Вдруг кто заругает? проза

               
Сергей Бирюков с детства рос скромным нерешительным мальчиком. А каким ему ещё было быть, если его родители не просыхали от «сивухи», не уделяли ему ни малейшего внимания, постоянно обижали и всё время что – то требовали: то за очередной бутылкой сбегать, то денег где угодно достать, то покушать что – нибудь у соседей выпросить. Жизнь не отрицала очевидное: «У попа была собака…» Сказать о его родителях – сукины дети – это значит очень обидеть собак. Мальчик учился плохо, ему даже из – за грязи в квартире, негде было делать уроки.  Во дворе мальчишки с ним не дружили, дразнили, отбирали деньги, а иногда даже избивали, но необидчивый и незлобный мальчик всех прощал.
Глядя на ребёнка даже у прокуренных буфетчиц павильона «Пиво – воды» наворачивались слёзы. Обычно, подойдя к прилавку, маленький Серёжка протягивал зажатые в кулачок четыре копейки и, виновато потупившись, говорил:
- Тётенька, налейте стаканчик газировки.
При этом у него появлялась завораживающая светлая улыбка и лучезарная открытость.
И тётенька, на время забыв про своего завербовавшегося на Север мужа, сидящего в тюрьме брата и двоих живущих с бабушкой сыновей, наливала мальчику газировки с двойным, а то и с тройным малиновым сиропом.
Старенькие боты, заправленные в носки шаровары, рубашка со следами от вырванных с мясом пуговиц – Серёжа умел, давя на жалость окружающих, добиваться своего. Придёт в булочную с авоськой за хлебом и тоненьким тихим голоском попросит продавщицу:
- Тётенька, мне бы буханку чёрного и две булочки, мягоньких, а то мамка заругается. – Его устраивало вполне существующее положение вещей и состояние души.
И тётенька, забыв о вчерашнем скандале с мужем, как родному сыну выбирала Серёже самые свежие булочки. А окаменевшие со вчерашнего дня сбагривала разным интеллигентам в очках.
Удача – птичка пугливая, но только не в руках Сергея, он чётко манипулировал людьми, при чём с самого раннего детства и это ему давалось без труда.
Соседи тоже жалели парня. Кто поношенную одежду отдаст, кто обувку, а кто и супом накормит или выпечкой угостит.
В цирке и кино Сергею продавали билеты на самые лучшие места («А то мама меня убьёт!»). Торговка молоком, закусив губу, наливала мальчику в девчоночьих ботах полный бидончик молока («Иначе мама не отпустит гулять!»).
И так Серёжа Бирюков к этому привык, что, повзрослев, приходил на рынок и говорил продавщице картофеля:
- Вы уж, хозяюшка, мне получше выберете да покрупнее, а то жена мне всю плешь проест! Как скажет, не мужик, а агнец Божий.
И крестьянка, вспомнив про своего спившегося мужа, отбирала городскому бедолаге самые лучшие клубни, да ещё и взвешивала с «походом».
А Бирюков уже шёл к прилавку с фруктами:
- Мне бы килограммчик яблочек. Для больного ребёнка. В больницу! – очень правдоподобно врал мужчина. Потом отворачивался, словно весь мир не имел к нему никакого отношения.
Привычка – вторая натура. Даже заказывая могилку для покойной матери, Бирюков просил копателей:
- Вы уж, ребята, поглубже ройте – мамочка меня об этом очень просила, не подводите! А то она мне на том свете житья не даст.
И ещё не пришедшие со вчерашнего бодуна мужики копали его матери могилу, как родной.
Сегодня Сергею Бирюкову за семьдесят. Но он, как и в молодости, просит на рынке картошечку покрупнее, яблочки посвежее, огурчики покрепче («А то дочь будет ругаться!», «Сын домой не пустит!», «Внучка отправит в дом престарелых!»). И всё у него сходится и лепится, как кусочки мозаики. Хотя нет у Бирюкова ни детей, ни внуков. Жены тоже нет. И никогда не было. Никогда он не тяготился своей не сложившейся судьбой. Не выбрал – вдруг кто – нибудь ругать станет. Так и живёт Бирюков бирюком.