Скандальные поминки

                (случай из жизни  автора)               
               
   Поздним вечером, в половине одиннадцатого, в квартире корреспондента  районной газеты «Степные зори» Видюшина  заливисто закукарекал петух. Разумеется,  не сам предводитель куриного племени,- просто  такая на его мобильнике мелодия.  Как говорят внуки - «прикольно».
  Номер был незнакомый, и Видюшин насторожился. Обычно так поздно по пустякам не звонят.
  - Добрый вечер, Николай Сергеевич! - зазвучал, с грустной интонацией,  молодой женский голос. – Это я, Вера Колядкина... Вы уж простите меня, пожалуйста, что  звоню так поздно, совсем закружилась... Завтра сорок дней, как нет папы...  Вы придёте на поминки? В два часа, в  кафе  на  улице Макаренко.
  Внутренне чертыхнувшись (на этот  день у него был намечен поход на заброшенные дачи за грецкими орехами), Видюшин горячо заверил дочь  коллеги по перу, что  придёт обязательно. В таких случаях (а колокол, как известно, звучит по каждому из нас) отказываться  неприлично.
           - Непременно буду, Верочка! Спасибо, что напомнила.
        Утром  он случайно встретил её, с  объёмистыми пакетами в руках, на  рыночных рядах   и снова заверил:
          - Обязательно буду. Ровно к четырнадцати.
          С Верочкиным отцом, Валентином Ивановичем Колядкиным,  Видюшин в одном коллективе  проработал более двадцати лет. Отзывчивый, всегда готовый помочь,  Колядкин оставил о себе самые добрые воспоминания. С каждым,  случайно встреченным на улице знакомым (а таких у него было чуть ли не полгорода) Колядкин обменивался рукопожатием и так сердечно спрашивал о житье-бытье, что все  тут же забывали о срочных делах, и начиналась дружеская, минут на десять, а то и дольше,  беседа. Круглое лицо Колядкина излучало такое жизнелюбие, что случившееся с ним было для всех как гром среди ясного неба.
          Побыв на  заслуженным отдыхе  четыре  года, Колядкин  скончался от сердечного приступа.  В  центре города, рядом со своей  редакцией, куда он спешил отнести заметку   о футбольном матче для очередного номера  еженедельной газеты.
         Настала среда, день поминок. Давно убедившись, что переедание  к хорошему не приводит,  Видюшин  обедать не стал, хотя жена и приготовила его любимый суп с чечевицей.
         - Кто же идёт на поминки с полным желудком? Придётся  отказываться  от  какого-нибудь блюда, а это не очень удобно. Потерплю  час,  ничего со мной не будет.
         Не привыкший опаздывать, Видюшин пришёл к кафе за пять минут до начала траурного мероприятия. Чуть поодаль, тихо переговариваясь, уже стояло человек пятнадцать, все пожилого возраста - и совсем  незнакомые! Ему бросилось в глаза полное отсутствие   местных  журналистов. Не увидел он также ни Верочку - стройную, тридцатипятилетнюю блондинку с симпатичными ямочками на щеках, ни  жену Колядкина Татьяну,  постоянно одетую в  тусклые  платья двадцатилетней давности, отчего она казалась лет на десять старше.        «Странно»,- подумал Видюшин. Но тут же отогнал  все сомнения:  «Сегодня ведь рабочий день, и коллеги заняты в газете. А жена и дочь, по всему, были на поминках в первой смене, разволновались  и  уже ушли домой. Ну, а что все незнакомые,  - так разве упомнишь всех,  кто был на похоронах сорок дней назад?».  И когда официантка, выйдя на крыльцо, махнула   рукой - мол, можно заходить, Видюшин уверенно зашёл в  помещение, повесил куртку на вешалку  и, найдя свободный стул, положил, по примеру соседей,   в рот ложку кутьи,  хотя поминальный рис  всегда не лез ему в горло.   Потом принесли суп с лапшой.
   - Царство небесное!
         Руки потянулись к водке и красному  вину, которое  было в бутылках без этикеток. «Эге,- сразу насторожился  Видюшин, вспомнив о случаях отравления самопальным алкоголем то в одном, то в другом городе России,- необходима осторожность». И  он налил себе в стакан минеральной воды.
   В зал, опираясь на палку, заглянула старушка  в чёрном платке. Увидела, что все места заняты,  покачала головой и так же тихо ушла, чуть задержав взгляд на Видюшине, как бы вопрошая: «А ты кто, мил-человек?»
   Когда народ управился с  супом, борщом,  гуляшом  и потянулся за компотом,  из середины первого ряда поднялась высокая худощавая  женщина с крупными янтарными бусами на  бледной шее и, внимательно оглядев сидящих, спросила  грудным голосом:
          - Может, кто-то хочет выступить,  что-то  сказать? Ведь мы потеряли такого человека...
          Все, перестав жевать, молчали, поглядывая друг на друга. Не любитель выступать, Видюшин никогда раньше на поминках слова не брал, но в эту минуту, так ясно, понял,  что выступить - надо, этого ждут от  пришедших родные, для которых каждое доброе слово о покойном  ляжет бальзамом на душу.  И тогда он, пересилив себя,  решил напомнить всем, каким прекрасным, отзывчивым  человеком был так внезапно покинувший их  Колядкин. Весьма кстати вспомнился случай, рассказанный кем-то из друзей бывшего собрата по перу.
          -  Однажды  Валя (позвольте мне так назвать нашего друга, которого мы все так любили!)  поехал  на море... И вдруг увидел:  у подводных камней  тонет женщина. Все вокруг  кричали, размахивали руками, и только он один не растерялся,  поплыл к бедняжке. Вытащил на берег...  Короче, спас человека!
          Все отложили в сторону пирожные и пирожки с капустой. Мёртвая тишина воцарилась  в зале - мечта каждого оратора. Правда,  Видюшин подметил среди сидящих  какое-то  шевеление. Четыре  человека, в разных концах,  о чём-то  оживлённо зашептались, и если бы он прислушался,  то наверняка бы услышал: «Мне почудилось или нет? Почему  - «он», почему - «поехал, увидел?», «О каком спасении он говорит?». Сухопарый старичок с бородкой как у «всесоюзного старосты» Калинина, сидевший у стены,  стал торопливо доставать из кармана слуховой аппарат. Не придав никакого значения этим мелочам, Видюшин, воодушевлённый неравнодушием зала и  смотря в глаза  женщине с бусами (по всему - старшей  на поминках), стал громко («Для тебя персонально, старичок с аппаратом, стараюсь!») рассказывать о том, каким талантливым человеком был его многолетний коллега.
          - Мало кто знает, но здесь все свои,  и я скажу: Валентин Иванович много лет   работал над    романом о нашей жизни, под названием «Прекрасная мгла». И, как он сказал мне по секрету незадолго  до кончины,  успел его завершить. Так давайте же сделаем доброе дело - поможем  его родным издать это произведение, оно станет нашему другу лучшим памятником!  А сбор средств начнём прямо сейчас!
         И Видюшин, очень гордый своей импровизацией насчёт спонсорской помощи («Вот обрадуются родные Колядкина!»), направился к вешалке за своей шапкой, чтобы пустить её по кругу.
         Однако реакция слушателей  оказалась совсем не такой, какой ожидал от них  выступавший.Вместо восклицаний: «Правильно! Поддерживаем!» в зале возник гул, с быстротою молнии  переросший в ропот. Многие вскочили и уставились на Видюшина,  как на врага народа.
          - Да о чём вы говорите?!
          - Какое море?! Какой там ещё роман?
          - Почему вы всё время  говорили: «он», «его» и тому подобное? Или вы не знаете, кого мы сегодня поминаем?
       - Как это - кого?- опешил не ожидавший такого поворота  Видюшин. – Валентина Ивановича Колядкина, кого же ещё? Нашего славного журналиста. Что за вопрос?
        Такого, за 19 лет своего существования и 846 поминок, проведённых в его стенах, кафе «Жемчужина» еще не видело.       
         Кто-то с трудом сдерживал смех, кто-то  громко стучал кулаком по столу, а дед с бородкой как у «всесоюзного старосты»  с остервенением бил тростью по подоконнику. На шум прибежали повар с черпаком  и чернявая официантка с грязным  подносом, который она держала перед собой наподобие щита. Оба  безмолвно застыли у первого ряда, силясь понять причину внезапно вспыхнувшего скандала: такая антиреклама их кафе, для которого проведение поминок стало серьёзной статьёй доходов, не нужна!
         - Мужчина, опомнитесь!  Вы с бодуна, что ли? Мы сегодня, в этом зале, поминаем  ветерана труда Валентину Степановну  Журавлёву. Которая, да будет вам известно, не умела плавать и отродясь ни о каком там романе не помышляла, так как была инвалидом по зрению...
         - Да как вы, вообще, сюда попали?! И кто вы такой?! Заняли чьё-то место, ни стыда, ни совести!
        Атмосфера в зале стала сильно походить  на ту, какая сложилась в  июне 1927 года в васюкинском  клубе «Картонажник», когда великий комбинатор давал сеанс одновременной игры в шахматы на 160 досках, неосторожно украв у одноглазого соперника чёрную ладью.   И как герой знаменитого романа нашёл  спасение в бегстве, так и  Видюшин счёл за благо побыстрее ретироваться из враждебного кафе.       
        И только дома, проанализировав все перипетии произошедшего, Видюшин понял первопричину своей ошибки. Он пришёл на поминки на улицу Макаренко, о которой говорила дочь коллеги, но -  в другое кафе. Не в «Снежинку», а в «Жемчужину». В то самое кафе,   где он не раз бывал на таких мероприятиях. А куда приглашала Верочка (тоже на улице Макаренко, только  на сто метров дальше),- так это заведение открылось недавно, он там ни разу не был и, естественно, в его памяти  оно не отложилось.
        Теперь, прежде чем идти куда-то по приглашению, Видюшин обязательно   переспрашивает: «А по какому адресу? А рядом с чем?» И  избегает показываться на глаза Верочке, которой он,  так искренне, обещал прийти на поминки.