Мельпомена. Фебов плен. Часть вторая

Часть II.
Трагедии в России

«Жизнь требует движения».
Аристотель

Глава I
Покушение.

«Один момент раскроет вам злодея, но честный познается лишь годами».
Софокл

Невский проспект. 5 февраля 1878 года



Снег копной лежал на дороге,
Ноги топтали булыжник,
Проспект привычной же жизнью
Наблюдал за хождением народа.
Тихо и мирно время текло,
Никто ни о чем и не думал…
Выстрел раздался, точно ружьё…
В приемной все встало от шума!
Крики и стоны из здания
Точно, как скрежет металла.
Вынесли тело израненное,
Порохом улица пахла…

(Женщина из толпы)
Что там случилось? Что за движение?

(Мужчина)
Глядите, глядите! Выносят… живее!

Блюстители правды, защита закона –
Жандармы выводят из здания кого-то:
Молодая особа, вид неприметный,
В платок завернулась, чтобы быть незаметной.
Без особых усилий её задержали:
Жертву забрали и все закричали…

Позже в газетах напишут о том, что случилось:
«Неизвестная дама-писатель стреляла в мучителя, -
Вера Засулич вбежала в приёмную:
Выстрелом себя вписала в историю… »
Неподалёку прямиком из издательства
Вышел довольный и гордый Владимир, -
Вид у него от того, что печататься
Взяли стихи его. Шёл он к квартире.
Весь в своих мыслях и предвкушении,
Мир для него был тогда другой сферой…
Но резкий шум – пробудился в хождениях,
Стал очевидцем ужасной той сцены!
Позже придёт он домой одичалый,
Мысли направит в семейный разговор
О том, как хотел проложить все начала,
Чтоб Россию спасти от таких вот врагов!
Рассказал, что увидел, как он был поражён!

(Владимир)
До чего докатились! Уж на власть на рожон
Лезем, как звери, ничего нет святого!

(Ольга)
Успокойся, Володя! Уж давно всё не н;во…

Ушёл в кабинет и закрылся на сутки,
Не спал и не ел – работал не в шутку…
А вышел под утро с листами в руках:

(Владимир)
Ну, Оля, готово! Послушай меня!

Возбуждённый, с избытком мыслей и чувств,
Шагая по комнате по разным углам,
То кричал, то шептал, то радость, то грусть
В словах, что читал он жене по листам.
Говорил о стране, о царе и о власти,
О том, как гордится русской землёй,
Что течёт в его жилах кровь русского братства,
Что в России живут единой семьёй!
И как грустно за то, что народ не поймёт
И не хочет понять, как устроена жизнь,
Что служить не готовы, ведь начало берёт
Наша гордая повесть… и в секунду сломить
Все устои хотят, а какой ценой?!
Для чего и зачем? Мир построить иной?!
От того и смешно, от того – очень грустно,
Что все требуют крови, а в душе уже пусто…

Позже про громкое дело той дамы
Много, кто знал в большом Петербурге.
Потом во всём мире в газетах писали
О суде, о присяжных, как сошло это с рук ей…

Квартира Кирских. Март 1878 года.

(Вечер. За столом сидят Кирские, Ксеноф и Мари. Разговаривают за чаем)

(Мари)
Что творится по всюду…

(Ксеноф)
В России бардак!

(Мари)
Куда смотрит власть?

(Владимир, хлопая по столу кулаком)
Народ сам виноват!

(Воцарилась тишина. Ксеноф)
Что случилось, Володя?
Ты что, не здоров?

(Ольга с опаской смотрит на Владимира. Владимир)
Да, если б видели вы, на что Он готов…
Дикий, бесстрашный, глупый народ,
Всё хотят, как в Европе! Ненавидящий сброд!

(Ольга)
Ну, прошу, перестань…

(Мари)
Извини нас, Владимир…

(Ксеноф)
Нет, пусть скажет! Всё равно мы в квартире.

(Владимир)
Народ якобы мстит, а за что? Непонятно!
Ведь царь дал свободу и привёл всё в порядок.
Усадил всех на шее, а они так и рады –
Кровь сосать у России: им всё мало и мало!

(Мари)
И ты хочешь сказать, что им нужно терпеть?!

(Владимир)
Если хочешь туда, то не порти всё здесь!

(Мари)
Но ведь жизнь – это путь и нельзя так стоять,
Нужно двигаться дальше и барьеры ломать…

(Владимир)
Сразу видно – французская кровь революции,
И такие, как ты, ходят с криком по улице!

(Ксеноф)
Что ты хочешь сказать? Что с тобою не так?

(Ольга)
Давайте пить чай…

(Владимир встаёт)
Я отвечу, мой брат!

(Начинает ходить по комнате)
В тот день, когда выстрел услышали люди,
Когда вынесли тело и толпа собралась,
Я стоял среди тех, кто кричал, пускал слюни,
И смотрел, как жандармы выводят гордую грязь,
Ту, что посмела спокойно зайти,
Достать пистолет и без страха смотреть
На свой подлый поступок, а после уйти
С улыбкой в лице и от счастья гореть!
Я смотрел всем в глаза и, клянусь, видел слёзы,
Всенародную скорбь, удивление, злость.
Но потом оказалось, что всё это грёзы,
Предательство, ложь, двуличия горсть!
Оправдали злодейку, отпустили на волю,
Объявили героем… все  о ней говорят!
Неизвестно, что дальше ждать теперь от подполья…
Как Россию спасать?

(Ксеноф)
Успокойся, мой брат…

(Владимир)
Не хочу! Не могу! Хоть, убейте, не знаю,
Как спокойно дышать, когда всюду обман…
Победили в войне, дали волю крестьянам…

(Мари)
Но одно не учёл – для свободы обвал.
Здесь моральный застой, а быть может и гибель.
Нет свободы любить, говорить и дышать,
И поэтому люди всё тянутся к миру…

(Владимир)
К двуличию, разврату – в шею их гнать!
Ты пытаешься мне навязать свою моду:
Жить одним днём, будто завтра не будет.
Тебе бы вещать эти мысли народу…

(Ксеноф)
Ну всё, прекращайте!

(Мари)
Ох, я сказала бы людям!

(Воцарилась тишина. Владимир стоял у окна  отвернувшись от всех)

(Владимир)
Не понять вам меня!

(Мари)
Да начни же с себя!

(Владимир повернулся к ней. Ольга начала подходить к мужу)

(Владимир Ольге)
Подожди-подожди!

(Обращаясь к Мари)
Мне беглец говорит?!
Ведь не я убежал из страны своей р;дной,
А теперь, где не ждут, создаю снова быт!

(Мари резко встаёт и выходит из комнаты. Ксеноф, окинув злобным взглядом Владимира, пошёл вслед за ней. Оба покинули квартиру)

Миллионная, 27

(У порога стоят двое. Ксеноф взял за руку Мари)

(Ксеноф)
Ты прости уж за брата…

(Мари)
Ты совсем не виновен.
Он сказал всё, как надо…

(Ксеноф)
Погоди-ка, о чём ты?

(Мари)
Ты вселил в меня веру, что Россия – мой дом,
Показал мне свой город, познакомил с друзьями,
Но я здесь не своя  всё твержу об одном:
Меня эти улицы заковали цепями…
А вдруг мой приезд из Парижа – ошибка,
Потеряю себя и здесь будет могила…

(Ксеноф)
Перестань говорить. Ты во всём не права!
Если это ошибка, то безумно ей рад!
Ты совсем не чужая, просто дай себе время,
Просто надо привыкнуть и набраться терпения…
Если улицы давят, где сама не своя,
То какое-то время можешь жить у меня…

(Мари)
Я прошу… Не хочу тебя мучить…

(Ксеноф)
Что такое твердишь? Тебе надо подумать…
О Володе не думай, с ним я всё обсужу;
Дураков нынче много, среди них и мой друг…

(Мари)
Об одном лишь прошу – не ругайтесь; вы – братья!

(Ксеноф)
Извиниться уж должен, мой верный приятель…

(Ксеноф и Мари попрощались друг с другом)

Комната Ксенофа

Переполненный мыслями, чувствами, словно бокал,
Где налит до краёв быстродействующий яд,
Наш герой, как костёр в тёмной чаще пылал, -
Очень зол на Володю, хоть был он, как брат!
Не хотел он молчать, понимал, что был должен
Всё сказать, не тая, и раскрыть всё, что гложет…
Он садится за стол, берёт лист и перо,
Скрипя сердцем, душой, пишет брату письмо…

Квартира Кирских. Поздний вечер

(Ольга)
Что с тобою не так? Ты, как будто не ты…
Столько много сказал, что обидел Мари!

(Владимир с недовольством)
Ольга, ты за кого: за меня иль за них?
Ты на чьей стороне? Нет моей здесь вины!
Я лишь мысли свои излагал же в тот миг.
Их никто мне дерзить не тянул за язык!

(Ольга)
Они – наши друзья! А Ксеноф ведь твой брат…

(Владимир)
Если был ему дорог, не писал бы мне так…

(Достаёт конверт и вынимает из него письмо, написанное Ксенофом. Зачитывает Ольге)
«Я не знаю с чего бы начать мне,
Но позволь поделиться душою,
И прости, что пишу вот так, зная,
Что в живую всё должно быть с тобою…
Но я правда не смог бы сказать,
Глядя брату в глаза и в лицо.
Я б упал и не смог точно встать –
Ты мне дорог! Тебя знаю давно…
Но такого Володю впервые
На дороге встречаю своей!
Ты был разным, в то же время единым,
А теперь мы узнать не смогли…
Словно демон вселился в твой разум,
Кроме веры, царя и страны
Ты не видишь в округе прекрасного,
Только видишь плохое, увы…
Хоть поэтам даровано свыше
Лицезреть и вселять волшебство,
Но ты чувства всё делаешь тише,
И жену разлюбил, и свой дом!
Ты забыл, что не только Россия
Принимает тебя, как ты есть!
Позабыл, что с тобою родные,
Чья любовь не имеет свой вес!
И я рад, что ты любишь Россию,
Но прошу, не слепи себе глаз:
Патриот видит тёмное и красивое;
Ты же идёшь против народа и нас…
Но в тот миг стало вовсе обидно,
Что отверг и унизил Мари,
Оттолкнул ты жену и стал диким,
И разжёг между нами огни!»

(Владимир закончил читать)
Не хочу обсуждать!
Ради девы он предал меня…

(Ольга, пытаясь сказать)
Но, Володя, мой милый…

(Владимир строго)
Давай лучше спать!

И с тех пор оба брата не общались друг с другом,
Не ходили на встречи, каждый жил своей жизнью;
Но в тот день изменился Владимир как будто…
Углубился в себя, всё вынашивал мысли.

Глава II.
Последняя речь

«Смерть меняет нас не больше, чем жизнь…»
Чарльз Диккенс «Лавка древностей»

Лето 1880-го года



Годы не шли, но бежали так быстро,
И многое в жизни героев случилось:
Ксеноф и Мари проживали совместно,
Их чувства крепчали, сердца быстро бились!
В семье же у Кирских не сладко всё было:
Муж от жены отдалялся всё дальше,
Углубляясь в стихи; размышления манили,
Вскружив ему разум, - всё стало не важным…
И бедная Ольга, молясь каждый день,
Просила у Бога вернуть ему мужа,
И плача, молила даровать им детей…
Для спасения союза, что угодно им нужно!

***

Владимира стали печатать всё больше:
В газетах, в журналах – вкус славы силён;
Его размышления и стихи нынче в моде,
В квартире почти каждый вечер приём!
Ксеноф же напротив вёл тихую жизнь:
Отдавал себя детям, а после – домой,
Где встречала Мари, её голос, как песнь –
Засыпал вместе с ним, уносил он его…
Однажды Ксеноф захотел навестить
И уважить своих мать и отца.
Отправились вместе с Мари посетить
Новодевичье кладбище близ монастыря.

Новодевичье кладбище

(Ксеноф и Мари стоят у могилы его отца и матери. Кладут цветы)

(Ксеноф)
А раньше ведь чаще ходил я сюда:
Бывало, сидел и здесь мысли гонял…
Любил вспоминать, как мы жили тогда,
Друг за друга держались… сидел, вспоминал.

(Мари)
Опиши свою мать. Какою была?

(Ксеноф)
Самой любящей, нежной, понимающей, доброй!
Оберегала меня, была музой отца,
Ко всему подходила с бесконечной любовью.
Свято в Господа верила и молилась за нас,
Но себя не смогла уберечь от кончины…
А ведь сколько ещё её ласкающий глас
Мог дарить всем любовь в этом сломленном мире…

(Расчувствовавшись, Ксеноф начал рассказывать о своей семье)
Как помню сейчас: в лес зимой мы ходили,
И отец на санях меня быстро катал.
Моя мать была рядом, улыбаясь так мило;
Этот вид в её сердце тоску разгонял.
Помню, как у камина мне книги читали,
Засыпал головой на материнских коленях.
Как мы вместе в деревне резвились, играли…
Вот таких бы родителей этому поколению!

(Мари)
Очень рада, что горд, что чтишь своих предков;
Я бы всё отдала, чтобы рядом побыть
Со своею mam; , чтоб обнять её крепко;
Я бы хотела pap;  поцелуй подарить…

(Они вышли с кладбища и направились домой)

У Невы

(Ксеноф и Мари медленно шли по берегу Невы, гуляя в один из вечеров)

Она нежно взяла его под руку
И смотрела на водный пейзаж.
Под покровом вечернего города
По песку расстилался их шаг…
И вечернее зарево солнца
По воде расплывалось огнём,
Чтобы шли разговоры так просто,
Завершаясь под ночною луной…
И он крепко держал её руку,
Был опорой, ведя за собой.
Отдавался сердечному стуку…
От касания рук – сам не свой.

(Мари)
Я недавно читала журнал,
Попивая чай у окна,
И увидела в нём те слова,
Что читал нам Володя тогда…
Я не сразу признала поэта,
Но, подумав немного, сошлись
Мои мысли в ходе процесса –
Сразу вспомнила вечерний сюрприз!

(Она зачитал ему по памяти стихотворение Владимира о России)

(Ксеноф)
Да-да, что-то помню я смутно:
«Молодой лицеист» в центре зала
Зачитал стихотворные думы,
И кричал я тогда ему: «Браво!»…
Ах, как жаль… не заметил упрямца
В своём друге – был скрыт глубоко!
Поразила его мысль славянская…
Отдалялся от нас с каждым днём.

(Мари)
Ты прости, что затронула тему,
Но я вижу, как больно тебе…

(Ксеноф)
Тяжело мне решить сей дилемму…
Не могу я стоять в стороне!

(Мари)
Ты писал ему письма, изволь же,
И встречался с супругой его!
Со своей стороны сделал больше, -
Они нагло молчат… вот и всё!
Я же лично носила им письма:
Дальше двери входной не прошла.
Я не вижу во всём этом смысла,
Я прошу, не вини же себя…

(Ксеноф)
Не виню, но мне больно поверить,
Что друг детства вот так осерчал…
Сколько лет мы были так вместе,
И семья ведь любила моя…
Ох, уж эта война и политика –
В этих женщинах нету святого!
Каждый день подвергал бы их критике…
Изменили мне друга родного!

И четверг подходил же к концу,
Солнце скрылось, и вышла луна.
И предавшись оба мирному сну,
Оказались у Морфея  в руках.

Сон Ксенофа (II)

(Комната, в которой сидят двенадцать человек, а в центре скрытый тенью между ними сидит мужчина)

В комнате тихо и свечи горят,
Вечер уже занимался давно.
В одеяниях длинных за столом все сидят,
Ломоть хлеба деля, распивая вино.
Тот, кто в центре сидел, тишину в миг нарушил!
Головы повернув, все его стали слушать…

(Мужчина)
Внимайте словам, моя верная братия,
Вас хочу вразумить, чтоб воздалось вам там.
Моё Слово вещать – это ваше занятие,
Пусть для вас оно будет, как истинный храм!
Научите людей любить ближних и Бога,
Ведь на этом построена сущность детей!
Почитать своих мать и отца, и иному:
Не свидетельствуй ложно, не кради, не убей!
За меня будут гнать из домов вас и храмов,
Будут толпами вас унижать, оскорблять…
Но запомните: ваша вера – ваш замок,
Только Небо – ваш дом, где Отец будет ждать!
Я для каждого хлеб отломлю точно ровно,
И вложу в руку каждому полный бокал.
Вы насытитесь плотью и кровью духовно,
И тела превратятся для Истины в храм!

(Он подошёл к каждому и раздал хлеб и вино. Они съели и выпили. Мужчина продолжил)

И мне страшно признать, что я скоро покину
Своё тело людское, страдая за всех…
Лицемеры и книжники, фарисеи накинут
На меня весь свой гнев: будет общим их грех!
Вот смотрю вам в глаза, всё в них: верность и чудо,
Но один лишь из вас повернётся спиной…

Там, где должен был слева сидеть тихо Иуда,
Восседал друг Ксенофа и смотрел на него…

(Все резко переглянулись)

(Иоанн)
Ведь не я?

(Иаков)
И не я?

(Иисус)
Успокойтесь, собратья!
Ему имя «владеющий миром людским» …

(Владимир)
Это я, мой учитель?

(Иисус)
Ты сказал…

Ночью в квартире Ксенофа

(Он проснулся)

И в кровати,
Испугавшись кошмара, прижался к Мари…

***

В ту же ночь этот сон Владимиру снился,
Только вместо Иуды сидел там Ксеноф.
И он тем же словам всей душой подчинился…

(Владимир проснулся)

Точно гневом наполнилось сердце его!

Следующий день

В этот вечер решился Владимир устроить
Не скромный приём в квартире своей.
И надумал к успехам в стихах приурочить,
Позвал очень видных, солидных гостей.
Приходили к нему его братья идеи
И поэты, писатели, их жёны и критики…
Было много народу, чтоб бодрее, веселее
Оказался тот вечер… но обсуждали политику.

(Молодой поэт)
Вроде мир подписали, но вопрос не решили:
Продолжают славяне говорить, что едины…

(Литературный критик)
А вы что, сомневаетесь? Вы агностик по жизни?
Или верите в единые еврейские мысли..?

(Молодой поэт)
Кстати, много евреев в страну пребывает…
И подпольно в свой орден народ приглашает!
Ведь не зря Александр указом изгнал
Иезуитских сторонников – из страны высылал .

(Пожилой писатель)
Мои верные други, зачем же об этом
Вообще говорить и тратить свой дар
Словесный и мудрый, обсуждая все беды,
И устраивать здесь балаган и базар?!

(Литературный критик)
А вы что предлагаете?

(Пожилой писатель)
Давайте о школах,
Давайте о земствах , о нравственных бедах…
Дело в писателях, смысл в поэтах –
Мы с вами должны не устроить раскола!
Смотрите, ведь молодёжь одичала –
Создают где-то в тайне идеи, труды…
Скоро точно развал и всё будет им мало…
Убивают людей… и прощают суды!

(Владимир)
Я нашёл себе друга, кто мыслит похоже,
Ведь в день покушения я был там прохожим…
Как меня потрясло это действие, ох, как!
Я пришёл тот же час – написал свой трактат.

(Воцарилась тишина. Вокруг него стояли гости. Он начал читать свой труд)

Не вам я бы ставил все памятники,
И не вам дарил бы цветы.
А, знаете, пусть в вашу честь делают праздники
И ведут пусть вас на убой, как свиней!
…

(Кто-то обошёл толпу гостей и подошёл ближе)

Не забьют вас палками, не бойтесь,
Но готовьтесь к тому, чтобы жить
В этом «израненном» обществе, готовьтесь!
Поверьте, уж лучше вам там и не быть…
А, вообще, вам не быть музыкантами,
Не играть на струнах души;
И не быть вам академиками и лаборантами –
Хоть и любите, искусственно создавая, крушить…

(Человек продолжал подходить ближе)

И не в вас видят воины лидеров,
И во имя не в ваше возводят мосты;
Я бы сказал, что вам нужно из себя выдернуть…
Но, увы, опоздал… увы…
Ни капли не жаль вас, ведь вы променяли
Богатство своё на дары Вельзевула!
Уж лучше бы умер, но так, чтобы знали;
Я подставил б наверно лицо под огромное дуло…

(Неизвестный человек злобно оскалился и продолжал тихо слушать)

Изначально не мог я один говорить,
Ведь единая кровь и голос, и мысль;
Просто кто-то боится, кто-то не имеет опыта жить…
Ничего! Мы научим видеть русский смысл!
Бесконечный поклон тебе, моя Россия-мать,
Я с тобой до конца, я с тобой, я – сейчас!
Моя речь для того, чтобы русская рать
Помнила истинный русский час!

(Неизвестный из толпы)
Ты о чём говоришь? Ты – безумец, ты бредишь!
Из числа тех господ, что не хочет идти
По накатанной вверх! Здесь устроил комедию…
Словно шут этим слугам читаешь стихи!

(Владимир)
Кто со мной говорит?

(Неизвестный)
Не твоё это дело!
А моё – донести смысл наших идей:
Против лживых реформ; для другого созрела
Россия! Готова подняться с колен!
Нам нужен Закон , нам нужна лишь Свобода!

(Владимир)
Ты не ведаешь сам… ну давай, говори!

(Неизвестный)
Слишком долго терпели насилие дома,
Лучше пусть пострадают такие, как ты!

(Неизвестный мужчина достаёт пистолет и стреляет во Владимира, а потом в двоих из толпы гостей. Все начинают кричать. Неизвестный скрывается. Ольга подбегает к мужу, падает рядом с ним. Он умирает у неё на руках)

Как потом оказалось, неизвестный мужчина,
Выходцем был из тайных кругов,
Скрываемых в обществе под народной личиной –
Общество «чёрных» земледельцев-кротов …

Глава III.
Убийство и изгнание

«Abussus abussum invocat» - «Беда никогда не приходит одна»

Похороны Владимира

Малочисленный люд собрался в тот день:
Священник и самые близкие были.
Отпевали покойника, чтобы снять с него тень.
После в землю гроб с телом мужички уложили…
Сильно плакала Ольга, задыхаясь, навзрыд,
Голову положив на Ксенофа плечо…
Обнимая, стояла рядом Мари.
Тихо падали слёзы по щекам горячо…

(Ксеноф)
Как же так, мой приятель… что за дьявол такой…
Как тебя не хватает… был бы рядом со мной…
И ведь так быстротечно пролетела вся жизнь…
Вот вчера улыбался, а сегодня лишь мысль…
Ты оставил в наследие труды и стихи…
Оставив нас здесь на произволы судьбы…
И всегда поражала твоя русская мудрость…
Ты для нас был учителем, но была в тебе юность…
Твоя верность, как друга и мужа – без края…
Силы тратил на нас, хоть с концами теряя…
Для меня ты был братом, для родителей – сын…
И как жаль, что при жизни не нашли с тобой мир…

(Ольга)
Ох, Ксеноф, как же так, что теперь со мной станет…
Я без мужа себя не могу и представить…

(Плачет)

(Мари, обнимая её)
Не волнуйся ты, Оленька, мы тебя не оставим!
Это наша беда… каждый день будешь с нами.

И до самого вечера у могилы стояли,
И придя же домой, конца горю не знали…

Спустя год
1 марта 1881 года

Жизнь в Петербурге шла своим чередом,
Солнце блестело на весеннем снегу,
У канала ходили при свете дневном,
И в толпе пару лиц , бродя, стерегут…
Выдвигался кортеж, меняя свой путь,
(И по несколько раз меняли свой план)
Он проехал свой мост, и осталось махнуть
Ей рукой, дав команду, испытать свой талант
В этом сложном подпольном взрывательном деле,
Потому что все знали, кто ехал в карете.
Ни жандарм, ни казак не предвидели подлость,
Каждый в думы ушёл, направлял свою лошадь.
И вот вышел один из толпы и закинул
Самодельную бомбу, опрокинув карету…
Пострадали бойцы, но, а царь вышел целым,
Не позволила гордость и честь убежать.
Рысакова  поймали, спросив про обстрелы,
Но ответ не найдя, царь не смел уезжать…
Но стоял у канала его соучастник,
И дождавшись, когда император дойдёт
До остатков кареты, сделал дело ужаснее:
Кинул бомбу под ноги, чтобы дело с концом!

(Император Александр)
Несите меня… во дворец…

(Солдат)
Живее! Живее!

(Император Александр)
Там… умереть…

(Другой солдат)
Скорее! Скорее!



Увезли императора в Зимний дворец,
В окружении слуг он нашёл свой конец…
На флагштоке дворца водрузили штандарт –
Кончину царя принёс этот март…

И на следующий день , присягнув пред народом,
Началась для другого царя иная эпоха!

1882 год

Консерваторский взгляд Александра был против
Отцова реформ… в своё время решил
Не вести глупых войн! Он стал Миротворцем .
И в основу политики русский курс заложил.
Этот год для евреев был очень тяжёлым –
Принимался ряд актов, чтоб в стране разогнать.
Отправлялись евреи в окраины, сёла …
А иных из России пришлось силой изгнать!

(Поздний вечер. Ксеноф возвращается домой)

Он заходит в квартиру и вокруг пустота,
Лишь раскиданы вещи, и повсюду бардак.
И Мари нигде нет, словно вовсе исчезла,

(Ксеноф взволнованный)
Что случилось такое?

Лишь соседу известно…

(Ксеноф)
Вторжение ночное…

Убежал с того места.
По соседям ходил, чтоб узнать, что случилось,
Но не слышал никто никаких перепалок…
И отчаявшись, выбежал… и в дверях очутилась
Старушка соседка, тут как тут затрещала

(Старушка)
Это вы! Это вы! Вас искала, мой друг…
Увели вашу даму пара сильных же рук!
Это были жандармы… безо всякой причины
Лишь сказали слова: «Собирайтесь, повинны
В родстве своём гнусном! На то воля Царя!
Увезти вас подальше в казачьи края !»

И он быстро метнулся в отделение полиции,
Не найдя, и подался в ночи в экспедицию…
Всю ночь и всё утро бегал по Петербургу,
Но исход был один – не нашёл он подругу…

***

Он искал каждый день, но всё было так тщетно.
И пытался утешиться у Ольги в словах,
Но лишь мысль одна хранилась бессмертно:
Никогда не сдаваться, не сбавляя свой шаг!
Но проходит так день… так неделя проходит…
Месяца прибегают… вот года на подходе…
Любовь сильно страдает, и надежда уж гаснет…
Опросил каждый дом… каждый миг всё ужаснее!
Он не знал, что и думать, что ему помышлять…
Обыскать всю Россию? Стал в вине он искать
Свою истину, правду… - Ксеноф сильно запил;
Каждый день в кабаках… и про горе забыл…

Спустя 5 лет

(Осень 1887 года. Ночь. Невский проспект)

Тени свой танец кружат в ночи,
Ярко луна освещает дороги.
Разной породы: простой, богачи, -
Кто-то обычно, другие – как боги,
Чувствуя в обществе дам свою важность,
Светской беседой вечернюю пошлость,
Бегая в спорах из крайностей в крайность,
Разбавляют здесь темы любой разнородности.
Где-то в трактире за кружкой-другою,
В карты играя, сидят мужики.
Голоса огрубевшие, заросли бородою,
Веселятся, смеются, был Ксеноф среди них…
Сидел он в углу, опьянев, втихомолку,
Никому не мешал, просто молча смотрел.
Сидели с ним рядом, будто все на иголках –
Никому дела нет, что он рядом сидел…

(Ксеноф)
У меня было всё: близкий друг, дама сердца…
Но в момент моё счастье куда-то исчезло!

(Мужики)
Ты уже надоел говорить нам про бездну
Своих вечных мучений… выйди за дверцу!

(Мужики выгнали его из трактира)

Весь потрёпанный, мрачный, на ногах не стоял…
Он пытался пройти по проспекту домой.
Но вдали под фонарным столбом увидал
Силуэт одинокой девушки молодой…
Жёлтое платьице, на плечиках шубка,
Ни с кем он не сможет её перепутать!

(Ксеноф кричит)
Мари! Моё счастье!

Удивил всех поступком.
Догнал… не она… нагнал себе смуты…
Как же так?! То же платье, но, что за обман!
Он же точно припомнил тот вечер у Кирских.
Опустив низко голову, сунув руки в карман,
Он пошёл, куда шёл, гоняя всё мысли…

Квартира Ксенофа

Он зашёл и упал – ноги вовсе устали,
Они тело его держать перестали…
Горьким плачем зашёлся, прямо так на полу,
Даже встать нету сил, безразлично ему.
Он почувствовал слабость и дышать перестал,
И заснув вечным сном, свой конец повстречал…

(Ксеноф встретил свою смерть 3 ноября 1887 года)

Глава IV.
Суд

«Amor vincit omnia» - «Любовь побеждает всё!»

(Вокруг темнота. Высокая лестница, состоящая из сорока больших ступеней . Она освящена ярким светом сверху)

Сотни людей в одеяниях стоят
У подножия лестницы, что идёт в никуда…
И прозрачные лица наверх всё глядят,
Среди них был Ксеноф, а точнее душа…
Одновременно шаг они делают вместе,
Наступая на плиты ступеней во тьме.
Каждый знал для чего появился в том месте –
Совершить над ним Суд как итог его дней!
Каждый плакал… хотел жизнь свою переделать,
Понимая, что в Рай им дорога закрыта…
Лишь Ксеноф просто молча проявлял свою смелость –
Тихо шёл, не страшась… жизнь с концами убита!

(Ксеноф обогнал толпу и шёл один)

Вот и девять ступеней прошёл он один,
И увидел существ и врата впереди.
Они гордо с копьём на ступенях стояли,
Перекрыли всем вход, никого не пускали!
Их плащи до колен, в одеяниях чёрных,
И оскал на лице, взгляд убийственно злобный…

(Первый страж)
Кто такой, расскажи! Чтоб судили тебя!

(Второй страж)
Только мы открываем всем душами врата!

(Душа Ксенофа)
Я – Ксеноф… не пойму, что случилось со мной…
Я заснул на пороге, возвращаясь домой…

(Первый страж)
Ты заснул вечным сном, ибо вот твой конец!

(Второй страж)
А теперь доведём под конечный венец!

(Оба стража вместе)
Здесь у врат мы стоим, чтоб тебя осмотреть,
Как мирское прошёл, как ты смог умереть.
За спиной, за вратари стоят чаши весов,
И твои наравне; на счету у богов!
Так тебя пропустить мы не смеем, не можем…
Ты налево сверни и пройди по дорожке;
Там увидишь ты берег… река вдалеке…
Рядом с берегом лодка – стоит на волне,
В ней сидит человек – твой спаситель, хозяин,
Проведёт через реку, чтобы шёл дальше к краю…

(Он свернул налево. Через какое-то время подошёл к берегу реки. Сел в лодку, в которой сидел человек с длинными волосами и в серых одеяниях. Они поплыли)

(Харон )
На моей ты земле; во владениях моих;
Слушай, что говорю, ибо будешь средь них!

(Указывает на души мёртвых, плывущих в этой реке)

Будет много соблазна им руку подать,
Но послушай меня! Им лишь бы хватать
Что-то руки; ведь хотят заманить,
Соблазнить твою душу и тебя утопить…
Много горя и слёз в этих водах увидишь,
Много криков и стонов в этих водах услышишь!

(Приплывают первый фонарь на воде)

(Душа Ксенофа)
Посмотри-посмотри! Это кто там плывёт?
Неужели, мой брат?!

(Душа Воадимира подплывает к лодке)
Ксеноф… Ксеноф…

(Ксеноф пытается протянуть ему руку. Харон его останавливает)

(Харон)
Ты глупец! Что творишь? Что тебе говорил?

(Душа Ксенофа)
Не могу так смотреть… я его так любил!

(Харон)
Если хочешь ты реку мою переплыть,
Слушай только меня! И придётся терпеть…

(Проплывают второй фонарь)

(Душа Ксенофа)
Как такое случилось? Почему здесь плывут?
Кто сюда попадает? Для кого место тут?

(Харон)
В этих водах глупы, что нашли свой конец:
Всякий сброд наглецов… самолюб и гордец
Здесь нашли своё место, что при жизни своей
Лишь любили себя и всегда на горе
Их извечной гордыни вниз смотрели на всех…
Не прощали других – не простили им грех!

(Они доплыли до противоположного берега. Душа Ксенофа покидает лодку и идёт дальше)

Он вернулся к вратам на девятой ступени,
Где стоят существа: копья путь перекрыли…

(Оба стража вместе)
Переплыл эту реку и вернулся же к нам…
Искупил свою душу! Так пройди к небесам…

(Ворота открылись. Душа Ксенофа прошла через них, оставив мирское начало)

Ксеноф пролетал за ступенью ступень,
Рядом с ним пролетали же души иные.
Вспомнился ему каждый прожитый день…
Ровно тридцать одну пролетел с остальными!
У двери оказались, на колени упав,
Каждый плакал и ждал, что же будет с ним дальше…
Дверь открылась, и Свет каждый взглядом поймав,
На коленях вошёл… и всем стало так страшно!

(Души влетели в комнату, излучавшую Свет. В ней сидели Господь с ангелами, Дьявол со своими бесами)

В священных тканях и убранствах
В углах расселись слуги, братство.
Всё так же делят души падших
И говорят, кто – “нет”, кто – “наши”…
Господь и ангелы – все справа,
А слева – бесы и сам Дьявол .

(Пролетает душа музыканта)
Я по жизни любил лишь одну –
За неё отдал жизнь я свою…

(Ангелы)
Должен Господа лишь боготворить!
А за идол и жертву тебе только гореть!

(Душа писателя)
Я всю жизнь посвятил написанию романов…
Про молитву забыл, искушён был я славой!

(Бесы)
Мы таким только рады –
Вскоре станешь нам братом!

(Пролетает ещё сотня душ и среди них душа Ксенофа)

(Душа Ксенофа)
Посвятил я жизнь свою
Детям, матери, отцу.
Верным другу был сполна,
Жаль, не верил в Бога я…
Уделял науке время,
Верил в детское я племя,
То, что путь продолжат наш –
Пишет светлый всем пейзаж!
Я при жизни полюбил,
Руку, сердце б предложил…
Но я умер… не успел,
Да и вряд ли бы сумел…
В миг исчезла… не нашёл я –
Был врасплох я горем пойман!
Брата тоже потерял…
Каждый день от горя пьян!
Предал он, и предал я…
Был Иуды в нас изъян!
Только мать была достойна –
Свято верила же в Бога!
И отцу с душою доброй
Путь к Тебе был уготован!
Можете судить меня…

(Резкий хлопок. Появилась Смерть со своими слугами)

(Смерть)
Я пришла! Душа моя!

(Господь и Дьявол, недоумевая, смотрят на неё)

(Господь)
Объясни-ка нам, Сестра,
Та ли всё-таки душа?!

(Дьявол)
Ту, что хочешь Ты судить?!
Будь добра всё объяснить!

(Смерть, блуждая по комнате)
Как же много мне нужно сказать,
Сколько нужно поведать историй…
Постараюсь. С чего бы начать?...
Вы садитесь, садитесь удобней!

(Начинает рассказывать)
Существом человечьим я стала
И явилась ночной госпожой
Его сердца… его очаровала,
Поразила сердечной стрелой!
Он влюбился в меня, как мальчишка,
С ним гуляли по городу ночью,
Я читала его, словно книжку,
Сны вселяла в его голову точно!
И пыталась менять его мысли
Про семью, про друзей, про народ…
Как со слугами мы бы не бились,
Но душой он был чист все равно!
И тогда я нашла же лазейку,
Как возможно его искусить…
Испытала судьбу я злодейку:
Через друга нашла погубить!
Я ему отвечала взаимно:
Руками, глазами, губами…
И любовь мою было всем видно!
Закружило единство над нами…
В один день я разрушила дружбу,
Дав предлог для острого спора.
Всё прошло, как было мне нужно:
Поселилась многолетняя ссора!
Защищая меня перед другом,
Он предателем вышел из дома…
Разожгла в них гордыню и муку…
Не общались с ним около года!
И все письма, что страстно писали,
Я сожгла; их упрятала вовсе…
И про это же братья не знали:
Кровь гнала в них всё больше и больше!
А когда же случился тот вечер,
Я слугу своего к ним прислала:
И в своём человечьем обличье
Сделал выстрел… его друга не стало!
Ему сердце расколола на части;
Потрепала я душу его!
Сам не свой… был убит он несчастьем,
И во мне находил свой покой…
Но не долго он тешился мною,
Ибо власть погубила меня:
Я покинула тело людское,
До низов его доведя!

(Она закончила свою историю. Воцарилось молчание. Господь заговорил первым)

(Господь)
Как же так? Что Ты сделала с парнем?!
Эх, Сестра, зря поверил тебе…

(Дьявол)
Вот такому гостю мы рады!
Я теперь на твоей стороне.

(Господь к ангелам)
Что теперь нам с ним делать?
Ведь он согрешил…

(Ангелы)
У Тебя только смелость!
К Себе б пригласил?!

(Дьявол)
Вот Сестра послужила на славу,
Но тебе лишь решать – за тобой это право!

(Смерть отходит от них. Общается со своими слугами)

(Смерть)
Что мне делать, друзья?
Ведь я жаждала силы –
Но явись, как судья,
Во мне бьются мотивы…
Не пойму, что со мной?!
Ведь я всё совершила…
А вернувшись домой,
Чувство, что согрешила…
Никогда это прежде со мной не случалось…
Вот настал тот момент, только я испугалась!
Как сказать моим братьям, как себя оправдать?
Как себе же признаться, как все чувства связать…
Что-то тёплое скрылось внутри глубоко,
Только вот не пойму: это точно со мной?!
Как-то это прокралось довольно давно…
Как я стала живой, повстречав же его…
Неужели ответное чувство возникло…
Я же так холодна… с ним от дела отвыкла!

(Возвращается к Господу и Дьяволу)

(Смерть)
Не могу я так сделать, извольте!
Вы возможно помыслили слабость…
Да, я каюсь, но сказать мне позвольте,
И я знаю, что Господу в сладость!
Но тебе же, мой брат, ты, мой Дьявол,
Не понравится это услышать…
Не имею я полного права
Совершать над ним Суд, как вы свыше…
Как и им, завладели мной чувства,
Что-то с мира земного во мне
После личного земного искусства,
Где-то сели во мне в глубине!
Я прошу Вас простить его душу,
И забыть мою прихоть неладную!
Не хотела я жизнь его рушить,
Но поступки мои все бездарные…

(Дьявол)
Он пил, Сестра, и друга пр;дал –
Гореть в аду ему за это!

(Господь)
Ты подожди, мой Брат, послушай,
Как нам Сестра раскроет душу…
Пускай подскажет, что же делать,
Чтоб от проблемы нам не бегать!

(Дьявол)
Ты, что же, хочешь отступить
От правил высших и решить
Вопрос иначе, как же так?
Ведь ясно всё: отправим в ад!

(Смерть умоляет, обращаясь к Господу)
Нет-нет, прошу Вас, только не туда…
Прошу же выслушать меня!
Я знаю, как решить вопрос насущный,
Чтобы спасти его Нам душу!
Простите все ему грехи,
Ведь совершил из-за любви…
Но, кто мог знать, что дама сердца
Окажется с душою Смерти?!
Верну я к жизни его тело –
Пообещайте мне за это:
Возьмёте под контроль меня,
И силу Вам отдам сполна…
Я буду Вашею слугой
На долгий срок: на век-другой…
И буду верно Вам служить…

(Господь)
Я знаю, как Нам всё решить!

(Раздался хлопок, стало ярче. Душа Ксенофа полетела обратно, вылетела из Комнаты, далее полетела вниз по Лестнице)

***

Комната Ксенофа

(Ксеноф лежит на полу)
Что случилось со мной? Голова так болит…
Тело так изнывает словно палкой избит!
Что случилось в ту ночь, не могу я припомнить…
Как свалился без сил и собрался иссохнуть!

И, конечно, Ксеноф ничего и не понял,
Как из жизни ушёл и проснулся потом…
Как он Смерть повстречал… думал просто, что болен.
А как на ноги встал, он крепчал с каждым днём!
И однажды, сидя за столом в ресторане,
Он задумался, глядя в окно в тишине:
Люди толпами шли, и она в жёлтой шали
Проходила проспект на другой стороне…

Конец.