Сказка про Счастье, Скрипку и ромашки

1.
И был на свете бог.
Бог Счастья.
И звали его - Эвдемон.
И сотворил он Счастливый Мир и населил его Счастливыми людьми.
Эвдемон, как и само Счастье, был невидим.
Он не требовал себе ни почитания, ни славословий, ни молитв.
В его честь не строились храмы.
Во Имя Его не велись войны.
Даже монастырей не было.
Люди жили счастливо в Его Мире.
И Время шло.
Да, Время шло…

Эвдемон ничем не напоминал о себе. Это было ни к чему.
Но люди стали забывать о нём.
Они говорили: "Где этот Бог?! Его не слышно и не видно!"
И они забыли о Нём. Они забыли Его Имя.
В конце концов, люди сказали: "Да никакого Бога нет! И Счастья нет! Где это Счастье? Что-то его не видать. Сколько лет живём, а всё одно и тоже. Что это за Счастье? Нет никакого Счастья!"

И услыхал это Бог Скорби – Алгей.
И тотчас объявился в этом Счастливом Мире.
И люди увидели его, почувствовали его тяжёлую руку, вдохнули запах беды. И начались войны и раздоры, стяжательства и предательства. И реки наполнились горем, и земля пропиталась печалью.
Люди боялись Бога Скорби, они стали молиться Ему, просить о пощаде, просить о милости, о возможности жить без бед, о возможности просто жить!
Они молились Ему постоянно, и с каждой молитвой Он становился сильнее!
И настало Время Скорби. Это Время уже не шло - оно едва плелось…

На изломе этих эпох были сделаны Часы.
Маятник их висел на Серебряной Струне.

2.
В бесконечные времена Скорби люди жили обычной безрадостной жиз-нью.
Они рождались, делали свои бесконечные дела, печалились, когда было очень плохо, и чувствовали себя нормально, когда было не очень плохо.
Они снимали фильмы ужасов, фильмы про Конец Света, про Царство Тьмы, про пиратов и грабителей.
Они пели Грустные Песни и слушали Слёзную Музыку.
И росли у них пресные овощи, кислые фрукты и горькие ягоды.
Но никто уже этого всего почти не замечал. Все привыкли к такому те-чению жизни.
Люди даже решили, что мир всегда был таким.
А Время шло.

Известно, что Времена меняются :)

3.
…и жила в этом мире, в небольшом посёлке Девочка.
Когда она родилась, родители и все, кто был вокруг, удивились: "Что это у неё рот такой кривой, похожий на арбузную дольку?"
Они позвали врача. Врач осмотрел Девочку, пожал плечами и созвал консилиум, а консилиум созвал конгресс!
На конгрессе все разглядывали Девочку и думали: "Что это - уродство или что-то другое? На уродство это не очень похоже, смотреть на Девочку приятно и даже очень, и на душе становиться теплее от взгляда на неё".
В конце концов, один стааааренький профессор-историк отыскал среди позабытых ветхостей Академии Древностей полустёртую гравюру с портретом девушки, лицо которой было также искажено, как и лицо Девочки. Под гравюрой была надпись - "Улыбка".
Изучив артефакт и сравнив его с натурой, учёные мужи и их ещё более учёные жёны после долгих дебатов решили, что родившаяся Девочка - улыба-ется!
О! Какая шумиха была в прессе и по телевидению! Было даже предло-жение учредить всемирный День Улыбки!
Но… вскоре новые беды и рутина затянули тиной это событие, и оно кануло в воду.
А Девочка росла здоровой и всё время улыбалась ;
Соседи, да и родня, с опаской смотрели на Девочку и не понимали, чего это она улыбается.
Да и сама Девочка не знала, почему это с ней происходит, но что-то ска-зочное, небывалое зрело у неё в груди… Иногда ей казалось, что она потом, когда-нибудь, совершит какое-то чудо!  Она часто мечтала об этом, но никак не могла придумать, какое чудо ей совершить.

4.

Однажды папа повёл Девочку на праздник.
Сложно это было назвать праздником, но всё же.
Люди собирались на площади, слушали многообещающие речи служи-телей Бога Скорби, приносили ему жертвы и подношения (обычно это была часть зарплаты). Потом перед ними выступали артисты. Они пели величест-венные гимны и играли пафосную музыку.
Люди слушали и плакали. Не все, конечно. Но большая часть. И в ос-новном - от безысходности. Мало кто плакал от восхищения.
Так вот, Девочка впервые попала на праздник! И ей несказанно повезло, что у неё хватило терпения дождаться музыкальной части праздника. Неведо-мая сила (сильная рука отца) заставила её выстоять и выслушать все речи! Не-сколько раз она порывалась уйти, но её отец быль сильным и волевым челове-ком, к тому же, он стремился никогда не нарушать течение праздников и не пропускал ни один из них. Он был праздничным деятелем, этот Серьёз Серьё-зович!
Наконец речи стихли, и смолкли аплодисменты, и на сцену вышли му-зыканты.
Сначала шли барабаны! Их было много, разных! Потом шли гремящие тарелки и тамбурины, потом медные духовые. Самым последним вышел ма-ленький, худой, скрюченный человечек, который нёс какой-то маленький фи-гурный инструмент. Девочка во все глаза смотрела на этот инструмент, и вол-на волнения наполняла её!
- Что это за инструмент! - спросила она папу.
- Аааа, это скрипка - равнодушно и, даже как-то с пренебрежением, от-ветил Серьёз Серьёзович.
Началась "музыка".
Барабаны гремели и бахали, трубы трубили и выли, а в завершении ку-плетов скрюченный человечек взмахивал смычком, и скрипка издавала скре-бущий невыносимый звук! Люди зажимали уши и кривились, но потом громко и остервенело хлопали, потому что считалось, что именно такие звуки любит Бог Скорби Алгей!
Девочке ужасно не нравился звук, но ужасно нравилась сама скрипка. Глядя на скрипку, она "знала", она "знала сердцем", что это не тот звук, кото-рый должна издавать скрипка!
Но все восхищались скрипачом! Это был самый виртуозный скрипач всех времён - Скрипун Шкрябов под сценическим псевдонимом "Завыватель"!
Слава богу, концерт кончился, и все с чувством "наконец-то…" стали расходиться по домам.

5.
Утро явилось как обычно, не дав Ночи доночевать.
Но Девочка уже не спала. Ей казалось, что она не спала всю ночь (хоть это и не правда)! Она не сводила глаз с Часов, а маятник на Струне лениво раскачивался.
Она едва дождалась, когда в спальне родителей затихнет сладкий храп папы и начнутся шевеления и покряхтывания.
Папа проснулся! С этими словами она ринулась в спальню и припала к отцу!
- Я хочу скрипку! Папа, я очень хочу скрипку! Папа, я без скрипки жить не могу! Я знаю, что я буду лучшей скрипачкой Всех Времён! Папа, мне срочно нужна скрипка!

Так продолжалось целое лето. Железные нервы папы были расшатаны и расстроены, и только большая любовь к дочери не давала им порваться.
Папа ждал 1 сентября, когда можно будет повести дочь в музыкальную школу.

6.
И вот оно наступило, это 1 сентября.
Серенький дождливый денёк. Первый день осени и школьных мучений. Очередной праздник, так сказать.
Речи прозвучали, трубы промолчали (поскольку дождик).
А папа, держа Девочку за руку, прошёл тернистым путём в Музыкаль-ную Школу.
Да-да! Тернистый путь! Чтобы попасть в Музыкальную Школу, нужно собрать кучу справок, обойти многие инстанции, доказать, что ребёнок сам хочет учиться музыке, а не по прихоти родителей, и, наконец, заплатить за прослушивание.
Всё было сделано, и дерзатели предстали перед двойными Музыкаль-ными Дверями Музыкальной Школы.
Кстати, Двери были не простыми. Они отворялись сами. Притом, как хотели. Могли распахнуться наружу, могли и внутрь.
Существовало поверье, что если Двери распахнуться внутрь, то канди-дат будет принят и станет великим музыкантом, а если наружу, то всё наобо-рот, вот.
Девочка подошла к Дверям с трепетом. Двери долго не открывались - думали. Наконец со скрипом одна створка открылась внутрь, а другая со скрежетом - наружу. Такого ещё не бывало!!!

7.
Прослушивание возглавлял тот самый Скрипач Всех Времён - "Завыва-тель".
- Что это у тебя на лице? - спросил он Девочку, когда подошла её оче-редь.
- Это улыбка - ответил за девочку папа, - диагноз такой, на конгрессе вынесли, может помните?
- А, да-да-да, что-то припоминаю - промямлил скрипач, - ну-с, давайте начнём!

Девочку поставили в центре зала, показали, как держать скрипку и смы-чок, и попросили просто поводить смычком по струнам.
(Считалось, что если в ребёнке есть талант, то он должен проявиться сразу, и ребёнок сходу сможет извлечь из инструмента несколько звуков. По этим звукам и судили - есть ли музыкальное будущее у претендента).

Девочка взмахнула смычком и… о! (хотелось бы сказать - чудо!), но скрипка отозвалась какими-то невероятными звуками, как будто она была жутко расстроена!
Искажённые мажорные арпеджио покоробили слух всех присутствую-щих!

- Что это со скрипкой? - переговаривались преподаватели - что-то не так.
- Принесите Девочке другую скрипку! - велел Скрипун Шкрябов.
Девочке принесли другу скрипку.
Новый взмах смычка….! Но, результат старый.
У Скрипуна начались мелкие подёргивания рук:
- Ты что, издеваешься!
- Нет-нет! - ответила Девочка, - это скрипка, она меня не слушается!
- Вижу, что не слушается! Принесите ещё одну!!! - Скрипун был раз-дражён. Он уже ненавидел Девочку, он чувствовал в ней огромный талант и огромную опасность!
Принесли третью скрипку - самую дорогую, Самую Скорбную скрипку, тщательно настроенную! На ней играл сам "Завыватель"!
У Девочки дрожали руки, смычок едва не выпал, подбородок дрожал и прыгал на подбороднике. Но Девочка взяла себя в руки вместе со смычком и скрипкой. В глазах мелькнул огонь, на лице появилась улыбка.
Все замерли.
Тишина стояла такая, что было слышно, как в животе у Скрипуна буль-кает желчь.
Взмах руки! Смычок уверенно ложится на струны, и мощные звуки ле-тят и заполняют весь зал!!!...
Шкрябова стошнило…
В глазах всех преподавателей стоял ужас.
Более мерзких звуков они не слышали за всю свою жизнь, которой, как они полагали несколько секунд назад, вот-вот должен был прийти конец.
Это были не те душераздирающие скорбящие звуки, к которым все при-выкли.
Это было нечто другое! Это был до мажор, но такой, как будто его пере-ехал со свистом паровоз; как будто коту наступили на хвост, но он орёт радо-стно, с какой-то удалью, словно этот факт открывает перед ним светлое буду-щее!
Много разных ассоциаций родилось у слышавших звуки в ту минуту молчания, которая воцарилась после перфоманса.
Обсуждать ничего не стали. Было очевидно, что Девочке места в школе нет.
Отец, далёкий от музыки, и тот был ошарашен.
В полной тишине они побрели назад.
Музыкальные Двери с ухмылкой и едким скрипом распахнулись в том же порядке.
По дороге их нагнал секретарь и вручил бумагу с заключением "Вы не годитесь для скрипки".


8.
Мама.
Мама никогда не вмешивалась в течение дел, поскольку интуиция её не подводила. А интуиция всегда шептала ей на ушко: "Не вмешивайся! Всё, что должно произойти - произойдёт! Не трать нервы".
И мама бы их не тратила, но она была Мамой! и поэтому переживала.
Она знала, как расстроятся дочка и муж, и поэтому нажарила картошки, кабачков, напекла оладушков и сделала салат с чукой!
Ничто так не поднимает настроение как любимые блюда!
На подходе к дому искатели уже почувствовали, что их любят и ждут.
Но совместного ужина не получилось, потому как Серьёз Серьёзович решил отнестись к произошедшему серьёзно.
Он собрал полагавшуюся ему долю в туесок и отправился к своему дру-гу.
А другом его был СажЕнь Фокиныч Оладушка.

9.
Сажень был ну очень высокого роста. Жил он в последнее время склад-но, но здоровье его шаталось, поэтому он ходил на костылях.
Ходить ему особо было некуда. Всё было под рукой.
Самым любимым его занятием было любование своей залётной фураж-кой.
В былые времена он был лихим наездником и управлял "Тройкой" из орловских рысаков! Бывало, встанет во весь свой дооблачный рост и, разма-хивая фуражкой, кричит: "Эх, залётные!!!!" Оттого и прозвали его фуражку "залётной".
Не сказать, что Оладушка был каким-то особым мудрецом, скорее он был огурцом, и папа Серьёз частенько ходил к нему закусывать. О как! Де-литься, так сказать пережитым.
Вот и в этот раз Серьёз Серьёзович пришёл к другу не просто так.
В этот вечер Сажень Фокиныч рассматривал фуражку с левого бока и был не один.
В гостях у него была интереснейшая личность! - Терентий "Побрякуш-ка".

10.
Терентий служил при музыкальной школе кладовщиком и сторожем од-новременно. В кармане у него всё время бряцали ключи от кладовых, кабине-тов и калиток. За это его и прозвали "Побрякушка".
Сколько лет ему было, не знал никто. Служил он в школе с незапамят-ных времён.
Поговаривали, что он появился в школе, когда её ещё и не было, а был только заложен первый кирпич. А когда был заложен первый кирпич, известно было только Самому Богу Эвдемону, а того, как было сказано выше, давно уже позабыли.
Ходили слухи, что Терентий бессмертный, но умрёт на другой день по-сле того, как пройдёт Золотой Дождь.
На шее Побрякушки на зелёном шнурке висел амулет в зелёном бархат-ном мешочке. Никогда на людях, как бы они его не просили, он не доставал амулета из мешочка. Вот и неизвестно было, что там за амулет.
Терентий был балагур ещё тот! Многие удивлялись: как можно в такие скорбные времена так балагурить, что даже грусть казалась не грустной! Уди-вительно всё это было! Поэтому сторонились Терентия земляки.

11.
Так вотушки, пришёл Серьёз Серьёзович к Фокинычу, а там Терентий балагурит.
А Серьёзычу не до балагурства. Ему бы сейчас чего-нибудь горячего и огурства.
Оторвался Сажень от фуражки, поздоровался: «Ну, говорит, выклады-вай, с чем пришёл!»
Серьёз выложил жареную картошечку, кабачок и оладушки.
- Ох ты ж, нямочка! - воскликнул Побрякушка, - ай да вечерок задался!
- Да уж не больно-то и задался, - мрачно молвил Серьёзович.
- А что так? - заинтересовался Терентий (эмпатичен он был весьма, все-гда откликался на чужое горе как на своё, переживал за всех и вся, даже язву нажил и пережил).
- Да вот, с дочкой "чудеса", - неохотно ответствовал Серьёз.
- Ну дак, рассказывай! Отчего ж чудеса скрывать!
Испил Серьёз горяченького чайку, обтёр усы и поведал о походе с доч-кой в музыкальную школу.
Ещё не успел он закончить рассказ, как Терентий вскочил и начал бегать вокруг стола. То по часовой стрелке пробежит, то против - нервничает!
- Ты чего пыль-то поднимаешь, - пробурчал Сажень Фокиныч, - глянь, уже на фуражку сколько пыли нагнал!
А Побрякушка всё никак не успокоится, бегает, ключами брякает.
- Как ты говоришь, Серьёзыч, - буйствовал Терентий, -  говорят, что не годится для скрипки твоя Девочка? Нет-нет-нет!!!!!! Это скрипки эти не го-дятся для Неё! Ох ты ж Господи Эвдемоне!

Серьёз Серьёзович и Сажень Фокиныч переглянулись: они никогда прежде такого "обращения" не слыхали.
- Как ты сказал, Терентий?
- Да никак! Тут как ни говори, а не выговоришь! Неужели время при-шло! Неужели вышло! - он как будто с собой разговаривал. - Это надо же!
Наконец он уселся и уставился на фуражку, и глаза его стали разными: в одном светилась радость, а в другом печаль.
- Что с тобой, Терентий, что это тебя так впечатлило?
Но Терентий как будто не слышал.
- Побудь здесь, - обратился он к Серьёзычу, - я скоро вернусь.

12.
Его не было полчаса.
Он вернулся запыхавшийся и пыльный, в паутине, и ещё больше взвол-нованный.
В руках был футляр.
Он бережно положил его на стол, достал свою связку ключей и нашёл на ней нужный - маленький, неприметный.
Замок был ржавый и поддался далеко не сразу.
Крышка отворилась.
В футляре лежала Скрипка. На вид обычная скрипка. Только без одной струны.
Но было в ней что-то ещё, неуловимое, такое родное, но очень далёкое, забытое, как смутные воспоминания о детстве.
Какое-то незнакомое прежде чувство растеклось по душам стоящих во-круг взрослых мужчин. Щемящее сладкое чувство, чувство, что тебя любят, любят таким, как ты есть и ласкают, как мама. На лицах мужчин появилась улыбка, но они даже не осознавали этого, они просто плакали. Какие-то дет-ские слёзы умиления выступали из глаз и катились по морщинистым щекам и усам.
- Так! - первым опомнился Терентий - я надеюсь, что эта Скрипка го-дится для твоей дочери. Все скрипки, на которых она пробовала играть, были сделаны во Времена Скорби. Но твоя дочь пришла из Другого Времени, и по-этому они не смогли звучать в её руках. А эта… Эта Скрипка была сделана очень давно. Я храню её всю свою жизнь. Я - Хранитель Скрипки. Теперь я отдаю её тебе, Серьёз, чтобы ты передал её своей дочери. Она должна полу-чить её из рук Отца! Только… Ты видишь, на ней нет одной струны - струны «соль». Тебе предстоит её найти!
Серьёз Серьёзович стоял изумлённый и не пытался даже что-либо ска-зать.
Он молча взял Скрипку и пошёл домой.
- А тебя, - обратился Терентий к Сажень Фокинычу, - я прошу завтра покостылять в Музыкальную Школу и отдать директору вот эти ключи. Да скажи ему, что я больше не вернусь. Моя служба окончена. Больше в этой школе сторожить нечего.
- А куда ж ты подашься?
Терентий посмотрел на Фокиныча весёлым глазом.
- Я буду за городом готовить поле.
- Какое поле?
Но вопрос уже был обращён к закрывающейся двери.
Оладушка немного подумал, доел картошку и повернул фуражку пра-вым боком.

13.

На следующий день Утро для папы началось раньше обычного. Теперь он ждал, когда проснётся дочь.
А Девочка действительно крепко спала!
События минувшего дня утомили её, и, придя домой и наевшись жаре-ной картошки, она тотчас уснула.
И приснился ей чудесный сон: будто она стоит среди свежераспаханного поля и играет на Скрипке, а с неба идёт золотой дождь, и все радуются ему и улыбаются… А ещё ей приснились Часы: будто они подмигнули ей, и маятник стал качаться не из стороны в сторону, а взад-вперёд!
Она проснулась и лежала с открытыми глазами.
Ей так не хотелось вставать и снова видеть этот Скорбный Мир.
Она закрыла глаза и встала с постели, на ощупь пробираясь к столу.
На столе она нащупала какой-то незнакомый предмет - большой и твёр-дый.
Она не хотела открывать глаз, но любопытство взяло верх!
Это был футляр.
А рядом стоял улыбающийся отец.
- Что это с тобой, - спросила Девочка, - ты раньше никогда не улыбался!
- Сам не знаю. Раньше нет, а теперь вот улыбаюсь! Ну, давай, открывай!
Отцу очень хотелось посмотреть на реакцию дочери.


14.

Перед ней лежала Скрипка.

Быть может, так смотрит художник на обнажённую женщину.
Быть может, так смотрит альпинист на гору перед восхождением.
Быть может, так смотрит бог на своё творение.

Ни пером описать, ни в сказке сказать не удаётся Сказочнику то, что творилось в душе у Девочки.
- На ней нет струны, - прервал десятиминутное молчание отец,- и я не знаю, где её искать.
«Моё Время пришло!» - подумала про себя Девочка и посмотрела на Ча-сы.
Улыбка, та самая улыбка украсила её лицо.
Часы показывали ровно шесть часов. Большая стрелка вверх, маленькая вниз.
- Её не нужно искать, она здесь!
- Кто здесь? - недоуменно спросил отец. Он ещё был расстроен из-за то-го, что дочь почти никак не отреагировала на этот подарок и даже не спросила, откуда он. Серьёз Серьёзыч серьёзно полагал, что дочь будет прыгать от восторга, верещать или плакать. А тут полное спокойствие. Как будто хирургу подали вовремя нужный инструмент.
- Кто здесь? - повторил вопрос отец.
- Струна.
- Где?
- Вон.
Дочь указывала на Часы.
- В Часах? - удивился отец.
- Да. На ней висит маятник.
Часы в их доме находились с незапамятных времён.
Отец говорил, что их ему подарил его дедушка, а дедушке его дедушка, и так далее. Часы были удивительными. Их не нужно было заводить. Непо-нятный механизм приводил в движение маятник и не требовал никакой заряд-ки. Часы шли сами и никогда не спешили, и никогда не опаздывали.
- Но… но как же мы её возьмём оттуда? Ведь тогда придётся сломать Часы!
- Не нужно ломать, нужно подождать. Когда поле будет готово, они ос-тановятся сами.
- Какое поле? - отец ничего не понимал.


15.

В это же утро Оладушек поковылял в Музыкальную Школу.
Все преподаватели и ученики толпились перед закрытой калиткой.
- Где этот старый негодяй сторож! - возмущались музыканты, - время идёт, инструменты ждут, а мы тут стоим, прохлаждаемся!
- Вот вам ваши ключи.
Все обернулись и увидели качающегося на своих костылях Саженя Фо-киныча.
Он протягивал связку ключей директору школы.
- Старый негодяй велел передать, что в этой школе ему больше нечего сторожить.
- И куда же он подался? Что он теперь будет сторожить? - гневно осве-домился директор.
- Он сказал, что пойдёт пахать поле.
- Какое ещё поле? Тоже мне пахарь нашёлся! Какое поле?! Где?!
- Не могу знать, он не сказал.
- Я, кажется, знаю, - сказал один из учеников, - я сегодня ехал от бабуш-ки с восточной стороны и видел, как кто-то распахивает восточный пустырь, выкорчёвывает кустарники и вывозит мусор. Может, это он и есть?
- Может он ждёт, что мы пойдём его упрашивать? Не дождётся! - сно-бировал директор.
Взяв ключи, он открыл школу, и все разошлись по классам.
Но занятий в этот день не случилось: всё у всех валилось из рук. Каза-лось, что школу покинул не какой-то там сторож, а сам дух музыки.
Преподаватели, посовещавшись, решили идти на поклон к Терентию.
На следующее утро они заявились на поле.

16.
Терентий работал за бригаду!
«И откуда в старике столько силы!» - удивились пришедшие.
- Терентий, мы к Вам с просьбой вернуться!
Терентий остановился на мгновение и, взглянув на толпу, промолвил: "Кончилась ваша песня".
- А как же Ваша "песня"?
- И моя песня скоро кончится, - запыхавшись, проговорил Терентий.
- Тогда зачем Вы пашете это поле?
- Я готовлю почву для Новых Песен, для Нового Мира!
- Странный Вы человек!
- Да, странный, и мне нужно спешить! Время скоро выйдет!
Ничего не добившись, преподаватели поплелись домой.

17.
На утро следующего дня поле было распахано.
Усталый Терентий сидел посреди поля, подперев голову руками.
Он ждал.

18.
Ночь сбежала при первых лучах Солнца, но Утро кралось осторожно, будто осознавало, что сегодня в мире произойдёт что-то очень-очень важное!
Девочка проснулась и посмотрела на Часы. Было шесть часов.
Девочка ещё немного повалялась и вновь посмотрела на Часы - было шесть часов.
Маятник остановился.
- Папа! - позвала Девочка.
Папа уже давно стоял на пороге и смотрел на Часы.
Странно, - думалось ему. - Часы шли несколько столетий, а может и ты-сячелетий, а теперь вдруг остановились.
- Папочка, пора! Нужно ставить струну!
Отец нехотя сходил за инструментами, раскрыл Часы и достал струну. На удивление, это оказалось очень легко.
Девочка натянула струну. Она сделала это так, как будто делала это ка-ждый день тысячу лет подряд.
Скрипка ждала.
Девочка взяла смычок.
В это мгновение весь Скорбный Мир затих!
Даже птицы, даже насекомые!
Воцарилась полная тишина!
Смычок лёг на струны…

19.
Никто не слыхал раньше такой музыки.
Это была музыка Счастья.
Её было слышно повсюду.
Негромко, но слышно.
Девочка шла по улице и играла.
Терентий поднял голову: он услышал знакомую мелодию! Он слышал её раньше, но позабыл за Время Скорби. А сейчас он узнал её! Да, он узнал её! Он вспомнил о Счастье! ОН ВСПОМНИЛ О СЧАСТЬЕ!

20.
Бог Счастья Эвдемон услышал свою мелодию и очнулся!
- Меня помнят! Кто-то помнит о том, что я есть!
Но тут перед ним возник Бог Скорби Алгей.
- Это не на долго! Тебя же никогда не видно и не слышно! Я разобью Скрипку, Мелодия кончится, и о тебе вновь забудут, и теперь уже навсегда! Я вызываю тебя на бой! - воскликнул Бог Скорби!
Боги не могут не отвечать на вызов.
И Бог Счастья пошёл на бой и… проиграл.
Счастье и война - несовместимые вещи. Счастье не может воевать. Если оно поднимет на кого-нибудь руку, оно перестанет быть Счастьем. Счастье не может причинять страдания. Эвдемон проиграл. Бог Скорби разбил его.

21.
Звучала мелодия Счастья…
Люди смотрели на небо и не верили своим глазам!
Два огромных облака - золотое и чёрное - сошлись, как будто в поедин-ке! Сверкали молнии, гремел гром!!!
И вдруг золотое облако дрогнуло, и из него полились золотые капельки!
Они падали на распаханное Терентием поле.
Вскоре облако иссякло, полностью пролившись золотым дождём.
А из чёрного облака сверкнула последняя молния и ударила в Скрипку!
Девочка вскрикнула, но Скрипку не выронила, а прижала к себе!
Но в Скрипке образовалась пропалина…

22.
Ночь.
Это была жуткая ночь!
Люди не спали!
Они испытали настоящее Счастье, но на их глазах оно было уничтожено!
Всю ночь люди провели в раздумьях о Счастье. Они вспомнили, они по-чувствовали, что они были созданы Счастливыми, что они могут быть счаст-ливыми! Только бы прогнать Бога Скорби!
Утром все как один они отправились на восточный пустырь.
И какое же их ожидало чудо!!!!!!
Весь распаханный пустырь был покрыт цветущими ромашками!!!!!!
У края поля лежал Терентий. Он был ещё жив! В руке он держал свой амулет - это была Белая Ромашка.
Девочка первая подбежала к нему.
- Возьми, это теперь твоё, - прошептал Терентий. - Ромашка - это символ Счастья. В центре - золотой кружочек, напоминание о том, что Счастье есть. А белые лепестки - это напоминание о том, что Счастье не может быть чем-то одним. Для Счастья важно и здоровье, и творчество, и любовь, и уважение, и достаток, и много чего ещё. Но во всём этом должны быть чистые помыслы! Чистые, как белые лепестки Ромашки.
Пока он говорил, волосы его превратились в лепестки ромашки, а лицо в золотой смайлик.
Так и сбылось пророчество.
А девочка продолжала играть на Скрипке Музыку Счастья.
Правда, с тех пор, как Бог Скорби ранил Скрипку, в этой музыке появи-лись нотки скоротечности и непрочности Счастья.
Но, может быть, это так и надо? Чтобы ценить Счастье!

Сергей Котлов
19.05.18г