Рассказы деда Степана

Женщина за рулём
        или равноправие полов

       
Недавно я нечаянно подслушал,
О чём беседовали люди на скамейке,
На небольшой берёзовой аллейке.
Простая женщина, по виду не кликуша:

– Нет мужиков. Сплошная «алкашня».
А если не алкаш – то просто импотент.
По виду может он – интеллигент,
Но не мужчина вовсе, а квашня.

Ей вторила другая, помоложе:
– Я со своим недавно развелась.
За пять последних лет я просто извелась,
И денег нет, и удовольствий тоже.

Тут в разговор вступил усатый дед:
– Вы сами в этом всём и виноваты.
Гребёте больше мужиков лопатой,
А муж у вас – лентяй и дармоед.

– А мужу важно ваше уваженье.
Иначе он берётся за стакан.
Он всё же человек, не истукан.
Не может пережить он униженье.

Тут началось. Уж лучше б он молчал. 
Дед тихо встал и мирно удалился.
Я в стороне сидел, не шевелился.
Вдруг женский голос чётко прозвучал:

– Эмансипация лавиной накатилась.
Вот в школе, например, – сплошные дамы.
Удельный вес мужского пола – граммы.
Как воспитать мужчин, скажи на милость?

– Растёт мальчишка с детства без отца.
А мать: «Туда не лезь, там ушибёшься»…
Сперва он ждёт, когда ты отвернёшься,
Но привыкает, и послушен, как овца.

– Был, как и все: обычнейший мальчишка.
С характером, бедовый, озорной,
В проказах он – придумщик недурной…
А вырос – и покорный, и трусишка.

– А то и хуже. Не мужик, а гей.
Жеманится и даже губы красит.
А скажешь что – такую морду сквасит,
Что отвернуться хочется скорей.

– Мужского в нём не видно ни черта.
А их всё больше. Семеро на сотню.
Найдёшь такого в каждой подворотне.
А матери-то с ним какая маета!

Поскольку разговор дошёл до «голубых»,
Решил я от греха ретироваться.
Хоть в армии служил и не привык стесняться,
Да не созрел до обсужденья тем таких.

Похоже, рановато нам в Европу.
Там нас, людей, не делят по  полам.
Там «толерантность» с бредом пополам.
А мы, «загнившие», их посылаем в ж...

Они и рады. Это их мечта.
И не какая-нибудь «так себе, любая», –
Мечта высокая и нежно-голубая,
На долгие счастливые лета.

Мне до такого счастья не дожить.
Я, ретроград, люблю свою жену.
И не готов в том признавать вину,
Что с мужиком могу я лишь дружить.

Рулите, женщины. На то и равноправье.
Пусть даже впереди – матриархат.
Пусть только «толерантный демократ»
Нас, мужиков, не сплавит в зазеркалье.

2013


Бывальщина 
            
В деревне нашей больше ста дворов.
И в каждом доме несколько детей.
Все жили ровно, просто, без затей.
Растили рожь, овёс, пасли коров.

Случилось это раннею весной.
Ещё мороз за двадцать по утрам,
И день и ночь не разделились пополам,
А парни с девками забыли про покой.

Взыграло, видно, ретивое у парней.
Как вечер, визг девчат и суета.
А спустится на землю темнота,
И станут парни глухарей дурней.

Толкуют и дерутся до кровянки.
Бои без правил, клетки и судьи.
Естественно, за девок те бои,
Но без ножей или другой подлянки.

Ни дать ни взять – как птицы на току.
Взъерошены, налитые глаза.
Не разберёшь, из-за чего буза.
Всё происходит быстро, на скаку.

В тот вечер в нашем клубе были танцы.
Всего два танца – медленный и быстрый.
И так случилось, Жорка наш ершистый
Затеял с Людкой танцы-обнимансы.

А Петя Людкин уже год служил.
И ждать его она давно устала.
Печалилась, что молодость пропала.
Вот Жорка ей любовь и предложил.

И вдруг, как раз на середине танца,
Открылась дверь, и появился Петя.
Понятно, что за Людку он в ответе.
Взыграла кровь у нашего «афганца».

А Жорка тоже «мёртвого разбудит».
Вот и пошли они «поговорить за Людку».
Вернулся Пётр уже через минутку.
Кулак разбит, да с Жорки не убудет.

Пришёл черёд держать ответ и Людке.
Притихла, понимает, что не в праве,
И что «достанется на макияж» шалаве –
Получит в глаз за шашни «незабудку».

Но Пётр прошёл, её не замечая,
И пригласил на танец нашу Настю.
А та и верит, и не верит счастью.
Я сам не видел, но за правду отвечаю.

Настасья с детских лет его любила.
А он к ней относился, как к ребёнку,
Как к голенастому и глупому цыплёнку.
А расцвела, и парня погубила.

Влюбился Петя сразу и до страсти.
Ходил за ней весь свой короткий отпуск.
А как закрылся в мир солдатский пропуск,
Смех и улыбки кончились у Насти.

И потянулись нудные недели.
И почтальон – то друг, то недруг главный.
И образ жизни Настеньки – уставный.
И танцы в клубе без неё гудели.

А Петя всё служил в Афганистане.
И даже орден получил за службу.
Но Насте этот орден был не нужен.
Боялась, Петенька её серьёзно ранен.   

Однако всё закончилось удачно.
Вернулся Пётр живым и невредимым.
Но только стал каким-то нелюдимым.
То глянет мрачно, то ругнётся смачно.

Но Настю он не обижал, конечно.
Она же его лаской окружила.
Всё поняла, словно сама служила.
Любовь пришла серьёзно и навечно.

Сыграли свадьбу, шумно, честь по чести.
На свадьбе были даже Жорка с Людкой,
И оба напились «до без рассудка».
И все желали деточек невесте. 

Сын появился, не прошло и года.
И как две капли был похож на папу.
Да только папа уже ехал по этапу.
За Жорку сел – красивого урода.

В отместку тот решил Петру подгадить
И приударить за его женою.
Настёна с дойки шла порой ночною,
А Жорка ждал её в кустах в засаде.

Отбилась Настя, рассказала мужу.
Потом себя за это проклинала.
Какие нервы у Петра, она ведь знала.
Выходит, что сама и села в лужу.

Короче, Жорку еле-еле отходили. 
Вот тут-то орден пригодился – дали мало.
И снова Настя Петю ожидала.
На почту вместе с сыном приходили.

Длинно ли, коротко ль, а Настя дождалась.
Возник её Петруша на пороге.
И хоть измаялся да и устал в дороге,
Но встреча двух влюблённых задалась.

Медовый срок продлился три недели.
И снова Жорка на пути возник.
Конечно, Пётр ко всякому привык,
Но расставаться с Настей оба не хотели.

Не стал мараться Петя о дерьмо.
А тот и рад, и изгалялся что есть мочи.
То постучится в хату среди ночи,
А то подкинет мерзкое письмо.

Но Бог не фраер. Жорку наказал.
Случилось это в январе, в мороз.
Из магазина Жорка водку не донёс.
Пошёл буянить на автовокзал.

Автовокзал у нас похож на будку.
Скамейка да навес, и все дела.
А рядом Людка с матерью жила.
И знали Людку как «пятиминутку».

В тот вечер Людка не одна была.
И не пустила Жорку на порог.
Понятно, этого он ей простить не мог,
И закусил, короче, удила.

А Людкин хахаль был абрек с Кавказа.
Недолго думая, он Жорку уложил.
Тем самым Насте с Петей услужил.
Но это не конец ещё рассказа.

Беда случилась после похорон.
Абрек исчез, а дело не закрыли.
И чтоб скорей закрыть его, решили
Подкинуть Пете найденный патрон.

Кто так решал, не знаю, врать не стану.
Но Петю снова взяли в оборот.
И начался опять круговорот.
Опять не повезло афганцу-ветерану.

Спасла его любимая Настёна.
Дошла до областного прокурора.
Избавила деревню от позора.
Вернула своего «молодожёна».

Семнадцать лет уже прошло с тех пор.
А Настя с Петей всё как молодые.
И не смотри, что волосы седые.
Вот так порой спасает прокурор.

2014


Дебаркадер
            
Наш городок стоял на берегу реки.
Не буду называть, таких в России куча.
Те, у кого «железка» есть, те круче.
А наш попроще, от Москвы мы далеки.

Случилось это в семьдесят втором.
У берега уже стоял наш дебаркадер.
Ради него чуть-чуть подправили фарватер,
Чтоб подойти могли и катер, и паром.

Красавец дебаркадер был что надо.
Уже два года радовал глаза.
Прошибла многих горожан слеза,
Когда возник он, цвета рафинада.

Буксир его до пристани довёз,
Причальные канаты подтянули,
И нашу жизнь как будто развернули,
Как будто кончился у нас анабиоз.

На дебаркадере помимо касс и зала
Был небольшой уютный ресторан.
Любой, кто был с деньгами, но не пьян,
Мог закусить и выпить «вполнакала».

Но главное, тут струнный был квартет,
А Рая пела русские романсы.
И наши женихи, не глядя на финансы,
Роняли перед ней авторитет.

Раисе было где-то к тридцати.
Красавица, глаза – как две маслины,
А губы – цвета ягоды калины.
Сам чёрт не смог бы взгляда отвести.

Я был не лучше и не хуже остальных.
Влюбился сразу, хоть имел невесту. 
Но я был реалист, своё  знал место.
Не жаждал удовольствий неземных.

Короче, наблюдал со стороны.
Завидовал, переживал, стеснялся.
Зато своей невесты не боялся,
Ведь за собой не чувствовал вины.

События меж этим развивались.
Два жениха схлестнулись на ножах,
И оба испытали полный крах:
Надолго за решёткой оказались.

Раиса не показывала вида,
Что этот случай был ей как звонок.
Ну, заходили каждый на часок,
Ну, подрались. Такая их планида.

Раиса пела, мужики страдали.
Она умела вышибить слезу.
Но, видно, чёрт послал на нас грозу:
В такой расклад ещё не попадали.

Однажды, месяца два-три спустя,
Мы, как обычно, слушали романсы.
Вино, девчонки, танцы-обжимансы,
Признания в любви полушутя…

Вдруг дебаркадер вздрогнул, свет погас.
Похоже, кто-то перерезал кабель.
И заодно рассыпал брёвен штабель,
Когда до кабеля добрался этот ас.

Одно бревно и врезалось нам в борт.
Отсюда дрожь, испуг и суматоха.
Крик, матерки, кому-то стало плохо.
Развеселился, видимо, наш чёрт.

Напоминаю, свет уже погас.
Квартет замолк, и Рая замолчала,
Но только громко взвизгнула сначала,
Да всхлипнул на прощанье контрабас.

Мобильники в то время не водились.
Чтобы ночную темень укротить,
Народ пытался спичками светить,
При этом все на палубе теснились.

В конце концов волненье утряслось,
И мы гуськом перебрались на сушу.
И каждый стал искать родную душу,
Что потерял, когда всё началось.

И тут вдруг оказалось, Раи нет.
Мы стали звать, никто не откликался.
Тут из-за тучек месяц показался,
И берег осветил, как свечка кабинет.

В углах темно, и светит лишь в серёдку.
Но в ресторанчике уже не полный мрак.
Три добровольца, мужики ведь, как-никак,
Отправились туда чинить проводку.

Ещё не знали мы, что кабель перебит.
Мы думали, перегорели пробки.
Щиток в подсобке, там какие-то коробки.
Изматерили весь российский алфавит. 

Коробки сдвинули, и сразу ужаснулись.
За ними было окровавленное тело.
С тех пор я в темноту не лезу смело.
Вы догадались, на кого мы там наткнулись.

Раису хоронили как принцессу.
Оркестр, а впереди – её квартет.
На дебаркадере – большой фотопортрет.
И даже из Москвы прислали прессу.

Понятно, что милиция, расспросы…
Полгода мы не ведали покоя.
Душа Раисы поселилась над рекою.
Встречали её пьяные матросы.

А изверга мы так и не поймали.
Наш ресторанчик сразу изменился.
Какой-то мрачный дух там появился.
Уйдёт он с дебаркадера едва ли.

2014   


Испытание
               
Жизнь проверяет нас на прочность,
Когда она искус подкинет.
И наказать нас не преминет
За нашу жадность и порочность.

           * * *
Примерно десять лет назад
В деревне нашей жил Никита.
«Тойота», бита-перебита,
Да соток на пятнадцать сад.

Среди сограждан-земляков
Ничем никак не выделялся.
До воровства не опускался
И не витал средь облаков.

По праздникам немного пил,
Но в хулиганстве не замечен.
Пожалуй, в целом обеспечен,
Но капиталов не скопил.

Короче, жил мужик, как все.
Жена сварлива, но не сильно.
Одета просто, а не стильно.
И на обед «не фрикасе».

Так бы и д;жил до седин,
Да бес с ним пошутить решил
И разума на миг лишил,
Когда он шёл домой один.

При лунном свете у ручья
Блеснула яркою звездою
Слегка прикрытая травою
Большая старая бадья.

В бадье, как сотни фонарей,
Горели камни-самоцветы.
Никита посмотрел на это,
Схватил бадью, – и в дом скорей.

С тех пор Никита занемог.
И взор потух, и голос глуше.
Не человек – медведь из плюша.
Так блеск камней его обжог.

Из дома больше ни ногой,
Жена всех кумушек отшила.
В мешке хотели спрятать шило,
Да не учли, что он гнилой.

Вся правда вылезла на свет,
Когда случилось половодье.
Ушли под воду и угодья,
И скотный двор, и сельсовет.

Досталось и домам, что ниже,
Подпольям всем и погребам.
Картошка – с грязью пополам,
И огурцы – с навозной жижей.

Сплошь людям горе да тоска.
Не слышно песен и веселья.
У мужиков – одно похмелье,
У баб – всегда слеза близка.

Вот тут и сдал себя Никита:
В залитый погреб стал нырять,
Ковшами камни доставать.
Не получилось шито-крыто.

В деревне шум и суета:
И прокурор, и ФСБ.
Никиту увезли к себе.
Не жизнь, а срам и маята.

К тому же он всерьёз простыл
И долго-долго гнил в больнице.
А в заключение темницы
Четыре года получил.

                Мораль:
Старайся, чтоб коварный бес
В твой дом и в мысли не пролез.

2015


Купальщицы

Случилось это жарким летом.
В июле часто так бывает:
И ночью зной не убывает,
И даже в час перед рассветом.

Проснулся в три часа утра,
И чувствую, что не уснуть.
Перед глазами чад и муть –
Как будто пьянка у костра.

Вот и решил пройтись слегка.
Авось, немного оклемаюсь.
Зарядкой я не занимаюсь;
Пусть освежит меня река. 

Светало. Звёзды угасали.
Засеребрились облака.
Наверно, их издалека
На наше небо набросали.

На нашей речке есть запруда.
Туда меня и занесло.
Вот повезло, так повезло!
Случайно я набрёл на чудо.

У речки слышу тихий смех.
Три девушки, как три наяды,
Снимают все свои наряды.
Остались шапочки у всех.

Очистившись от всех нарядов,
Оставили на берегу очистки.
Резвились, словно синхронистки,
Не опасаясь чьих-то взглядов.

Три грации, три Афродиты.
Одна прекраснее другой.
От красоты такой нагой
Нет, и не может быть защиты.

Стою как вкопанный, гляжу.
Не в силах взять, и отвернуться.
И не присесть, не повернуться.
О чём я думал, не скажу.

Но тут пробился солнца лучик,
И всё вокруг застрекотало.
На берегу светлее стало.
Стою, застывший как натурщик.

Увидят – будут насмехаться.
А я насмешек не терплю.
Ехидничать я сам люблю.
Решил тихонечко смываться.

Не помню, как пришёл домой.
По телу дрожь, в глазах темно.
Такое посмотрел кино,
Что повредил рассудок свой.

С тех пор прошло немало лет,
А в памяти всё те же кадры.
Мне не помогут психиатры.
Лекарств от дури в мире нет.

И вот ведь что мне интересно:
С годами память всё слабее,
А этим кадрам, что старее,
В ней никогда не будет тесно.

2015


Ловелас

История сия не выдумка, а правда.
У нас в посёлке знает её каждый.
Подобное случалось не однажды,
Но тут засвечена футбольная команда.

В тот год ничто не предвещало чуда.
Всю зиму шёл размеренный процесс.
И проглядели мы своих принцесс.
Беда свалилась прямо ниоткуда.

Так получилось, что весна дала прокол.
У наших девок разыгралась кровь.
И нет бы, им удариться в любовь,
Они решили вдруг играть в футбол.

В команде с запасными – два десятка.
Все – рослые красивые девицы.
Любой бы танцевать да веселиться,
Она ж пинает мяч, как психопатка.

Футбол – занятие отнюдь не для девиц.
Я лично видеть не могу и не хочу,
Как бьют они башкой по грязному мячу
Или летят в подкат причёской вниз!

Короче, собрались их парни на совет
И порешили выручать своих невест.
И сразу же, как говорят, в один присест,
Для этой цели учредили «комитет».

В его состав вошли всего три парня
(Чтоб их решения не выдали девицам).
Придётся футболисткам удивиться,
Когда идею «сварит кашеварня»!

Как что решали – тайна за печатью.
Но только все мы стали замечать,
Что тренировки перестали назначать,
И девушки уже не ходят ратью.

Зато встречать их стали с ухажёром.
На весь посёлок он у нас один –
Красивый черноусый осетин
Лихого вида и с горящим взором.

И то с одной пройдёт он, то с другой,
А в результате перессорились девицы.
То у одной, то у другой текут ресницы.
Причиной – ловелас наш дорогой.

Команда развалилась на куски.
Поскольку в своей дружбе обманулись,
Девицы к женихам своим вернулись,
Ушли в свои интимные мирки.

И ловелас в свою вернулся клетку,
При этом проявил завидное упорство.
Жена ему простила ухажёрство.
Он ни одну не тронул малолетку.

Открылась тайна ровно через год,
Как раз, когда цвели в посёлке вишни.
Все футболистки уже замуж вышли
И кончились шатанье и разброд.

Вот тут наш ловелас и рассказал,
Что действовал по просьбе «комитета».
Понятно, что ему простили это.
Теперь его зовут «универсал».

С тех пор уже прошло немало лет.
У тех девиц давно свои девицы.
Другая жизнь; футбол им и не снится.
К тому же помнят все про «комитет».

2015 


О сказках


Мы рождены, чтоб сказку портить былью.
Не мной придумано, но до чего правдиво!
И в деле порчи каждый – мастер всем на диво.
Другим в глаза при этом сыпет пылью.

                * * *

Есть у меня сосед – Иван Глухой.
Такая вот приклеилась кликуха.
Лет семь назад оглох на оба уха,
Когда пришлось отведать мордобой.

Иван – не забияка, не драчун.
Пьёт в меру, и к тому же не «ходок».
Украсть он тоже никогда не мог.
Не мог и обругать. Иван – молчун.

А вот ведь напросился на битьё!
И хорошо ещё, остался Ваня жив.
Кто бил, тот не превысил норматив.
У нас тут всё же люди, не зверьё.

Но ближе к делу. Как-то раз, весной,
Затеяли построить стадион.
Пробил затею деревенский чемпион,
Игравший ранее в команде областной.

Бульдозером подчистили поляну,
Вкопали жерди, сделали ворота.
Ушла на это целая суббота.
Неплохо получилось, врать не стану.

С утра до ночи пацаны на поле.
Ни хулиганств, ни воровства, ни драк.
Домой поесть их не загнать никак.
Каникулы, и нет занятий в школе.

Для пацанов такая жизнь, как в сказке.
Да и родителям не надо их искать.
По лесу не отправятся блукать.
Из дому можно отпускать их без опаски.

И всё бы ничего, да рядом – огороды,
А самый близкий – огород Ивана.
Пришлось вставать со своего дивана.
Мячом перебуровили все всходы.

Сначала он терпел, потом ругался.
Да только мяч всё чаще залетал.
Иван от этой «радости» устал,
Но бить детей он всё ж остерегался.

А как-то утром вышли пацаны,
Глядят: поляна ямками изрыта.
Не поле, а огромнейшее сито.
Ворота спилены, а жерди сожжены.

Конец у сказки получился страшный.
Понятно, разгорелся и скандал.
Нашёлся дед, что Ваню увидал,
И Ваня не ушёл от рукопашной.

А стадион построили опять.
Но только на другой лесной поляне.
Работали на стройке все селяне.
Ворота и трибуна – всё на «пять».

Работал и Иван. А как иначе?
Не против сказки он, как таковой.
И, ежели подумать головой,
То виноват затейник в неудаче.

Ведь если бы подумали чуть-чуть,
То сразу бы построили подальше.
В футбол весь день играют, как и раньше.
Но до рассады мяч им не допнуть.

2015


Особенности памяти

 Сколько выпил, не помню,
     но хорошо помню, что мало.

Народный фольклор

Я с Веней Ерофеевым не буду состязаться.
Чтоб написать, как он, мне надо пить, как он.
Я в этом славном деле далеко не чемпион.
Ни разу в Петушках не удалось мне оказаться.

Однако же и мне знакомы верные рецепты,
Как обострить сознание, не затуманив ум.
Каким-то научил мой давний кореш-кум,
Какие-то поведали мне Бахуса адепты.

История произошла семнадцать лет назад.
Кум как-то раздобыл пять килограмм «Бэ-эФа».
Чего-то клеил им он в мастерской у шефа,
Ну и отлил в ведёрко и унёс в свой палисад.

Как клей употребить, в России знают все.
И даже те, кто Веню Ерофеева не знают.
Пусть врут, что ничего не понимают.
Всё знают даже те, кто обучался в медресе.

Итак, для скорости мы с кумом взяли дрель
И быстренько сварганили наш дармовой напиток.
А чтобы утром не иметь похмельных пыток,
Мы через уголь процедили сей «кисель».

В итоге «пойла» получилось литра три.
Расположились с закусью в беседке.
Да только не учли зловредный нрав соседки,
Что у неё давно завёлся чёрт внутри.

Спустя лишь час, как началось застолье,
Мы оба ощутили неподдельный неуют.
И вроде куры так же во дворе снуют,
Но нет того покоя и душевного приволья.

А дело в том, что рядом проявилась вонь. 
Приспичило соседке унавозить грядку.
Понятно, мы призвали эту фурию к порядку,
Забыв, что чтоб не пахло, ты его не тронь. 

И что тут началось! Соседка разъярилась
И ну нас поливать отборными словами.
Такими заплела нас матюгами-кружевами,
Что её хрюшка враз в хлеву опоросилась.

Вот тут-то в памяти и начались провалы.
Застолье наше перекрасилось в бардак.
Что выпивка, что закусь, – всё не так.
Не линия на отдых, а сплошные интервалы.

Я до сих пор не помню, что произошло.
Свидетели толкуют, что полез через забор,
Что на чужом дворе устроил я разбор,
Что всё громил, пока светило не зашло.

Ещё толкуют, что потом мы с кумом пили.
Не знаю, сколько, но, похоже, маловато.
А утром нас за всё ждала расплата.
Соседке весь урон мы с кумом оплатили.

Вот если бы мы сразу выпили побольше,
То просто бы уснули там, в беседке,
И не пришлось бы возмещать урон соседке,
А наша память сохранялась бы подольше.

2015


Семь


Цифра семь – мистическая цифра.
Сколько связано с ней сказок и историй,
Мифов, поговорок, аллегорий…
В общем, вся литературная палитра.
Я не буду развивать тупых теорий.
Всё равно их не осмыслить без пол-литра.

              * * * 
 
Расскажу вам про свою семёрку.
Было мне всего семнадцать лет,
Когда вытянул счастливейший билет –
Полюбил одну ровесницу-девчонку.

Время оттепели, время романтизма.
Чистые мечты и смелые надежды.
Торжество идей и скромные одежды.
Двадцать лет, и доживём до коммунизма.

Оба мы в тот год оканчивали школу.
Жизнь казалась лёгкой и беспечной.
И любовь, конечно, будет вечной.
Всё иное отвергали, как крамолу.

После школы поступили в институты.
Впереди – широкая и гладкая дорога.
Нам бы потерпеть ещё немного,
Одолели б первые нетрудные редуты.

Только мне приспичило жениться.
Ставлю эту блажь себе в «заслугу».
Кое-как уговорил свою подругу.
До сих пор кляну себя, когда не спится.

Тут и оказалось, что любви-то нет.
Не жена, а снежная скульптура.
Не семья, а лишь карикатура.
Каждый свой лелеет суверенитет.

От знакомства до прозрения – семь лет.
Я тогда считал, что это вечность.
Я не верил в жизни скоротечность,
Выбросил несчастный свой билет.

Кончилось, как водится, разводом.
Разошлись мы мирно, без суда.
Мне тогда казалось: ладно, ерунда,
Жизнь ещё кипит под небосводом.

Жизнь и вправду и кипела, и бурлила.
И меня кидало, словно хворостинку.
Скоро встретил я вторую половинку.
Понял: мне открылась золотая жила.

Вроде жаловаться мне и не пристало, –
Жизнь полна стихами, а не прозой, –
Но сидят в душе семь лет занозой,
Не хотят уйти в забвение нимало.

И не то, чтобы любовь не умирает.
Здесь былой любви нет и в помине.
Я до гроба предан лучшей половине.
Но зачем-то память душу ковыряет.

Я женат уже почти семь раз по семь.
И хоть мы с женой не молодеем,
Полагаю, что дождёмся юбилея.
Мы ведь даже и не старики совсем.

Мною не забытые ушедшие семь лет
Отложили несомненный отпечаток
И на жизнь мою, и на её остаток.
Словно получаю я из прошлого привет.

2015


Виртуальная любовь               

Только женщина способна на такое –
Не искать в семье опоры и покоя.
Хоть капканом, хоть силком её лови, –
Не удержишь без заоблачной любви.
Подавай ей новизну да целину,
Чтоб не думала, что мается в плену,
Чтоб в медовый месяц посреди весны
Не смотрела на себя «со стороны».

                * * *

Так уж повелось на белом свете –
Свадьбами кончаются все сказки.
Дальше жизнь проходит без огласки.
Сказочник за будни не в ответе.

Расписались Коля с Раей летом.
Сев прошёл, а сенокос не наступил.
Праздновали свадьбу, что есть сил.
Но рассказ мой будет не об этом.

Ближе к осени мы стали замечать:
Выглядит Никола как-то смуро.
Изменились и походка, и фигура.
И вдвоём их перестали мы встречать.

Милые бранятся – эко диво!
Кто из нас не ссорился с женой?
Да бывает, и не с ней одной.
С ненаглядной тёщей – особливо.

Но, однако, тут разладилось всерьёз.
На селе о том и разговоров,
Разных мнений, рассуждений, споров…
А от Раи – нет ни слов, ни слёз.

Бабы к ней уже и так, и этак:
Мол, не надо ль чем-нибудь помочь?
Да темна у нас октябрьская ночь.
Не поплакать – не видать жилеток.
 
Николай казался безутешным.
На миру глядит то внутрь, то вдаль.
Ничего не чует, хоть ударь.
А ведь был весёлым и успешным.

Всё раскрылось лишь под Новый год.
Напоили Колю, как верблюда.
Тут и лопнула семейная запруда,
И узнал, в чём дело, наш народ.

Оказалось, Раю сглазил Интернет.
Каждый день туда готова шастать.
В моде там своею жизнью хвастать.
Там её и зацепил один брюнет.

Чем уж он заворожил Раиску,
Но свихнулась девка ни на шутку.
Каждую свободную минутку
Слала милому любовную записку.

Всё закончилось внезапно по весне.
Коля вычислил красивого брюнета.
Выяснилось: звали его Света,
И жила она в совсем другой стране.

Чувство Раи растворилось, как мираж.
Позабыла напрочь «сети» эти.
С Колей ходят за руку, как дети.   
Виртуальная любовь – пустая блажь.

2016


Гости

Умывается кот –
          будут к вечеру гости.
Ставь, хозяйка, на стол
          молодое вино!

Борис Примеров, «Август»

Русь всегда была щедра и хлебосольна.
Если к нам с добром, – то ведь и мы с добром.
И накормим, и одарим серебром.
А намнём бока, – то в играх, и не больно.

                * * *

Кузнецовы ждали родственников в гости.
Породнились, когда Нина замуж вышла.
Свадьбу отгуляли в мае, весело и пышно.
Не было ни драк, ни ревности, ни злости.

В сентябре, к концу уборочной, – звонок.
Мол, во-первых, мы родня, а во-вторых
Мы хотим проведать наших молодых.
Так что ставьте двухведёрный чугунок.

Что ж, таким гостям мы рады завсегда.
Наварили студня, пять гусей забили.
Бражку перегнать, конечно, не забыли.
Благо, к этой встрече кончилась страда.

Едоков приехало семнадцать человек,
Плюс ещё десяток маленьких детей.
Долго размещали всем селом гостей.
Не случалось нам такое пережить вовек.

То, что заготовили, ушло в один присест.
Утром полсела пекли блины и сдобу.
Молодые как-то заскучали сразу оба.
Не подозревали, как тяжёл хозяев крест.

Кое-как нашли продуктов на обед.
Шесть часов родные гости ели-пили.
Разбуянились, тарелки перебили.
В общем, натворили эти гости бед.

Провожали их домой без сожаленья.
Так в двадцатых провожали продотряд.
Нинин муж от нас, конечно, прятал взгляд.
Вот такое получилось разговенье.

Больше в гости их уже не приглашали.
Сами тоже ехать к ним не собирались.
Молодые, слава Богу, не расстались.
Души жадностью и злом не иссушали.

Этот случай я привёл лишь для примера.
Ради, так сказать, житейской правды.
А гостям мы и сегодня очень рады.
Только ведь всему своя есть мера.

2016


Грех
               
И звёзды предрассветные мерцали,
Когда забыл великий жрец обет,
Её уста не говорили «нет»,
Её глаза ему не отказали. 
               
 Константин Бальмонт, «Любовники»

Я, как и многие, не бью поклоны Богу.
Бог есть любовь. И верьте иль не верьте,
Пока живём, любовь сильнее смерти.
Поэтому и не прошу у Господа подмогу.

Рассказ мой будет о могуществе любви,
О том, как вытеснила веру красота.
Начну, как водится, я с чистого листа.
Как говорят французы, «C’est la vie».

                * * *

Наш храм построен был давным-давно,
Но при Советах служба в храме не велась.
Теперь пришла совсем другая власть –
По праздникам и коммунистов там полно.

Немалая заслуга в этом нового попа.
Умён, начитан, молод – нет и тридцати.
И надо же такому с ним произойти –
В жену чужую втрескался сглупа.

Она фигуриста, красива, черноока, –
Любой бы рад такую в жёны взять.
Поп пробовал себя постами изнурять,
Да только не было от голоданий прока.

Крепился долго, но судьба взяла своё.
Пришла она на исповедь однажды.
И там поведала священнику отважно,
Что с мужем у неё несчастное житьё.

Случайно в храме были лишь они.
Вот тут любовь и показала свою силу.
Понятно, что в мешке не спрячешь шило.
Он поднял взгляд, и начались шальные дни.

Полгода весь приход трясло и колотило.
Народ судачил обо всём и так, и этак.
Каких только попу не ставили отметок!
Пришлось ему пройти через горнило.

Однако всё закончилось пристойно.
Муж дал красавице согласье на развод.
Священника перевели в другой приход,
При этом он держал себя достойно.

Красавица, естественно, уехала к нему.
Там обвенчались, есть уже и дети.
Всё хорошо у них теперь на этом свете.
Любовь – не грех, коль «делать по уму».

2016


Мужская стезя

Не выпить на Руси никак нельзя,
Иначе в клочья разорвутся нервы.
И так их не жалеют жёны-стервы.
Такая уж у мужиков стезя.

Никто не пожалеет мужиков.
Им трудно и в быту, и на работе.
Всю жизнь они в тревоге и заботе.
До смерти им не снять своих оков.

Примеров их несчастьям нет числа.
И, если уж зашла о том беседа,
Я расскажу о жребии соседа.
Его душа глумлений не снесла.

                * * *               

По молодости нас судьба свела.
Уже полвека, как живём мы рядом,
И как бы друг у друга под приглядом.
Всю жизнь Егор вертелся, как юла.

Он, как и я, женился, отслужив.
А через год уже пищала дочка.
Жена сказала: «Нужен дом, и точка».
Мы строились, домами подружив.

Дома у нас похожи неспроста.
Что и куда, решали мы все вместе.
Построили на совесть, честь по чести.
А начинали с чистого листа.

Отстроившись, Егор залез в долги.
Чтоб их отдать, трудился до измора.
Работал основательно, но споро –
Умел включать и руки, и мозги.

Всегда готов был строить и лудить,
Паять, сверлить, пилить, чинить заборы,
Колоть дрова, перебирать моторы,
Копать колодцы, огород полить…

В работе проводил все вечера,
Не знал ни воскресенья, ни субботы.
И в праздники не бегал от работы.
Долги вернул, но тут слегла сестра.

Сестра одна растила двух детей,
И никого родных, кроме Егора.
И снова он работал до упора.
Ни выходных, ни радостных вестей.

Сестру похоронили через год.
Детей Егор с женой усыновили.
Не думали-гадали «или-или».
И снова надо биться за доход.

Семья растила четверых детей,
И всех их накорми, одень прилично.
Егор с женой справлялись на «отлично»,
Хотя и без особенных затей.

Мы любовались на его семью:
И пацаны, и девочки здоровы,
Трудолюбивы, – видно, что отцовы,
Любили и его, и мать свою.

Учились дети ладно и легко.
Своих учителей не огорчали,
Родители не ведали печали,
А та была уже недалеко.

Родная дочь Егора «понесла».
От роду ей тогда семнадцать было.
Жаль, не того парнишку полюбила.
Бедовый, из соседнего села.

Вот так в семье и появился внук.
Опять Егору лишняя забота.
И снова всё работа да работа.
И к вечеру уже ни ног, ни рук.

Разъехались учиться сыновья.
Вторая дочка скоро замуж вышла.
Замужество отпраздновали пышно.
Неловко вспомнить, как напился я.

И вроде много меньше в доме ртов,
Но легче-то ему и тут не стало.
Как ни крути, всё начинай сначала.
Известна ведь стипендия сынов.

Дочь с мужем стали жить в своей избе,
Оставшейся им от сестры Егора.
Прогнило всё – от крыши до забора.
Тащил Егор ремонты на себе.

Так и текли в трудах за годом год.
А тут и сыновья закончили учёбу.
И каждый отыскал себе зазнобу.
Известно, без жилья в семье разброд.

Решили строить сыновья дом;.
И снова не до отдыха Егору.
А было пятьдесят уже мотору.
Тут и случилась эта кутерьма.

Инфаркт, и кое-как его спасли.
Спасибо, вовремя врачи успели.
Он долго поправлялся, еле-еле.
Лет десять жил, как рыба на мели.

Конечно, дети как-то помогли,
Но ведь у них у всех свои заботы.
Они ведь не сидели без работы.
Жалели, что отца не сберегли.

Лет семь, как получил он пенсион.
Вот тут-то и расстроились все планы.
Мы стали замечать Егора пьяным.
А ведь всю жизнь был трезвенником он.

Жена и дети были не при чём.
Нельзя считать Егора за калеку.
Другой полжизни тратит на аптеку.
Знать, по башке огрели кирпичом.

Жену пытали, мол, чего и как?
Полвека вместе, что совсем не мало.
Но и она его не понимала.
В пыли стоит забытый им верстак.

Недавно я его разговорил.
Случилось это в полдень, до обеда.
Почти не пьяного увидел я соседа.
Зазвал к себе, бутылочку разлил.

Попроще за бутылкой разговор.
За нею и открыл Егор мне душу.
Велел молчать, я слова не нарушу.
Такой уж был с Егором уговор.

Он как бы исповедовался мне.
Скажу одно: его грызёт обида.
За что такая трудная планида?
Чем досадил он собственной стране?

Всю жизнь работал и растил детей.
Ни одного закона не нарушил.
За что же жребий плюнул ему в душу?
Дождётся ли он радостных вестей?

Сначала он крепился, сколько мог,
Пытался прогонять дурные мысли,
Да плотно, знать, они над ним нависли.
А тут уж скоро подводить итог.

Вот он и стал заглядывать в стакан.
Напьёшься, говорит, и сразу легче,
И вроде до конца ещё далече,
И вроде молод, а не старикан.

Я вижу: затуманились глаза,
Глядят не на меня, а прямо в вечность,
И в них усталость и чистосердечность.
А по щеке его ползёт слеза…

Мы долго просидели за столом.
Молчали, пели песни, говорили…
Весь день нас даже жёны не корили.
Не лезли в наши души напролом.

Они ведь тоже понимают иногда,
Что мужику необходима передышка.
Иначе ему скоро будет крышка,
А без него и женщине беда.

Я повторяю: такова стезя.
И если даже жёны и не стервы,
Найдутся те, кто нам испортит нервы.
Не выпить на Руси никак нельзя!

2016


  Не родись красивой…


Красота ты, красота!
Не родись красивой…
В обелисках и крестах
испокон Россия.

Валентин Устинов, «Свет-память»

Настёну с детства звали ангелочком.
Она была как будто бы из сказки:
Огромные голубенькие глазки
И голосок серебряным звоночком.

К шестнадцати годам и вовсе расцвела.
Все парни городка по ней с ума сходили.
Часами под её окошечком бродили.
Сладка была для них такая кабала.

Окончив школу, выбрала Серёжу.
Одобрили тот выбор и отец, и мать.
Красавице-жене Серёжа был под стать.
Все даже говорили, что они похожи.

Кончаются на свадьбах наши сказки.
Так получилось и на этот раз.
Весной в военкомат пришёл приказ.
Парней одели в камуфляж и каски.

Не дали даже первенца увидеть.
В военкоматах все такие буквоеды!
Сыночка из роддома брали деды.
Поклялся свёкор Настю не обидеть.

А тут и «первая чеченская война» –
Ненужная, чужая для народа.
Сергей погиб, не прослужив и года.
И стала вдовушкой красавица-жена.

Похоронили через две недели.
Пока узнали, да пока везли…
Не передать, что все перенесли.
Отец и мать Сергея поседели.

Сынок, не видевший отца, осиротел.
А Настя как-то сразу постарела.
Слезам и горю не было предела.
Три года проклинала свой удел.

Потом, конечно, жизнь взяла своё.
Анастасия снова замуж вышла.
Муж не из наших, а какой-то пришлый.
Но бывший свёкор им отдал жильё.

Ведь как-никак, а внук ему родной.
Мальчонка, словно копия Серёжи.
Фамилия другая, ну так что же.
И вроде отчим ласков с ним, как свой. 

Всё было хорошо примерно года два.
Настасья родила второго сына.
Не знаю, что там вышла за причина,
Но стала разведёнкою вдова.

Вся красота Настасьи сникла и увяла.
Ей нет и сорока, а выглядит старухой.
Работает в детсадике стряпухой.
Не удержала своё счастье, растеряла.

И вроде не в чем бабу обвинять.
Не виновата ведь, что родилась красивой.
Но красота не делает счастливой.
Как счастье заслужить,
                нам сроду не понять!

Теперь вот люди стали замечать,
Что ходит Настя на могилку к мужу.
Видать, душе её Серёжа снова нужен.
А может, просто хочет помолчать.

2016


          Горничная


Вознесенского я старше лет на пять,
И его стихи мне как родные.
Было время, что читал все выходные.
Тут вот «Озу» перечёл опять.

Хороша поэма, – нету слов.
Правда, иногда не всё понятно,
Но оригинально и занятно.
Разберёшься, если не пустоголов.

В этот раз вниманье привлекли
Строки о гостиничной услуге.
А точней, – о горничной-пичуге.
Эти строки позабыться не смогли:

«Вот мой приятель-лирик:
к нему забежала горничная…
Утром вздохнула горестно, –
мол, так и не поговорили!»   

Иногда и горничная – круто.
Это может подтвердить Троскан.
Об неё «споткнулся» старикан.
Долго восходил. Упасть – минута.

Горничных боюсь и сторонюсь.
Их глаза печалят и пугают –
Слишком откровенно предлагают.
Если глянет, – не воспламенюсь.

Много лет я был к ним равнодушен,
Женщин в них не замечал совсем.
И без них хватало мне проблем.
Но однажды свой обет нарушил.

Это было аж в семидесятом.
Вся страна справляла юбилей.
Очередь с рассвета в мавзолей
Любоваться мёртвым экспонатом.

Угораздило меня попасть в столицу,
А родных и близких – никого.
Негде спать мне, только и всего.
Хоть ищи девицу-баловницу.

На гостиницы надежды никакой.
Ни в одну без брони не пустили.
Взятку дать меня не научили.
И куда податься на покой?

Ближе к ночи занял кресло в холле
Простенькой гостиницы «Заря».
Оказалось, сделал это зря:
И оттуда стали гнать «на волю».

Тут-то горничная мне и помогла.
У неё как раз кончалась смена.
Видно, пожалела «одночлена».
Мне – диван; сама в кровать легла.

До сих пор так и не понимаю,
Как она попала на диван.
Я бы понял, если бы был пьян.
Просыпаюсь, – бабу обнимаю.

До обеда оставались на диване.
Выдержал диван, не развалился.
К поезду умылся и побрился.
Побывал, как говорят, в нирване.

Иногда мне горничная снится.
Днём, бывает, тоже вспоминаю.
Только как зовут её, не знаю.
Молча обнималась чаровница!

2017



               Хлебосол


В бабье лето случилось со мной.
Иногда и не верю, что было.
Столько лет замело, запуржило,
Затянуло густой пеленой…
Это в памяти всё ещё живо.

На скамейке сидел господин:
Трость, пенсне, небольшая бородка.
На газетке – хлеб, лук и селёдка,
Два стакана, литровая водка.
Странный тип, и при этом один.

Я, конечно, к нему подошёл.
Разрешите, мол, сесть с Вами рядом.
Посмотрев на меня долгим взглядом,
Не послал он меня, буду гадом.
Предложил закусить хлебосол!

Для начала разлили по сто.
Есть не стали, занюхали луком.
На Руси всем известна наука:
После первой закуска – докука.
Полстакана для русских – ничто.

Повторили, понюхали лук.
Помолчали, потом закурили.
Покурили и снова разлили.
И ни слова не проговорили.
Шёпот листьев – единственный звук.

После третьей пора закусить.
Я к тому же ещё не обедал.
Не провидец, о встрече не ведал.
Просит пищи такая «беседа».
Надо как-то хоть имя спросить.

Протянул ему руку: «Степан».
Он представился: «Яков Мефодич».
По отцу – стопроцентно сородич.
После выяснил – вовсе попович,
И при том в институте декан.

Что да как, почему, отчего?
Где стакан, – где учёное званье?
И откуда такое сознанье?
Фольклорист, изучает преданья.
Сети выставил, только всего.

Мне пришлось расплатиться сполна.
Хорошо, что люблю и умею.
Русским словом немного владею.
Одобряю декана затею.
Всю неделю с утра до темна.

Сколько выпили водки – не счесть.
Жаль, что быстро ушло бабье лето.
Память встречей и ныне согрета.
Для меня эта встреча – луч света.
Хорошо, что учёные есть!

2018


Беда беду родит

Abyssus abуssum invocat
(Бездна бездну призывает – лат.)

Пришла беда – отворяй ворота.
Беда никогда не приходит одна.
Горя много, а смерть одна.

Русские пословицы

Не всё у нас устроено как надо.
Кому-то – всё;  кому-то – ничего.
Один плывёт за славой на «Арго»,
Другого на диване ждёт награда.

У одного – любимая невеста,
А у другого – целый воз забот.
Бывает, правда, и наоборот:
Она сбежит, – он не находит места.

Зато судьба другого без просвета,
И чёрный не пунктир, а целый лист.
Тут даже убеждённый фаталист
Захочет изменения сюжета.

Одна беда приходит за другою,
Решил проблему, следом новых две.
Вращаешься с бедою в «pas de deux»,*
Как с бабочкой ночной недорогою.

Вот вам пример из нашего сегодня.
Герой рассказа – это мой сосед.
Обычный семьянин и домосед.
На сто квартир подобных – полусотня.
________________________________
* Па-де-де (фр.) – буквально танец вдвоём

Теперь представлю своего героя.
Борис Орлов, семидесяти лет.
Высокий и худющий, как скелет.
Весь год в пальто старинного покроя.

Усы, очки со сломанною дужкой.
За ними – серый потускневший взгляд.
При этом есть по шахматам разряд.
Старухи за глаза прозвали сушкой.

Казалось бы, какого бабам надо?
И ладно бы, назвали бы «сухарь».
Наверно, потому, что не бунтарь
И мягок нравом, вроде мармелада.

Жена его, дебелая особа,
Бориса тяжелее раза в три.
С какого бока тут не посмотри, –
Фонарь на фоне снежного сугроба.

Две дочери, да плюс четыре внука.
Живут отдельно, но недалеко.
Амур попал в их семьях «в молоко» –
В разводе обе, вот какая штука.

Когда у дочери два дюжих сына,
А их отец давным-давно сбежал,
При этом алименты поприжал, –
Дед понимает то, что он – мужчина.

А тут две дочери с одной судьбою.
Не два, а все четыре пацана.
Теперь не важно, чья во всём вина.
Придётся заслонять от бед собою.

Четыре парня – это вам не шутки,
А без мужского глаза – просто ад.
Да и характеры – не мармелад.
У старшего и вовсе норов жуткий.

Когда ему исполнилось шестнадцать,
И начались все беды у семьи.
Как ни крути, все четверо – свои.
Не будешь же на них зубами клацать.

Беда пришла, откуда и не ждали.
Попался средний внук на воровстве.
Он, если доверять людской молве,
Вдвоём с дружком велосипед угнали.

Чтоб всё замять, Борис продал колечко,
Которое носила его мать.
Внучок дороже, надо понимать.
Но в первый раз заныло вдруг сердечко.

Беда вернулась через две недели.
На этот раз подрался старший внук.
Ему попались рёбра под каблук.
Скрутили и наручники надели.

Пришлось продать цепочку и серёжки,
Плюс долго унижаться и молить.
Не буду слишком долго воду лить –
Инфаркт, больница и кормленье с ложки.

Как выписали, – новое несчастье.
Серьёзно отличился младший внук.
Открыл какой-то в магазине люк
И раздавал «за так» ребятам сласти.

На этот раз соседи помогали.
Да и какой навар от этого прыща?
В конце концов, все ели сообща.
Но от души ребёнка поругали.

Борис же больше высох и согнулся.
Не выдержала тяжестей спина.
Не стала веселее и жена.
Надолго в беды, видно, окунулся.

И тут четвёртый внук закончил дело:
С друзьями разгромили автопарк.
Бориса посетил второй инфаркт.
Душа ушла из высохшего тела.

Дебелая жена враз потемнела.
На дочерей ты лучше не смотри.
Состарились они на раз-два-три.
Ни взгляда с поволокою, ни тела.

Зато четыре пацана на воле.
Все учатся, у всех приличный вид.
Никто из них ни вор, ни инвалид.
А младший даже самый лучший в школе.

Не жалуйся, что у тебя всё плохо.
Судьба Бориса вряд ли веселей.
Ты лучше свой стакан полней налей!
Не так уж и груба к тебе эпоха!

2019


 Счастливый брак


Была девица – форменный урод:
Крива, горбата, пугала страшнее.
Не нос, а клюв, как у лягушки рот,
Болталась голова на тонкой шее.
Но звонких скудо тысяч восемьсот
Папаша дал в приданое за нею.
И вышла дочка по причине той
Красавицей, а папа стал святой.

Джузеппе Джусти, «Договор»
(Перевод А.Рогова)


Пусть редко, но случается такое:
В богатом доме дочь страшней беды.
Ей не хватает только бороды,
Чтоб, увидав её, не знать покоя.

Не от того, что нет прекрасней лика,
Что красота её свела с ума,
Что в сердце ералаш и кутерьма,
А просто просыпаешься от крика.

Но это – присказка, а вот и сказка.
Возник в деревне нашей свой богач.
Никола – не ворюга и не рвач,
Но крепкая мужицкая закваска.

Его рабочий день – часов пятнадцать.
Хоть бы какой короткий передых!
И этак – круглый год без выходных.
И не боится от потуг сломаться!

Жена его – такая же трудяга.
Скотина плюс огромный огород.
В придачу – малый молокозавод.
Хоть малый, но одной сметаны – фляга.

Конечно, были у семьи деньжата.
По слухам, в «баксах» целый миллион.
Иные шли к Николе на поклон,
Когда своя закончилась зарплата.

Те, кто не пил, не ведали отказа.
Поскольку все в деревне на виду,
Семья жила с соседями в ладу.
Но всё же дочь не сберегли от сглаза.

Не то, чтобы она росла уродкой,
Но красоты в ней было ни на грош.
С родителей за это что возьмёшь?
А девку люди кликали «селёдкой».

И вроде бы не очень-то обидно, –
Не чучело, не кость, не кочерга.
Обидных слов в деревне до фига.
Но ласки дочь не знала, очевидно.

И что тогда придумал наш Никола?
Сказал, что купит зятю «Мерседес».
О щедрости судили все окрест.
Решили, что не будет здесь прикола.

Наполнилась деревня женихами.
Порою доходило и до драк.
Да только наш Никола не дурак.
Его не взять гармошкой да стихами.

Он присмотрел невзрачного Олега,
Механика с соседнего села.
И дочка тоже против не была.
И начались у них любовь да нега.

А поженившись, стали жить у тестя.
Олег Николу очень уважал.
Да и жену свою ничуть не обижал.
Так и живут одной семьёю вместе.

Детишек пятеро, и все погодки.
Две дочери у них, и три сынка.
И дети продолжаются пока.
Как тесть, Олег обходится без водки.

Все пятеро – в отца, но хорош;е.
Никола, так и тот помолодел.
Но хочет он остаться не у дел.
От хомута освободить мечтает шею.

Олег катает всех на «Мерседесе»,
В своей семье – и барин, и батрак.
Брак по расчёту – самый крепкий брак.
Вот так и передайте «жёлтой прессе».

2019