Лес глухариный
Говорят, здесь лес глухариный,
Много дичи здесь, говорят,
А особенно – с середины
Промороженного января.
Крупных птиц по полянам сотни –
Вот уж где раздолье ружью!
Пробирался в тайге охотник,
Шёл, прокладывая лыжню.
Сок рябин за овраги вылив,
Ярко-алый закат расцвёл.
Сбоку – шелест тяжёлых крыльев,
И стрелок тут же вскинул ствол.
Пробежал по ветвям, хрустя, шквал
И обсыпал гнилою травой,
Ослепила огнём растяжка,
Не взорвавшаяся с Мировой…
А очнулся он, потому что
Резко боль исчезла в ногах,
Да насмешливая кукушка
Хохотала, судьбе солгав.
Пальцы серые онемели,
Не суметь развести огонь.
Он к сугробу полз еле-еле,
Чтоб сродниться навек с тайгой.
И когда показалось пламя,
Он его посчитал за бред,
Ведь костёр петлял меж стволами,
Рядом с ним – незнакомый дед.
И в лесу необыкновенном
Сразу сделалось вдруг теплей,
Потекла снова кровь по венам,
Отразилась искра в смоле.
Протянул дед стрелку похлёбку
Из солдатского котелка.
Зачерпнул тот немного робко,
Не сводя глаз со старика.
Весь седой, а по взгляду – сорок,
Больше дать бы ему не смог.
Но заныл вдруг в бедре осколок
И от мыслей таких отвлёк.
А старик, не сказав ни слова,
(И откуда в нём столько сил!)
Ловко веток добыл еловых,
Да шинелью своей накрыл.
Снилось что-то стрелку из детства:
Хвойный дух, да большая печь.
Так хотелось скорей раздеться,
Да наверх, на полати лечь.
А ещё – вкус рябины горькой,
Той, что любит купец-снегирь…
Он открыл глаза на пригорке,
Всюду ширь – хоть куда беги!
Ведь бежать он и вправду может,
Затянулся глубокий шрам,
Да и сам будто стал моложе,
Бодрым шагом пошёл к тем дворам,
Что внизу скучковались просто
В деревеньку на семь дымов.
Вон дорога к ним вдоль погоста
Изгибается, точно шов.
Только что это – новый морок?
На погосте мемориал,
Там портрету по взгляду – сорок,
Больше вряд ли ему бы дал.
Теплота от его шинели
Дарит веру – мы не умрём,
Да в заснеженной тишине лишь
Кто-то грузно вспорхнул глухарём…
12 января 2020
Свидетельство о публикации №120050904135