Тридцатое апреля

Накануне майских праздников маму увезли в роддом. Папа ушёл на работу. Мне надо было идти в школу, но я не пошла. Волновалась. Очень. Тайна мучила: как это — мама рожает ребёнка?

Когда родители сказали, что будет у меня сестрёнка или братик, я стала ждать. Каждый день. Мама разрешала прижиматься ухом к животу — слушать, как ребёнок толкается. Кто же там?..

Малыш должен был родиться летом, но в мамином животе кто-то оказался очень любопытным, нетерпеливым больше, чем я. Если честно, я обрадовалась, когда маму увезли, значит, скоро увижу братика или сестрёнку. Потом заскучала. Потом заметила, как нервничает папа, и тоже стала нервничать. Прогуляла школу, — представить не могла, как буду сидеть на уроках, когда тут — такое!..

День выдался солнечный. С утра до вечера я бродила по городу одна, даже с подружками не хотела видеться. Ничего никому не хотела рассказывать. Приходила к берёзкам — к тем, которые мы классом в сентябре посадили вдоль Московского проспекта. Разговаривала с ними — так, как мама с комнатными цветами. "Растения слышат нас, — говорила мне мама, — если ими восхищаются, лучше растут, а если поделиться печалью, утешат". И я разговаривала с берёзками. Они благополучно перезимовали, с первым теплом выпустили крошечные листочки. В них тоже рождалась новая жизнь.

Первого мая папа не пошёл на праздничную демонстрацию. Утром рано разбудил меня:
- Поедем к маме... дочка... дочка вчера родилась... сестрёнка у тебя.
- Ура-а-а!.. А вчера не сказал?..
- Чтобы ты выспалась.
Я быстро надела любимое, фланелевое голубое платьице и белые колготы, любимую, связанную мамой синюю кофту, любимые светло-коричневые лакированные туфельки — ах, как цокали по асфальту маленькие каблучки!
- Можно я маме веточки возьму? — спохватилась в коридоре.
В моей комнате, на столе в банке стояли зазеленевшие тополиные ветки, я готовила их к Первому мая, намотала бумажные белые цветочки.
- Нет, не разрешат передать маме.

Кое-как мы добрались до роддома. Автобусы ходили плохо — праздник. На улицах — всюду — много-много нарядных людей, улыбались, будто и они радовались, что у меня теперь — сестрёнка.

Вошли в приёмный покой. Папа что-то спросил в справочном окошке. Потом мы снова вышли на улицу.
- Мама лежит на первом этаже, наверное, мы сможем её увидеть, — сказал папа и нетерпеливо потянул меня за руку.
Стали вглядываться в окна. Я ничего не видела, роста не хватало, а папа заглядывал во все подряд.

- Марта! — крикнул он и постучал в стекло.
- Ты нашёл маму? — дёрнула отца за полу плаща.
- Да, — счастливые глаза папы лишь скользнули по мне, — Марта! — он снова постучал в окно. — Мы здесь, я и Оля.
Папа взял меня на руки, и я, упершись в холодный железный подоконник заглянула в палату.

Несколько женщин лежали в постелях, на панцирных кроватях. С одной встала мама — в белой широкой рубашке, в белой косынке, похудевшая, уставшая, но сияющая. Медленно-медленно подошла к окну, что-то негромко нам сказала и вернулась к кровати, села.
Папа мне пояснил:
- Сейчас должны принести малышей кормить. Если подождём, мама сможет нам показать сестрёнку.
- Подождём! — обрадовалась я.
Мы недолго погуляли в сосновым парке.

Когда мама второй раз подошла к окну, она прижимала к груди маленький-маленький свёрток в белых пелёнках. Папа меня не поднял, сам прилип к стеклу. Потом вспомнил обо мне. Прилипла и я. Сестрёнка! Рыжая-рыжая! Хоть и была она укутана с головой, только личико видно, но я разглядела выбившиеся на лбу огненные волосики, такие же бровки и ресницы.

- А как назовём? — почти крикнула я и маме, и папе.
Мама ничего не успела ответить, а папа, не глядя на меня, громко сказал:
- Оксана.

Через несколько дней папа привёз маму домой. От мамы пахло больницей. Она отдала папе Оксану завёрнутую в нарядный кулёк с кружевами. Торопливо разделась и снова забрала сестрёнку — та спала. Мама прошла в зал, развернула кулёк, розовое байковое одеялко, и Оксана осталась в цветастой пелёнке. Мама осторожно положила драгоценность на подушку, на диван.
- Какая она маленькая! — удивилась я, — умещается на подушке. — Можно я её в щёчку поцелую?
- Подожди, когда проснётся, а пока умойся и руки хорошенько вымой.

Я мигом сбегала в ванну, вернулась и села на диван, рядышком с подушкой, ждать.
Проснулась Оксана с криком. Я успела тихонечко поцеловать её прежде, чем мама взяла её на руки.
- А мне дашь подержать? — робко дотронулась до крошечных тёплых пяточек сестрёнки, когда мама распеленала её на столе.
- Погоди, пусть немного подрастёт.

30.04.20