Теркин жив. Глава 7

«Что сказать? Судьба известна,
Изложил бы, не тая,
Да не шибко интересна
Биография моя.

Я родился под Смоленском,
Где легли отец и брат,
В скромном доме деревенском
На излучине Днепра.

В тесноте да не в обиде,
Не велик очаг да свой.
Жили в самом лучшем виде
Всею дружною семьей.

А семья была богата:
Мать, сестренка и отец,
Старший брат с женою Златой,
Два сынишки их орлята,
Ну и дед наш, наконец»

«А жена?»
                «Да не женатый.
Отозвали на войну.
С восемнадцати в солдатах –
Нелегко найти жену»

Сквозь бурьян, в глубокой чаще,
Под крылом глуши лесной
Пробирались Теркин с Сашей
Незаметною тропой.

Косогорами крутыми,
Через броды, через гать,
Шли дорогами такими,
Что нарочно не сыскать.

Хоть свои места, родные,
А куда ни глянь – враги.
И дорог широких ныне
Жить захочешь – берегись.

Саша бледная от горя
Все поверить не могла,
Что село ее родное
Немец выкосил дотла,

Что родных не стало больше,
И на целый мир одна…
Сколько лиц такою ношей
Обескровила война.

Сколько брошено без крова.
Сколько вышли от семей…
И остались только словом
На заплаканном письме…

Дни в слезах, не спит, да только
Не идет тугая боль,
И решил Василий Теркин:
Надо взять ее с собой.

Так оставить – не годится,
Пропадет одна в пути.
Словит зверь, заметят фрицы…
Вот бы к нашим отвести.

Только где их нынче встретишь,
На какой версте земли?
Да и риск идти далече…
Где бы рядом схоронить,

Чтобы спрятали на время,
Приютили, помогли,
И не вызнал клятый немец,
И не выдали свои.

Лишь одно я место знаю,
Где убежище найдем.
И повел ее, петляя
Мимо немцев, в отчий дом,

Где ребяческие дали
Шли потешно без забот,
Где семья, все, кто остались,
В оккупации живет.

Путь далекий да опасный,
Затаенный предстоял.
День спустя к ночному часу
Только стали на привал.

«Расскажи еще, что хочешь.
Я все-все хочу узнать»
«Поздно, вымоталась очень.
Уж и так сидим полночи»
«И не думала устать!

Расскажи, мне интересно.
Про деревню, про друзей,
Как ты рос, каким был в детстве?»
«Как я рос? Да как и все.

Гнал кубарь,  ходил на речку.
Нету счета всех затей.
Только детство быстротечно
В деревенской суете.

Пронеслось оно со свистом,
И в четырнадцатый год
Поступил я гимназистом
У Молоховских ворот.

Тяжело, режим не детский,
Но учиться я любил.
Там же, к слову, и немецкий
Так неплохо изучил.

Наша немка, фрау Ридек,
Не захочешь, а поймешь.
Грех сказать, но как предвидел,
Был в предмете том хорош.

Будто знал, что пригодится»
«Ты и ловок, и силен,
И сразишь любого фрица,
Но скажи, зачем таиться,
Воевать особняком?

Ты бы мог стать партизаном,
Влиться в чей-нибудь отряд.
Бить врага, кроить капканы
Вместе легче»
                «Год назад

Партизанил я как надо,
Совершил немало дел.
Лили кровь, а вся награда
Нам доносчик и обстрел…

Продал кто-то нас из местных.
Все погибли, я один.
С тех событий, как известно,
Веру гонит из груди.

Кто товарищ, кто лазутчик…
Нет, уж лучше в стороне.
Да и, к слову, так сподручней
На моей лесной войне.

Только слухов по фашистам:
Теркин – голем! Теркин – бес!
Он бессмертный, он нечистый,
Будто призрак этих мест.

Коли враг окутан тайной,
Он опасней и страшней.
Мне подмога, им страданье
От трусливости своей»

«И всегда один, Василий.
Ни подруги, ни друзей,
Кто бы словом ободрили,
Дали б выдохнуть душе.

Знаю я… теперь узнала,
Как быть тяжко одному
Бесприютным, запропалым
И не нужным никому»

«Никого война не любит,
Никому она не мать.
Миллионы горьких судеб
Ей бы по ветру пускать»

«Да ко мне видать смягчилась,
Раз убив, свела с тобой.
Будто ангел легкокрылый
Ты вернул меня живой»

«Уж и ангел»
                «Без вопросов!
Но пожалуйста, ответь,
Ты теперь меня не бросишь?»
«Я не знаю, знает смерть…

Уж и так разок жалела
Эта старая карга.
Я все время под прицелом
И живу, чтоб гнать врага.

Лишь когда крестом подбитый
Сгинет след с моей земли,
Будем жить светло, открыто,
Так, как сердце повелит»

«Незавидна жизнь такая…»
«Что поделаешь, привык.
Лешим быть не выбирал я»
«Тише! Слышишь? Грузовик!

Далеко идет?»
                «Изрядно»
«Ищут нас? Я вся дрожу!
Вот еще, как будто рядом!»
«Не пугайся так, не надо
Спрячься здесь, я погляжу»
 
* * *

Гомон, крики без умолку
Разносились вдалеке.
Шел разведать Вася Теркин
С верным Шпагиным в руке.

Лес гудит, тревогой дышит,
Заробев, дрожит листвой.
Шум все громче, шум все ближе.
Он крадется, ниже, ниже,
Пригибаясь за травой…

В сорок первом в самом сердце
Старых гнездовских лесов
Заложили бункер немцы
Для своих штурмовиков.

С виду серый тесный короб.
А внизу – метраж другой.
Говорят, что целый город
Раскопали под землей.

Всё ходы, туннели, лазы,
Тридцать метров глубиной.
Упакован светом, связью
И проточною водой.

Широки, надежны стены,
Отобьют любой напор…
На крови советских пленных
Был замешан их раствор…

Все-де хаживали слухи,
Что сам фюрер навещал
Ради вермахтского духа
Потайной медвежий зал.

Охраняли бункер сосны
Да колючий частокол.
Но внезапно немец бросил
Эту крепость и ушел.

И давно в округе фрица
Не видал пытливый глаз,
А шумят здесь лес да птицы
На заре… Но не сейчас.

А сейчас – кишмя народу,
Тьма снующей немчуры,
Копошатся возле входа,
Будто в бункере горит.

То выносят, то заносят
Торбы, ящики, тюки.
А промеж высоких сосен
В ряд стоят грузовики.

«Это что здесь за шумиха?
Кто пригнал всю эту рать?»
Подобрался Теркин тихо
И решил понаблюдать.

Суетят, толкутся, ругань.
Что ж могло произойти,
Раз фашист в таком испуге,
Так галопом припустил?

Что-то схватят, что-то кинут,
Командир кричит, скорей!
Вот еще одна машина
Подошла, и у дверей

По команде громогласной
Кузов дрогнул от сапог,
И отряд из черных касок
Строем вышел на порог.

«Смирно!» тут же прозвучало,
И из бункера во двор
Вышел немец величавый,
Смерив взглядом для начала,
Принялся за разговор:

«Вам даю распоряженье:
Охранять любой ценой
От малейшей странной тени
Этот форт в глуши лесной!

Чтоб из чащи, сверху, снизу –
Не проник никто чужой!
Жизнь нужна – кладите жизни,
Но создайте здесь покой!

Зоркость, точность, осторожность!
Враг силен и он не прост.
Все понятно? Ровно в полночь
Заступаете на пост.

Всем на группы разделиться:
Двое – в гнездах, там и там,
Два – у входа, у бойницы,
Остальные вдоль границы
Разойдетесь по местам.

Фюрер должен быть доволен,
Посетив Смоленский край!
Есть вопросы? Быть в дозоре
Точно в срок! Хайль Гитлер!»
                «Хайль!»

«Прогоните Квазимодо
И отбейте бубенцы…
Значит, гамузом с народом
Захотел побыть нацист?

Что ж, пускай, я с лоском должен
Эту встречу обернуть»
Огляделся осторожно
И тайком – в обратный путь.

* * *

«Новолуние к удаче,
Темнота поможет мне.
Бог не выдаст, сосны спрячут,
Все на нашей стороне.

Часовые – не помеха,
Снять их подвиг небольшой,
Только жаркая потеха
Ожидает под землей…

Да, небось, одна элита,
Не юнцы, что ветром сдуть.
Это вам уже не битва,
Настоящий сабантуй.

Лезть к ним в гости в одиночку –
Верной смерти захотеть.
Мне не выбраться… а впрочем,
Им придется попотеть!

Не один мундир с крестами
Я порадую свинцом!
Не сразим, так крепко раним,
Но без боя не уйдем!

Окружат – так я не промах.
Немец тактикой богат,
Но теории не помнит
Русской совести солдат.

Я не танк станочной сборки,
Мне ключа не подберешь!
Я как есть – Василий Теркин
И на прочих не похож!

Так, пройдем еще с начала.
Лезть напрасно на рожон
Не годится, как бывало»
Размышлял, не мешкал он.

Сколько раз летел наскоком
Без разведки напролом
И давил врага жестоким,
Непрощающим огнем.

Сколько вылазок промчалось
На аллюре в три креста.
Только сдержаннее стал он,
И, признаться, неспроста.

Нет в нем страха, как и прежде,
И тревоги никакой…
А затеплилась надежда
Жизни мирной и простой,

У реки в еловом срубе
С полной чашей на веку,
С той, что верною подругой
Может стать фронтовику.

Не любитель книжной полки
Сентиментов и стихов,
Жизнь пройдя, Василий Теркин
В первый раз узнал любовь.

И планируя атаку,
Мысли гонятся туда,
К той, которой без остатка
Сердце, битое, в заплатках
Подарил бы навсегда.

«Как она там, невредима?
Мать с сестрой уберегут
И в несчастьи не покинут,
И не выдадут врагу.

Только как ей жить на свете,
Перемолотой войной,
Испытавшей горечь смерти…
Нет, нельзя ей быть одной.

Пропадет, как пить дать, Саша
Без опоры, без плеча.
Если сгину в рукопашной,
Не подумав, сгоряча,

Если вражеская пуля
Там внизу меня найдет,
Как девчонке помогу я?
Не годится, не пойдет…

Хоть удача любит смелых,
Да и шанс на миллион.
Коли б вышло это дело,
То, ручаюсь, заалел бы,
Засветился небосклон!

И земле бы пел свободу
Хор ликующих сердец.
Ведь конец войне – сегодня,
Если Гитлеру конец!

Только… как накинусь резво,
Так и лягу там, храбрясь.
Нет,  я зря туда полезу
И погибну тоже зря.

Ты, Василий, не всесильный
Летописный богатырь.
Брось плясать вокруг могилы
И себя утихомирь.

Есть ли повод передумать,
Спешно голову сложить?»
Развернулся он угрюмо
И решился – отступить…

Но щемящая кручина
До поджилок проняла.
Повод есть и есть причина,
Непомерно тяжела!

«Ведь досталась эта доля
Не кому-нибудь, а мне.
Как же жить, по доброй воле
Оказавшись в стороне?

Жить и знать, что мог не в шутку
Сократить пожар войны
Хоть на день, на час, минуту,
Здесь они невмочь длинны,

И спасти за это время
Сотни, тысячи бойцов.
Возвратить несчастным семьям
Сыновей, мужей, отцов.

Так пускай сразит солдата
Неминуемая смерть,
Но уйти… и как в глаза-то
Самому себе смотреть?

Слышать плач и знать – отвадить
Мог их боль своей рукой…
Счастье личное не сладишь
За народною бедой.

У судьбы течений много,
Только верное – одно.
И моя видать дорога
Через бункер… Решено".