Ведьма

– Ты, останься!..
                И перст Торквемадо
Указал уловляющим бреднем.
Ишь, глазища – исчадие ада!
Посверкаешь в костре ими, ведьма!..
Ведьма в ужасе шмыгнула носом
И залилась слезами отчаянья.
Он опять обратился с вопросом:
–  Колдовала –
               иль, может, случайно?
Как прогнали тебя из деревни,
Так весь скот, даже куры, подохли.
И никто, даже самый последний
Не сказал мне – все будто оглохли.
Так за что тебя выгнали, ведьма?..
Ведьма сжалась и вновь зарыдала.
–  Ты не бойся, покайся... Всё бредни…
Правда, ведьмам тут жалости мало.
Но как грешницу в лоно святое
Примет вновь тебя церковь обратно.
Так покайся же – дело благое...
Или я говорю непонятно?!..
Принесите  жаровню с углями –
Уголь враз покаянью поможет!
Сатана зрит твоими глазами,
А Господь достучаться не может.
Ну, а мы до кости достучимся –
Вон «испанский сапог» наготове...
Видно, Бога совсем не боимся?..
И чем далее в лес – дров там боле.
А дрова подвезут, верно, ночью:
Сухостой, что с осиновой пади...
Ты тогда убедишься воочью,
Как сжигает Христово проклятье,
Выжигая и ересь, и скверну!..
И – закашлялся,
              грудь вдруг схватило...
Он забыл про несчастную ведьму,
Раздираемый черною силой.
На губах пузырилася пена
С темно-красным кровавым отливом.
Ведьма плотно впечаталась в стену,
В уголочек сползла сиротливо.
А потом вдруг решительно встала,
Подошла и к нему прикоснулась –
И кровавая пена пропала,
Словно жизнь в его тело вернулась.
Мутным взором обвел Торквемадо
Своды низкие... Взгляд пал на ведьму:
– Ты чего здесь?.. Чего тебе надо?..
Прохрипел он, как будто бы бредя.
Указал он ей на колокольчик,
И она, задрожав, позвонила.
Дверь открылась,
               ворвался помощник:
 – Прочь изыди, нечистая сила!..
Торквемадо потребовал слабо
Дать бумагу, перо и чернила.
И рука, освященная папой,
Чуть дрожа, в полутьме выводила,
Что решает он в ведьмином деле
Во спасение Божьего стада –
Дать свободу осужденной деве...
Крест и подпись: 
                отец Торквемадо.