Вспоминая войну, Ростов

Ты говоришь про  карантин,
тоску, печаль и разоренье.
Ты говоришь, что у мужчин
вот-вот закончится терпение...
Ты говоришь, что красоты
лишатся дамы без ухода,
и дети плачут... Им нужны
прогулки, игры и свобода...

Да, это так. Ты прав, увы…
но я укрыться с головою
жестокой памятью войны
прошу тебя сейчас со мною.

Вспомни…

Ты взял в ладони пулемёт,
как брал мой дед, не зная страха,
и поднимая целый взвод,
под   «Мессершмитт» пошёл в атаку.
В свинцом заклёванных полях
упал живой, но с мёртвым рядом
и о спасении моля,
сразился с госпитАльным адом.

На костылях, глотая пыль,
в свой прошлый мир вернулся зыбкий,
нашёл свой дом... Который был.
Да вот осталась лишь... калитка.
Смотрел на щепки под травой,
водою мёртвой захлебнулся,
но вслед за ней глотнул живой,
услышав: ПАПА!!!  Ты вернулся!!!
И тут же бросил костыли,
и полинялою косынкой
утёр слезу с лица жены..
Всю ночь при свете керосинки
рассказы слушал ты о том,
как разметало хату взрывом,
как принялА соседка в дом,
как пили чай из прутьев сливы,
терпели голод и нужду.
Сбивая ноги, вдоль обочин
для щей искали лебеду…
И  что сынок учиться хочет.
Вон… буквы  выдавил гвоздём
за неимением тетрадки
на обронённой патрулём
фольге немецкой шоколадки*…
Что через многое прошли...
Но есть и те, которым хуже.
Что в балке выкопаны рвы...
В них те, кому уже не нужен
ни дом, ни солнце, ни вода,
никто из них давно не ропщет..
На губы – яд, свинец – в  тела**,
под ноль свели в могиле общей
фашисты тысячи людей…
Что хорошо – живём в сторонке,
а в центре из-за сизарей
расстрелян мальчик был***… В ребёнке
нет страха… Дерзость гасит страх,
а чувство правды гасит трусость.
И что казнили во дворах
юнцов совсем ещё безусых:
скрывали раненых они****…

Хотел заплакать, но не время...
Ты видел - сын спокойно спит.
И положил ему на темя
свою беспалую ладонь*****,
увидел всё его глазами,
как он кричал – уйди! Не тронь!-
когда фашист кидался к маме
и  вырывал из рук её
кирпичик спрятанного хлеба.
И как кружилось вороньё
огромной стаею вполнеба
над тем или другим двором.
Услышал взрывы по соседству.
Мать укрывала подолОм
комочек страха… Что за детство…

Ты грохнул, грохнул кулаком,
и покатились слёзы градом.
Вдруг в тёплом  воздухе ночном
услышал запах шоколада,
и уловил недобрый блеск
фольги от фрицевской конфеты…
Схватил и смял её, и всплеск
твоей бессильной злости едкой
был и безумен, и силён…
И небо в страхе стало ниже,
услышав твой протяжный стон:
за всё и сразу – НЕНАВИЖУ!!!

И карантин, и плохо всё.
Нет денег,  скоро разоренье.
Но в самом деле... знаем что
мы о тревогах и  лишеньях?

******


* - раннее детство моего отца пришлось на военные годы. Одно из ярких воспомниний времён оккупации Ростова - та самая фольга от конфеты. Патрулируя улицы Ростова, немецкие и румынские солдаты ели швейцарский шоколад.

** - здесь речь о Змиёвской балке. Во время второй оккупации Ростова-на-Дону 11–13 августа 1942 года в ней были расстреляны (взрослые), умерщвлены ядом (дети, задушены в душегубках и погребены в огромных рвах около 30 тысяч мирных жителей Ростова.

*** - во время первой кратковременной оккупации Ростова-на-Дону 28 ноября 1941 года был застрелен ученик ремесленного училища Витя Черевичкин. В руке мальчика остался зажатым голубь, которого он не успел выпустить. Содержание домашних голубей расценивалось немцами как сотрудничество с партизанами.

**** - пионеры с улицы Ульяновской Ростова-на-Дону Валя 3ятин, Коля Кизим, Игорь Нейгоф, Витя Проценко, Коля Сидоренко укрыли от фашистов раненых советских воинов. Гитлеровцы их зверски расстреляли.

***** - стихи о войне навеяны, практически все, воспоминаниями дедушки, пулемётчика Котова Ивана Стефановича. С войны он пришёл израненным, в том числе потерял палец на руке.