимый
рассказ про лучевую болезнь, про Садако из Хиросимы.
смерть всегда побеждает.
в Японии и России,
и даже на крошечной Мальте.
даже если её попросить по-братски.
даже если не наступать на трещинки на асфальте,
беречь здоровье...
всё равно умирать придётся. глупо и по-дурацки.

но это не значит, что нужно сдаваться.

и поэтому не говори мне, что ничего не поделать.
не говори, что я ничего не делаю.
я беру бумагу клетчатую и белую.
я делаю журавлей.
|сложить-согнуть-развернуть|
методика очень проста.
при должной сноровке получится стая
из одного листа.

я всего лишь маленький человечек.
но шелестящие птицы наполняют квартиру до потолка,
рвутся из окон, текут, как река,
вдоль по улице Москворечье.
летят на запад
сквозь пьяный весенний запах.
провожаю глазами этот полёт.
и пускай мы не вечные,
но мне почему-то кажется, что хотя бы до завтра
никто не умрёт.


Неплохое, трогательное стихотворение. Хотя, конечно, вторичное. Его мог бы написать Евтушенко в 1962 году. Тогда бы оно было ко времени.



30. «давай поговорим начистоту»

давай поговорим на/чистоту
на синюю зеркальную на ту
которая остра и невозможна
в цветении разбуженной реки
на жжение несомкнутой руки

на снег и солнце ставшие одним
на беглые вокзальные огни
поговорим на/память и на/случай
на/долгиегода на/посошок
пока ещё смешно и хорошо
в апрельской этой голости трескучей

на/чистоту – вот всяческая я
к весне не уберегшая края
растаявшая кромкой ледостава
вот ты и твой неласковый приют
два города два голода двух юрт
квартирных неприкаянных неправых
неправедных порушенных чумой
давай же на/прямую боже мой
на/голос на/прощание на/веки
мы реки буераки человеки
и нам так много надобно успеть

в руке такая маленькая смерть
растаявшей зимы и крик рожденья
тепла и света света и тепла
сквозная синь зеркального стекла
на/взрыд
на/отмашь
на/опереженье


Неплохое стихотворение в духе Ахмадулиной. Я, правда, не понял, зачем эти косые чёрточки. Без них было бы гораздо легче воспринимать текст. Видимо, чтобы было как-то эдак, необычно. И долгие года слитно написаны, видимо, тоже для этого.


31. «В Берлине»

На двоих, допустим, стихи, а потом – в толпу.
Голубая река задумчиво – глянь! – течёт.
Я беру твою руку.  Встревоженно бьётся пульс.
В этом сказочном мире – все сказки наперечёт.
Улыбается женщина, вздрагивает старик,
Музыкант открывает скрипку. Барбос кудлат.
На двоих шоколад вкусней, что ни говори,
Замечательный “made in Germany“ шоколад.
А над Бабьим Яром кукушка считает дни,
Всё вода под мостом, да ладно тебе – вода…
Музыкант поднимает голову.”… verstehe nicht”.
Проступает звезда. На моём рукаве – звезда.


Я не понял, что хотел сказать автор. В Берлине хорошо, там вкусный шоколад. В то же время над Бабьим Яром кукушка считает дни. То есть евреи, чудом оставшиеся в живых в Бабьем Яре приехали в Берлин и там у них звезда на рукаве проступила. А уличный музыкант не понимает, в чем дело? В общем, если уж брать такие темы, то надо так писать, чтобы потрясти читателя. А тут что-то как-то и ни о чём.



32. «Приезжай»

Приезжай.
И вспомнишь, может статься,
Пятую оградку от стены.
Помолчишь, тут есть где отлежаться,
Тут у нас истоки тишины.

Лопухи да камни у заборов,
Облака — до Золотой Орды.
Заберешься в глушь — ни триколора,
Ни следов рубиновой звезды.

А заснешь — пригрезятся исходы.
В сучий век домой возврата нет.
Вымершею бабочкой свободы
На асфальте гусеницы след.

Приезжай.
Прикинься инородцем,
Будто с государством не знаком...

Родина — она со дна колодца
Смотрит ввысь Иваном-дураком.


Что-то о родине не вполне внятное.



33. «в старых домах»

в старых домах обязательно что-то скрипит
то половица
то шкаф
то витражные двери
то комары
то луна то комета влетит
веришь
а впрочем влетит даже если не веришь

в старых домах не хватает розеток в стенах
щели в окошках
поэтому дышится славно
жарко бывает
зато хорошо в головах
хочется думать о чем-то простом и не главном

в этих домах невозможно болеть и стареть
время уснуло навек
вместе с глупой кукушкой
знают не все
что в саду похоронена смерть
там сквозь нее прорастают укроп и петрушка

и никому невдомек что на свете давно
автомобили компьютеры
страшные бомбы
в старых домах это попросту знать не дано
нет в них ни скучных ни злых
ни дурных ни негодных

осень вокруг или лето
и даже зима
здесь же всегда только яркий полуденный свет
солнце ночует похоже
в тех старых домах

только вот жаль что домов тех
давно уже нет


Образец бессмысленного стихотворения. Много всяких подробностей, а в конце оказывается, что ничего этого и нет.



34. «Перелётные»

Привет! Входи.
Смелей, здесь не казнят.
Ты журналист? Узнала по блокноту.
Прикрой окно – убийственный сквозняк!
Медсёстрам душно – а меня колотит.
Соседке хуже – пламя в животе.
Уколют морфий – бредит, что Жар-птица,
Руками машет, будто улететь
Пытается.
...Вот-вот от нас умчится.
А я, напротив, стыну изнутри.
Главврач сказала, что от белой крови.
Ты, уходя, мне искренне соври,
Что я к утру проснусь вполне здоровой.
А не проснусь – никто не виноват.
Убудет здесь – в других местах прибудет.
Не плачь. Смотри –
Скворцы на юг летят.
... Примерно так же улетают люди.


"А превратились в белых журавлей".



35. «Истончается свет»

так приходит зима
так заходят без слов
обнимают стараясь сберечь
выдыхая последнее облако снов
утыкаются в мраморность плеч

и проходят неспешно
садятся к столу
чайник выкипит жизнь утечёт
всё успеть обжигаясь стелить на полу
горячо горячо  горячо

провалившись на дно
не забыть парашют
кто сказал что отпустит потом
пусть минутные стрелки нам раны зашьют
безболезненным временным швом

там где память у сердца
случается глюк
даже смерти покажется нет
прямо здесь над тобой где ты спишь на полу
истончается свет


Даже кажется, есть какие-то чувства в этом стихотворении. Но до ума не доведено. Много случайных слов. Например, сленговый глюк в последней строже явно не из этого стихотворения. "Даже смерти покажется нет " можно трактовать, как минимум, трояко. Если уж вы не используете знаки препинания, надо так слова расставлять, чтобы читалось однозначно.



36. «Роза»

… в свете прогнозов на лучшее —
сбудется, сбудется —
только бы власть не украсилась
лентами, лентами —
Розе на власть наплевать,
но приличия требуют
порассуждать о стабильности, власти
и —

входит в холодную комнату воздух
стылый костлявый с комочками манными
лица глядят причитальные
то ли мама блажат то ли мало
повивальная бабка соляному столбу
вода в стакане налево направо
лёгким больно идёт упрямо
здравствуй тётушка
где тут венки погребальные

Господи! —
         повосклицать
                собирая рабочие модули —

зная
    что всё понарошку немного
                немного по выдумке —

зная
     не падать в канал ей
                Розою Бродского

если куда и нырнёт —
                всё отчёты и модули —

качает река кисельные берега медвяная
молочная масляная ледяная
выйдешь из берега кумушки заголосят
белые тётушки волны горят глазами
пляшет язык плещется пламя реки
алыми кистями скручено крепко
всполохи крутятся по реке
гари не слышишь знаешь венки
прогорели видишь облик земли
и

вынырнуть бы на Ивана Купалу
                из сумрака-таинства

чтобы цветочек лазоревый
                в волнах
                высматривать

чтобы притынной травой
                заплетаться
                вдоль берега

и оставаться навек
                в этом сне
                в этом мороке

ивой
      зелёным разрезом
                пустым обещанием

цветом блаженным
                или
                венком погребальным —


снова уходит от выбора,
словно нет выбора,
словно земля — это небо,
а небо — прощение
цветом блаженным
или
венком погребальным.


Хорошее стихотворение. Вроде бы тоже бормотание без смысла, как и большинство стихов этого лонга. Но яркие образы, интересная композиция. И поэтому воздействует на читателя, заставляет сопереживать. Это и отличает поэтическое произведение от набора случайных слов.



37. «Имярек»

бесконечны паузы небес
человечек умер и воскрес
век челом печали без числа
праха порох память плеск весла
то-то человечка будут грызть
страхи боль раскаянье корысть
малые с горошину но всё ж
имярек иначе в мир не вхож
имя реки имя на реке
мелкий мир дрожит на поплавке
мается держи меня держи
не сорвался в омут значит жив

***

что тебе до магии имён
что тебе до мании знамён
что тебе до тяжести креста
если ты покой и пустота
у тебя ведь нет ни рук ни ног
у тебя ведь нет ни да ни но
нету у тебя ни до ни да
ты сквозняк воздушная среда
ты река
текущая строка
ты строка
текучая река
прорастает в корне языка
звук не осязаемый пока
и горит надмирный горловой
голос твой


Всё стихотворение построено на словесный играх: чело-век – человек, имя рек – имярек и тому подобное. Всё это не очень оригинально. И эти словесные игры затушёвывают смысл. Если он есть.



38. «вода, вода, замри и помолчи»

  ***

я добываю времени ключи
в твоих волнах свинцовых и незрячих.
на ощупь, на погоду, на беду
так руку между струй твоих веду,
как музыкант меж струн усталость прячет.

замри и помолчи, моя вода —
я добываю память из-под дна
о том, что по рождении случится
со мной и с миром. различат ветра
тех, чья душа невинна и мудра,
чья ледяна и сладостна криница.

и тот, кто замирал на раз-два-три,
придёт на светлый голос изнутри
обнять меня стоструйными руками.
качаясь в них, гадаю вперечёт —
ты станешь пар? ты станешь колкий лёд?
я стану дол, я стану степь и камень.

я стану соль, ты станешь снегопад —
и кто кому судьба, лекарство, яд?
кто нас с тобой в морскую кровь смешает?
посмеет кто единое разъять? —
хрустален шторм, аквамаринна гладь
и твердь распахнута, волны не разрушая.

Если я правильно понял, размышления плода в утробе матери. Идея не тривиальная. Но предполодения о будущем, пожалуй, какие-то искусственные, надуманные что ли. Хотя почему бы и нет?


ШОРТ-ЛИСТ

4. АЛЕКСЕЙ КУБРИК «ты хотя бы попробовал что ли»
http://stihi.ru/2020/04/19/10558 номинатор Юлия Малыгина

6. АРСЕНИЙ Ж-С «Лепесток»
http://www.stihi.ru/2020/03/01/1035 квота ГР за ведение рубрики "В гостях у..." в феврале

10. СМАГИНА ВИКТОРИЯ «она собирает фигурки»
http://stihi.ru/2020/01/02/1653 номинатор портал Stihi.lv

13. ТАТЬЯНА ВОЛЬТСКАЯ «Спящий не спит – он пьет черное молоко ночи...»
http://www.stihi.ru/2020/04/03/6850 номинатор литературный портал «Улица Неспящих Фонарей»

36. ЮЛИЯ МАЛЫГИНА «Роза»
http://www.stihi.ru/2020/01/22/8058 отборочный тур для резидентов

38. ИРИНА ЧУДНОВА «вода, вода, замри и помолчи»
http://stihi.ru/2020/04/18/3881 Светлана Андроник Шимановская