Первая настоящая экспедиция

После четвертого курса на географическом факультете была преддипломная практика. И естественно, все искали не только «контору», с которой можно было бы куда-нибудь подальше и на подольше свалить, но и возможность собрать материал на дипломную работу, а в идеале – место дальнейшей работы, обеспечить себе «распределение».
Нам со Славкой после Репетека и Сары-Челека, конечно, хотелось куда-нибудь в заповедник, но на то и производственная практика – это должно было быть участие в настоящей экспедиции, а не самодеятельность.  Михалыч (Александр Михайлович Чельцов-Бебутов) помог. Позвонил сам С.М.Шиловой, и та согласилась поговорить с нами. Но когда узнала, что мы -супружеская пара, взять нас отказалась, но дала телефон В.П. Ипатова. Так мы оказались в составе мощной экспедиции ВНИИ дезинфекции и стерилизации под руководством Э. Б. Кербабаева.
Это был второй год строительства БАМа – Байкало-Амурской магистрали, кто забыл. Цель была – изучить обстановку с природно-очаговыми болезнями и обилие гнуса. Мы должны были учитывать клещей «на  флаг» (полотенце белое вафельное, стандартного размера) и собирать пойманных в пробирки на анализ, изучать суточную динамику комаров и проводить множество других интересных работ. В частности, мы вдвоем должны были ловить мышевидных грызунов, очесывать их, собирая блох и клещей в пробирки (на энцефалит), брать пробу крови из сердца на промокашку (на лептоспироз). Ну и, конечно, пойманных зверьков коллектировали по всем правилам таксидермии. Кстати, в кафедральной коллекции первый амурский лемминг - именно наш. А еще было задание – собирать прибитых комаров на матрасики (на фауну или морфологию – не помню). Ну и еще мы испытывали действие разных репеллентов – мазали одну руку, а вторая была контролем. И считали, сколько сядет на одну, сколько на другую: «Большую научно-практическую работу по защите строителей БАМа от гнуса возглавляют два московских института Министерства здравоохранения СССР. Всесоюзный научно-исследовательский институт дезинфекции и стерилизации ответствен за участки от станции Бам до Беркакита и от поселка Тындинский до поселка Чара» (http://saxum.ru/464/7.htm).  Но это уже на Моготе, когда вернулись с Гилюя. А вообще, именно в тот год в результате в том числе и нашей работы была очерчена северная граница распространения клещевого энцефалита в районе Станового хребта.
Мы к этому времени считали себя уже «матерыми» полевиками. И к экспедиции готовились из расчета быть абсолютно автономными. Были куплены на две студенческие стипендии и аванс: польская двухместная палатка «Амор-2», два немецких спальника (до сих пор оба живы и очень теплые, шерстяной ватин, только короткие), два венгерских надувных двухкамерных матраса. Для всего этого был мною сшит чехол-рюкзак из очень плотной полосатой матрасной ткани. Остатки пошли на восхитительные штаны-мадлены. Они могли стоять отдельно от меня в уголке.
Добирались с комфортом – летели до Благовещенска, а там – до Тынды - не помню, но вроде тоже летели. Прилетев  4 июня, мы довольно долго проторчали в Тынде на экспедиционной базе. Уехали на Могот шиловские мужики, ипатовский отряд тоже отчалил, а мы втроем, с нашим непосредственным руководителем Людмилой Николаевной Томановой, день за днем ходили к ставшими родными геологам, с которыми должны были забрасываться в верховья Малого Гилюя – притока Гилюя.
Пока ждали вертолет, каждый день бродили по окрестностям поселка –делала описания местообитаний – совсем же другие, чем в пустыне или в горах.  Надо добавить, что перед экспедицией были читаны разные статьи и книжки, а кое-то и законспектировано по растительности Амурской области.
Но вот - аж 19 июня – долгожданная заброска! Под самый Становой хребет, на огромную галечную косу небольшой речки Малый Гилюй, правого притока Гилюя –правого притока Зеи, правого притока Амура. Геологов было, наверное, человек 12, и нам было сразу же продемонстрировано, что такое геологическая экспедиция – не прошло и часа, как в листвяге на старом прирусловом валу стояли палатки на настилах из лиственниц толщиной около 5 см, был вырыт и накрыт брезентом туалет, оборудовано кострище и мы уже сидели у костра и что-то ели. Настил сделали и нам, хотя мы и отказывались. Мы только моргнуть успели.
Пошла работа. Сначала обловили и отфлажили ближние местообитания, потом начались выкидушки. Однажды ночью мы проснулись от явно звериных звуков у палатки, оказалось, это подошли эвены с оленями и можно было на ночь уходить подальше. Давилок тащили 100 штук, да палатка-спальники, набегало кил тридцать на двоих, работали минимум ночь, но иногда и больше. Оленей использовали для перевозки груза, мы работали, они паслись и обратно в лагерь.
Наверно, это не очень интересно, интересно же про приключения… Вообще-то можно сказать, что вся эта жизнь приключением и была. Во-первых, потому что все было «впервые и вновь»! Во-вторых – там такая красота! Особенно в отрогах Станового хребта, по высоким берегам М.Гилюя – такие панорамы, пятиметровые заросли кедрового стланика в руку толщиной, строевые лиственничные леса с рододендроном даурским в подлеске (эх, не видели как цветет)!  А в-третьих, причастность к великой стройке. Как вы думаете? 1975 год, разгар движения ССО, советско-китайский раскол, инцидент на острове Доманский – а у нас транссиб почти по границе! Тем более, что БАМ - это восточная часть советского проекта 1928 года.
Но примерно через месяц стало скучно – все доступные пешим и оленным ходом местообитания обловлены. А Славка, надо сказать к этим годам уже был одержим попробовать сплав. Были закуплены и зачитаны до дыр книжки типа «Водные маршруты СССР», - и в нашем распоряжении была надувная лодочка двухсотка. Людмилу Николаевну уговаривали долго, но в конце концов, всего же около 200 км до моста через Гилюй, и мы же будем проводить учеты, а не просто плыть!
21 июля мы стартовали. Контрольный срок определили фактически на 31 июля: мы сказали Николавне, что будем стараться выйти 30-го, ну максимум -31-го.
Приключения начались сразу же. Славка сидел с веслами на корме, а я на носу с длинным багром, которым мне было велено отталкиваться от препятствий. Проплыли мы ровно пятьдесят метров…я решительно оттолкнулась от кучи мусора, собравшейся на середине реки вокруг лиственничного выворотня…Но багор ушел на полметка в рыхлой кучи, лодка притормозила, вода хлынула  внутрь… Глубина по колено, пришлось выбираться на берег, перегружаться… и дальше пошло веселей. Вот что у меня в дневнике написано про этот день: «Сначала было очень страшно – перекаты, заломы и прижимы – это не шутка. Сначала думали, что не пойдет лодка – перегрузили. Но потом все лучше и лучше. Освоились и вроде ничего».  Вещи все были в герметичных мешках. Кроме 100 штук давилок.  Лодка была перегружена. Судите сами – палатка 3 кг + спальники 6 кг + надувные матрасы 4 кг + рюкзак с 100 давилками – около6 кг, + личные вещи 10 кг, + продукты около 10 кг + ружье 5 кг + нас двое -130 кг. А лодка была рассчитана на 200 кг. Поэтому малейший крен или волна -  и мы становились экипажем подлодки.
Вообще, река Малый Гилюй совсем небольшая, редко можно найти бочажки до 2 м глубиной, в основном - до 1 м. Но это Дальний Восток, и климат там муссонный, а это значит, что летом обычны очень сильные ливни, из-за которых уровень воды в реках поднимается за несколько часов на 9-12 метров. Кроме того, это все же горная река, а значит - прижимы, шиверы и перекаты, разве что порогов на нем нет.  Сейчас – благодать, можно не мудрить, а интернет процитировать: «Прижи;м - нагон воды на отвесный берег на повороте реки с характерными сильными потоками от берега, которые могут отбросить лёгкое судно с малой осадкой, затянутое в прижим. Ши;вера  - мелководный участок реки с беспорядочно расположенными в русле подводными и выступающими из воды камнями и быстрым течением. Перека;т - мелководный участок реки с крутым скатом, обращённым по течению, где поток теряет свою энергию».
Еще одна сложность и опасность на таежных речках– это заломы. На дальневосточных реках– это обычное явление, когда упавшие в воду деревья собираются годами в огромные, многометровые по высоте и километровые в длину кучи, частично запруживают реки, вынуждая их пробивать новое русло. Но в половодье поток воды под нагромождением деревьев может быть очень сильным и затягивать под эту сплавину. Довольно страшно и встречаться с наполовину упавшими деревьями, свисающими с берегов.
Вот по такой речке нам и предстояло сплавиться, одновременно проводя два основных видов работ – учет клещей на флаг и учет грызунов методом ловушко-суток. Почти все время погода была отличная. Днем плыли, к вечеру по свету вставали лагерем – я кашеварила и обустраивала лагерь, Славка сразу шел выставлять линии. Утром после завтрака вдвоем флажили, проверяли ловушки, собирали и обрабатывали мышей, я делала описания местообитаний и возвращались к палатке, собирали вещи – и снова плыли. Пару раз, если местообитания были разнообразными, как в устье реки Десь, например, стояли и дольше.
В качестве приключений можно вспомнить, как однажды я увидела на реке плывущих на здоровенной камере двух мужиков. Палатка наша ярко-желтая, стоит на высоком берегу. Славка пошел вниз по течению – посмотреть русло. Я страшно испугалась, сначала пыталась Славке свистеть – но река шумит, не слышно, и я не стала радостно знакомиться и тихонько отошла и спряталась в кустах, залегла. Ничего не тронув, мужики поплыли дальше.
Еще раз мы налетели на густую висящую елку, не заметив, что под неё вода уходила со свистом – в момент сидели в воде. Вытаскивали, раскладывали, сушили штаны на косе. Самое обидное было, что промокла вся пачка промокашек с пробами крови, которые мы честно брали у пойманных мышей. Но все высушили и привезли (годные оказались).
Иногда расстояние между берегом и завалом было всего два-три метра, и на лодке пройти там очень трудно. Тогда ее нужно проводить на веревочке. Это делала я, потому что у Славки не было болотников (у него размер 46, дефицит). Ну тоже стремно - упустишь лодку, её и унесет под залом…
Опасным был и эпизод с ружьем. Уж как Славка, взрослый мужик, после армии, умудрился на маршруте как-то его протирать что ли, поставив стволом вниз… Но оно выстрелило в землю и взлетело, прикладом вверх, никого не задев. Испугались, конечно, уже потом…
Ну а главное приключение случилось уже к концу. Расслабленные солнечной и сухой погодой, мы встали на галечниковой косе, что категорически запрещено по технике безопасности. Ночью был дождь и утром оказалось, что наши матрасы практически плавают, коса вся уже пропитана водой, а река поднялась и тащит огромные упавшие деревья. Были сборы недолги – деваться некуда, надо плыть. Сначала было страшно, но потом как-то оказалось, что деревья плывут с той же скоростью и у нас есть весла и багор. В общем кажется, именно в последний день мы проплыли больше всего. Вылези на сушу у моста через Гилюй, остановили попутку и отвезли нас в Тынду к нашим вагончикам. 
Было это 31 июля, уже к вечеру. Встретил нас начальник экспедиции вопросом: «Вы откуда?» Мы пошутили оригинально: «С того света!». Э. Б. Кербабаев, осел на ступеньку вагончика и стал пить какие-то таблетки. Откуда-то взялась Томанова, вся в слезах, стала нас обнимать и целовать…
И тут оказалось, что Николавна сказала, что контрольный срок – 30-е, хотя мы четко ей сказали, что будем стараться, но все же говорили о 31. И вся экспедиция уже стоит на ушах, а назавтра намечены войсковые поиски пропавших студентов. Ипатов в ночь примчался на своем газ-66, расстегнул нашу палатку – и убедившись, что это мы, что-то нечленораздельное вопил, заставил нас вылезти и предстать.
Томанова, оказывается, уже список вещей наших передала в милицию, оба мои косынки перечислила – голубую и красную в горошек.  А милиция сказала, что выловили два трупа – мужской и женский, Ипатов приехал на опознание. Да, а вода в Гилюе поднялась в ту ночь на 9 метров, а в Зее – на 12!
Наутро нас повели в милицию – предъявили начальству, благодарили за внимание и помощь. Нас даже почти не ругали – так были рады, что нашлись и живы-здоровы.
Нам предстояло еще почти месяц работы. Ипатов увез нас в лагерь на Моготе. Вот там-то как раз и начались испытания репеллентов и прочие интересные занятия. Но я почти не выходила уже из лагеря. Мышей ловили все, а очесывала, обдирала, измеряла и все прочее делал я одна, сидела по полдня не разгибаясь. Развлечением было стирка и сушка у костра на палочках мешочков – каждую пойманную мышь надо было класть в отдельный, чистый и сухой мешочек.
А где-то в двадцатых числах августа меня увезли в Тынду, и еще неделю я жила в штабном вагончике и каждый день ходила в лесхоз, копировала на кальку лесотаксационные карты. Материал мы собрали отличный. Славка написал очень хороший диплом «Население мышевидных грызунов некоторых районов Центрального БАМа и его крупномасштабное картографирование». Михалыч после защиты мне шепнул: «Как мужик-то образовался!»
Наши приключения того полевого сезона на этом не закончились. Получив кучу денег, мы решили проехаться по стране, заезжая не надолго в места и организации, в которых нам было бы интересно поработать.  Передвигаясь еще почти месяц на самолетах, поездах, автобусах и даже на такси (из Фрунзе в Токтогул), мы проехали  Байкал (лимнологический институт), Алтайский заповедник, Иссык-Куль, Тянь-Шань (заповедники Сары-Челек и Ромит,  несколько столиц Средней Азии, Крым…Но это уже другая история…