Стакан манки

                Памяти  мамы  моей  и  её  родителей



Шёл сорок  третий… Родины  границы
Фронт  возвращал. Светлели  небеса.
Тыл  плавил  сталь.  Рожь  сеял  и  пшеницу.
Но  туго  затянулись  пояса.

Ей  было  десять. Тощую  косичку
Венчал атласный  шелковистый  бант.
В  семье  ещё  две  девочки-сестрички
И  вёрткий  непоседа – младший  брат.

Отца  на  фронт  не брали – нужен тылу,
Все  просьбы  отклонял  военкомат.
Когда  он  материл  «чинуш  постылых»,
Его  горячность  усмиряла  мать.

Однажды  свой  паёк  принёс  с  работы –
Большой, набитый  манкою  кулёк…
…И  часть  крупы   упаковавши  плотно,
Пошла  к  соседке  мать  на  огонёк.

А  там  уже   вовсю  стучали   ложки
Над  манной  кашей –  милость от судьбы:
Знакомый  бант  метался  у  окошка,
Чтоб  свой  стакан  забрать из-под  крупы…

И,  оценив  мгновенно  обстановку,
Присев  на  табуретку  у  стола,
И  детвору  погладив  по  головкам,
Спокойным  тоном  мать произнесла:

– Подруга, здравствуй! Что мужик  твой  пишет?
– Последнее  письмо  пришло  под  май…
Под  Курском  был…
                – Уверена, что выжил!
Подай  стакан – гостинец  принимай!

Истаяла  непрочная  надежда,
Что  не  узнает  о  проступке  мать:
Стакан, опорожнённый  было прежде,
Стоял,  крупой  наполненный  опять…

Дорогою  домой –  слова-булавки:
«Без  спроса  брать – грехи  приобрести!»
«Ах, мамочка,  их семеро по лавкам!
Прости меня,  пожалуйста,  прости!»

Мышонком  тихим  затаилась  в  доме,
Боялась папки.  Вдруг  он  не  поймёт?
Но  ничего  отец  не молвил,  кроме:
«Хорошая  она  у нас  растёт…»

Дня  через  три   он  хмурый,  неуклюжий,
С  трудом  в  пиджачный  уместив  карман
Соседским  детям  с  манкой  нёс  стакан,
Шагая  по  уже  осенним  лужам…

Шёл  сорок  третий  год…