Вот среди маков дивных ярко-красных

Опасный путь окончен тупиком,
но странник с указующим перстом,
за мною шедший с траурным венком,
по-прежнему маячит позади,
пригрев Харона на своей груди.
И мрачный бог трясёт своим шестом -
нет чтобы гусли взять и подбодрить,
чтоб сразу расхотелось мне хандрить,
так нет же, угрожает древесиной
из им самим загубленной осины.
Не движется его изображение,
но вызвало оно в уме брожение
и появление образов смертельных -
печей миллионов, топок и котельных.
Сгоняют жар в закрытое пространство
со скорбным, но торжественным убранством,
где проведут обряды очищения
до полного души выздоровления.   
 
А тот, с венком, он кто, доброжелатель
или судьбы моей он обладатель,
играющий охотно моей жизнью
как с мышкою безжалостная киса.
А может это недруг иль пророк,
который бесконечно одинок,
но трудится во благо и спасение
и строго отвергает подношения.

Что ж, подчинюсь, начну искать здесь выход,
похоже путь назад мне запрещён.
Глубокий вдох, затем протяжный выдох,
и вот уже надеждой озарён.   
За ржавой дверью чудится долина,
сводящая с ума великолепием, 
чарующая пением ундина
мне предвещает яркое столетие.
Среди цветов волшебных белых красных
глубокое пишу произведение,   
в сей рай переместился не напрасно,
жизнь превращу в великое творение.
Распорядиться нужно лишь с умом
нежданным восхитительным подарком;
я наполняюсь сказочным теплом,
а тот, кто за спиной, не смеет каркать.

И пробую открыть я снова дверь,
на сей раз поддаётся, хоть со скрипом,
за ней не поджидает меня зверь,
там не издам предсмертного я хрипа.
Использую умело новый шанс,
на счастье отстоять сумею право,
а тот с перстом впадёт надолго в транс,
в моём лице утративши забаву.