Васятка сын

"ВАСЯТКА СЫН"
ПРОЛОГ
Уставший день, прощаясь, над горами
Дорожку красную для месяца стелил.
И над селеньем с русскими домами
Из бисера раскинула настил
;
Вселенная в жаккардовой рубашке,
Причёсывая гребни облаков.
А за лесочком дым плясал на шпажке:
Ефрейторы борщец из котелков
;
Хлебали, и дразнила их дремота –
Девчонок взор и русая коса.
Из леса с шумом пробираясь кто-то,
Кайму с еловых веток сотрясал.
;
Братва солдат, взволнованная гостем,
Пытаясь в синь вглядеться и понять,
С настила поднимаясь в полном росте,
Схватилась за винтовок рукоять.
;
Как мотылёк, мальчишка на опушке
К огню спешил, махая в след рукой.
За ним в сугробе потонув, девчушка
Переломилась над землёй дугой,
;
И поправляя тёплый полушалок,
Порывисто окликнула дружка:
–Постой... Куда же ты бежишь взапалок?
Дорога... Дюже братец не легка!
;
–Остановись, Анютка, я поспею,
А ты давай, немного отдышись!
И отвернув от бурелома шею,
Увидел, как орёл взметнулся ввысь.
;
Не смея мига тратить на раздумья,
Передвигая ноги в серебре,
Самой природе волей протестуя,
Заторопился к тлеющей заре.
;
Бойцы, заметив малых ребятишек,
На встречу им направились втроём.
Перебирая в голове мыслишки,
Чеканя вслух, махая кулачьём.
;
–Эй, молодые! Вы откель, приблуды?
Какого Лешего из лесу в полночи'?
Маманя что-ли, утеряв рассудок,
По месту мягкому извергла калачи? –
;
Сказал один, (давно ему за сорок)
Подставив палец к сизому виску,
И кирзачок возвысив на пригорок,
Подпер ладонью дряблую щеку'.
;
–Ой, дядя добрый, сильно не ругайте, –
Держал ответ мальчишка лет восьми,
– Вы лучше мамку нашу выручайте,
Прикладом немец тело окаймил, –
;
Дрожащим тоном громко излагался,
Сложив ручонки ровно на груди.
А в небе птаха, танцевала в вальсе,
Пытаясь веру к боли пробудить.
;
– Откель пришли, и как о нас прознали? –
Второй спросил, прищурив левый глаз.
– Нам дед – сосед сказал о том в деталях,
Заметив роту в предрассветный час.
;
–Как много набежало душегубов
На поселенье, сосчитать смогёшь? –
Встревая первый и почти беззубый,
Листок достал с шинелевких одёж.

Часть I

В зените солнца, пряча тень в навесах,
Слепят дворы холодные лучи.
Клокочут куры, в ясли с интересом
Телята смотрят яствам на почин.
;
Белёный дом по цвету с небесами,
На снежной крыше пляшут воробьи,
А на карнизе рыжий кот с усами
Затих, охотясь, в веточках хвои.
;
На нежную порошу наступая
И оставляя свежие следы,
От освещенья будто бы стеная,
Несёт ведёрки полные воды
;
Мальчонка в исхудалом полушубке,
Ушанку заячью свесив набекрень,
Сложив дугою розовые губки,
Ногою левой стукнул о плетень.
;
И отворилась дряхлая калитка,
Что защищает сени от скота.
На снежную тропу прозрачной ниткой
Студёная на убыль пролита'.
;
–Постой сынок! А где твоя маманя? –
Из-за спины раздался голосок.
–Да, в доме прибиралась нынче с Аней!
–Зови скорей, поведаю слушок! –
;
Воскликнула пожившая соседка,
На рабицу всей грудью накренясь,
И стаю снегирей сгоняя с ветки,
На лбу поправила гороховую бязь.
;
– Таись, чаво звала меня? – с порога
Хватая ведра, крикнула в ответ
Худая женщина, озарясь полубоком,
В кофтёнке старой, серости под цвет.
;
–Да, брось ты ношу и ступай скорее,
Об очень важном смею рассказать:
Война вокруг всё пуще –пуще зреет,
Айда, поближе. Что же мне орать?
;
Напялив скоро на' ноги галоши
И опуская тару близ ступни,
Курчавую, смольную прядь взъерошив,
Засоловьила мать: – Тась... Стой, повремени!
;
Через мгновенье встретились подруги,
В глазах темнеет времени стезя.
– Вчерася ночью гитлеры округу
Шерстили, тихо касками сквозя
;
Меж бурелома, что-то лепетали
По ихнему, а мой присел в дозор
И разобрал невнятные детали:
Они в деревню забредут до но'шных зорь...
;
Попятилась, чуть пьяная от слуха,
Ногой, что палкой меряя занос,
Засохшей пятернёй касаясь уха,
Спиной ударившись о старенький полоз
;
Мамаша, не имея сил бороться
С проклятой болью, сдавленной в груди,
От беззащитности, испившей кровь до донца:
–Какие сволочи, какие дикари! –
;
Она шепнула, одаряя па'ром вдоволь
Остылый воздух, юбку теребя,
И шаткою походкою, бредово
Ступила в сени, кликая ребят.

Часть II

. – Эй... Ты, рябая, что сказала Надьке? –
Охриплым голосом воскликнул старый дед,
– О фрицах шо-ли, разум твой в достатке?
Авось уйдут. А ну держать ответ! –
;
И пробираясь сквозь бельё сырое,
Что на верёвке колом повело,
Хватаясь за косяк былых построек,
В сердцах сказал: –Вот дура, помело!
;
Ить мужика недавно схоронила,
А ты ей масло прямо на огонь.
Ох, бабья дурь до гробу мне постыла!
Вертайся в избу, не сгущай здесь вонь.
;
Как не поймёшь, бедовая судьбина,
Что ветер носит слово воробьем,
Ить будешь ты в событиях повинна,
Коль налетит на избы вороньё!
;
–Ой... Не вопи, слюною не бросайся,
Предупредила, в чём же тут вина?
Пошли... Пошли... Давай, домой вертайся,
Озябнет с дуру дряхлая спина.
***;
Округлым боком солнце покатилось,
Рожая тени, искоса глядя,
Прося у Бога для покоя милость,
Дары хрустальные слепя на площадях.
;
По половицам, скрипами играя,
Юлит Надежда, голову сломя,
Пожитки в узелках снеся в сараи,
Скотину спрятала от люда в закрома.
;
– Анютка, Васька, полезайте в подпол,
Там постелила вам на пару дней.
И по спине легонечко похлопав,
Прижала к сердцу дорогих детей.
;
Васятка, чуя под ногами дрожь земную,
Чуть ближе к мамке гривою припал,
От подпола отпрянув, протестуя,
Услышал пулеметчиков сигнал.
;
– Нет... Ни за что не брошу я, маманя,
Тебя одну от немца погибать.
Уж лучше полезайте вместе с Аней,
А я вас стану честно защищать!
;
Хватая кочергу в свои ладони,
Белесый малый круто приказал:
– Мы этих фрицев быстренько разгоним!
– А ну ступай! – смиряя тот запал,
;
Надежда, грозно сыну повторила,
И собирая кофточку в кулак,
Рукою ухватившись за перила,
Защитника спустила в полумрак.
;
А следом худощавую девчушку,
В макушку русую целуя без конца,
И заперев на щеколду избушку,
Сошла слезами, бледностью с лица.
;
Разорваны лучи тяжёлой тканью –
В домишко ночь пробра'лась невзначай.
В той темноте, подвержена отчаянью,
Взмолилась женщина: –О, Боже, выручай...

Часть III

Резина рьяно, приминая гущи снега,
Слепила, будто скульптор, четкий след,
И первым на броне верховьем егерь
На чуждом языке чеканит бред.
;
И так разнится взор его с одеждой:
Накинутый на плечи белый плащ,
В глазах же, будто демон безмятежный –
Для казни ждёт мгновения палач.
;
Собаки, голося на всю округу,
В оскале подскребают хрупкий лёд,
А после, оседая полукругом,
Житейке возвещают хрипло счёт:
;
Нахохлилась подмоченная шкура.
Багряный цвет, рисуя свой узор,
Ваяет миру яркую фактуру
Полотен всех времен – кровавых зорь.
;
И покатилась по центральной вдоль заборов,
Как будто стая, в воздух рокоча,
Рейхстаговская техника и скоро
Рассыпалась, как мае саранча.
;
Остановился бронетранспорт у калитки,
Такой зелёной, как весенняя трава.
Три мужика сойдя с машины прытко,
С огромной толикой в движеньях торжества
;
Ботинком сорок пятого размера
Пороча без зазренья красоту,
Приличие забыв и все манеры,
Истошным хрястом оглушили щебетух.
;
С еловых веток, сотрясая словно пудру,
Над головами стая пронеслась.
И гауптману проседью на кудри
Пороша юная смиренно улеглась.
;
Он наклонился, изучая тот нарядец,
И поправляя бляху на ремне,
Всей пятернёй погладил чёрны пряди:
– Гуд... Гуд, – шмальнув в овчарку пулей гнев.
;
Стук по стеклу пронзил тугое ухо
Хозяйке, схоронившейся во тьме.
К гортани подтупила нервно сухость,
Видения вскружил, дурманя, хмель:
;
– Ой, не хочу я, Боже, не желаю
Впускать погибель нынче на порог, –
И гложет боль, как будто стерва злая,
Слезами умывая душу впрок.
;
Глухая стукотня в дощатой две'ри,
Переходящая на жёсткие пинки,
Корёжит засыпающую веру –
И кружат мысли дюже не легки.
;
Удар... За ним повтор и третий,
В движение приходит щеколда',
Вдруг отблески лучей в себе отметил
Бок жестяной, прозрачная вода.
;
На круглый половик с тряпичных нитей
Ступает смело юфтевый сапог,
За ним второй; под бледной тканью китель.
Пространство осветил глухой шлепок.

Часть IV

Ун-фицер в немецком камуфляже,
Походкой твёрдой двинув по полам,
Зашебаршил, тряся в кармане фляжку,
Да озираясь зверем по углам.
;
–О... О, модам! – с акцентом, но по-русски,
От удивленья округляя сизый глаз,
Он громко произнёс, касаясь блузки,
(Но отскочила женщина тот ча'с),
;
– Я... Я..., – в улыбке скаля свои зубы,
Чуть заострённый подбородок притянул,
И зябкие ладони стиснув грубо,
Дрожание заметил бледных скул:
;
– Джозе'ф! Кomm he'r, – лаская взглядом плечи,
Находке радуясь – тончайший стебелёк,
Но странный крик, такой не человечий
(Куриный клокот) бешенность осёк.
;
–Komm scho'n Gehen wi'r*, – промчалось гулко эхом.
Пеструшек трех держал вниз головой
Второй, чечётку тарабаня в лёгком смехе,
В такт сотрясая рыжей бородой.
***
Полотна золотые, разливаясь,
Ковром нетканым по'д ноги текут,
Как будто бы у солнца нить живая –
Пылинки медленно по воздуху снуют.
;
Движенья плавные картину разрывают,
Рисуя образ веточки одной.
То в центре тень, то снова ляжет с края,
Играясь со студёною водой.
;
А на печи всё пуще извиваясь,
Во свежей пище дышит аромат –
Над пузырьками линия кривая,
Дурманя ноздри алчущих солдат.
;
На скатерти лежит буханка хлеба,
Тарелка, в ней засолка с огурцов,
Горячий суп и окорок хвалебный –
Всё поедают пятеро бойцов.
;
Насытившись от пуза, захмелевший,
Облизывая рыжий длинный ус,
Приподнимаясь над друзьями еле
Один из них: – Гуд... Гуд... Мадама рус!
;
В передничек с оборкой кружевною
На всём лету вцепилась сильная рука,
И будто бы холодною волною
Прошибло в пот Надежду, на висках
;
Повисли капли, серебря смольные кудри,
И задрожали губы в кривизне.
Не долго думая и личико сощурив,
Литым половником по вражьей бороде
;
Она ударила, и в ужасе отпрянув,
К двери попятилась, пытаясь убежать.
Но подскочил мужик со стула, рьяно
Обидчицу швыряя на кровать,
;
О рукава кровищу утирая,
Схватил винтовку, дулом по лицу:
– Ох, сука! Почэму токая злая?
Довно ни кушать вкуснова свинцу?

Часть V

Креплёный дух из недр чернозёма
Спирал дыхание детишек в темноте,
И брат к сестре прижавшись, в полудрёме
Услышал гам эсэсовских речей.
;
В раз подскочил, ослушавшись наказа,
По лесенкам ногами засучил,
Приподнимая крышку, краем глаза
Взглянул вперёд, на крашеный настил.
;
Вдруг лёгкость ощутилась между пальцев,
И яркий полдник канул в темноту –
Как будто волк поймал степного зайца,
В придачу его младшую сестру.
;
И изгибаясь, словно ясный месяц,
Анютка залилась слезой навзрыд.
Взметнулась мать с насиженного места,
Но усмирил удар неистовую прыть.
;
Упала и лежит – безмолвна, бездыханна,
Васятка ринулся из кухни на врага,
Но видно, помешал глобальным планам:
Отведали с Анюткой сапога.
;
И как котят их за порог швырнули,
Но благо одежонка при себе.
К Таисии метнулись дети пулей,
Да только немцы отдыхают в той избе.
;
А дед Матвей, сидевший у забора,
Куря махорку в кашле застонал.
Завидев малышей, поднялся скоро,
Махнув рукой, он подал тем сигнал:
;
– Васютька, побегайте буреломом,
Далече, и'скоском держитесь! Не робей! –
А дальше шёпотом, почти неслышным словом,
– К вечерне дело, поспешайте-ка скорей.
;
И тихо, словно мышью, вдоль заборов,
Чтоб не наткнуться зверю на прицел,
А дальше по сугробам буреломов
Ребячий след сквозь кромку посвежел.
***;
В закате солнце, бликами играя,
Согреть пытаясь землю от снегов,
Сквозь шапки меховые озираясь,
В пути бодрило смелость "мотыльков".
;
Уставший день, смакуя с ночью встречу,
Жаккардовую блузку приспустив,
Колье из жемчугов красавице на плечи
Надев, печален стал и больно молчалив.
;
Ни лай собак, ни говор человечий,
И даже птицы схоронились на ветвях.
Не ожидая немцы скорой встречи,
Уснули крепким сном в чужих краях.
;
А в это время огородами, не слышно
К домишкам подбираются бойцы.
Вдруг затрещали окна от огнища,
И на порогах показались удальцы:
;
Советская пехота дом за домом
Освободила страждущий народ,
И танки покатились с бурелома
А следом по сугробам Красных взвод.

В последнем танке дети, обнимаясь,
С маманей встречу предвкушают до утра',
Да только в дом их скоро не впускают:
Слезами залилась впотьмах сестра.

Эпилог

Промчалось время птицей сизокрылой,
Годочка три, как стих последний бой.
Сидит парнишка рядышком с могилой,
В обнимку с младшей, родненькой сестрой.
;
В сторонке ель молоденькая, свесив
На крест сереющий ручонку невзначай,
На двух ребят любуясь с интересном,
И будто шепчет ветру: - не серчай...
;
Поодаль чуть Таисия с Матвеем
Сидят на лавочке и смотрят в никуда:
– Кто знаи'ть, сколько Бог ещё отмерил,
Пожить с тобою, мужнина беда?
;
– Да чё же старый пёс ты нас хоронишь,
Пока не вырос дюже молодняк? –
Сказала женщина, к груди прижав ладони,
– Уж не бреши словами среди дня!
***
Крестов не мало обнимает нежно ветер,
Кто молодым, кто в старости ушёл.
По счёту дат в земле уснули дети,
Парит над ними страждущий орёл.
;
Степная птица клекотом пронзила
Всё уголки родимой стороны.
Мы памятью обязаны могилам,
Не повторяйте люди ужасы войны...