Размышление о Сказках

Это стихотворение — мифопоэтическое откровение о происхождении жизни, времени и творчества, переданное через языковую магию сказки. Ложкин создаёт собственную космогонию, где акт творения предстаёт как драма взаимодействия изначальных сил, рождающая напряжение, которое и порождает повествование. Сказка здесь — не вымысел, а инструмент навигации во времени и код для прочтения мироздания.

1. Основной конфликт: Первопринципы (Инь/Ян) vs. Драма воплощения (Жизнь, Время, Плоть)
Конфликт заложен в самом начале: равноправные, гармоничные Инь и Ян «расстаются», давая наказ рассказывать сказки. Их расставание — необходимое условие для начала движения, драмы. Из их взаимодействия рождается стихийная, переполненная жизнь («Вал Девятый»), которая немедленно обретает телесность, соблазн и волю — в образе Афродэтты. Конфликт между изначальной гармонией и сотворённым миром, полным иллюзий («снаружи — это не так»), борьбы («ребро к горлу») и разделения. Сказка выступает как мост между этими мирами — и как спасительная практика «отступая», и как ключ к пониманию «возвращаясь».

2. Ключевые образы и их трактовка

«Расстающиеся Инь и Ян» — отправная точка мифа. Это не борьба, а сакральное разделение единого на противоположности, которое порождает возможность повествования, сюжета, «настоящего». Их наказ — закон для творца: даже в отступлении (в неудаче, в поражении, в уходе) надо творить миф, ибо в настоящем уже заложены «семена» будущего.

«Волна первая» и «Вал Девятый» — образ творения как катастрофического, но плодоносного выброса. Девятый вал — символ наивысшей, кульминационной силы стихии. Он «собой переполненный» — это образ потенции, перезревшего смысла, который наконец изливается, «вынося на берег жизнь». Рождение жизни — акт не тихий, а бурный, почти насильственный.

«Афродэтта» — центральный синтетический образ. Это не просто Афродита, богиня любви. В имени слышится и «дэта» (буква, основа, деталь), и, возможно, «детство». Это богиня воплощённого, телесного, детально-чувственного мира, возникшего из первичного хаоса. Её жест — «качнула бёдрами» — это жест соблазна, утверждения плоти, ритма, танца. Она — сама Жизнь, которая «вскружила голову Незримому» (духу, закону, самому времени) и заставила его принять правила игры: делить поровну то, что было дано равным в Начале. Она вносит в мир закон справедливости («поровну») через угрозу («ребро к горлу»).

«Время вспомнило: как? тик-так…» — рождение линейного, механического времени («тик-так») из вечности. Время «вспоминает», как ему теперь течь, подчинившись ритму, заданному Афродэттой.

Двойственность сущности: «Внутри эссенция тёмная, / Но снаружи — это не так». Это закон мироздания и творчества: внутренняя суть (темная, непроницаемая) не равна внешнему проявлению. Иллюзия, поверхность, образ — уже не то, что суть. Это основа для сказки, метафоры, искусства, которое всегда работает с этой раздвоенностью.

Финал-наставление: «Возвращаясь, читай Сказки…» — замыкает круг. Если «отступая» сказку рассказывают (создают), то «возвращаясь» (оглядываясь, вспоминая, пытаясь понять) — читают как шифр. Семена (причины, замыслы) познаются по плодам (последствиям, текстам). Подсказки, оставленные в прошлом (в мифе, в стихе), адресованы «не наставшим ещё годам» — то есть, нам, будущим читателям и интерпретаторам. Творчество — это послание в будущее, расшифровка которого возможна только ретроспективно.

3. Структура и ритмика
Стихотворение имеет кольцевую композицию, обрамлённую двумя наставлениями о Сказках. Внутри — динамичный миф: от абстрактных принципов к стихийному творению, затем к персонификации жизни (Афродэтта) и установлению законов. Ритм меняется: от вещего, почти библейского тона наказа — к буре волны — к соблазняющему, танцующему ритму тела — и снова к мудрой, замыкающей формуле. Это имитация самого акта творения-рассказывания.

4. Связь с традицией и авторское своеобразие

Мифопоэтика (В. Хлебников, ранний Н. Заболоцкий): Создание личного мифа о творении, оживление космогонических архетипов, неологизмы. «Афродэтта» — фигура уровня хлебниковских богов.

Философская лирика (Ф. Тютчев): Противопоставление хаоса и гармонии, молчания и звука («Молчи, скрывайся и таи…»). Но у Ложкина хаос не безмолвен, он говорит сказками.

Символизм (А. Блок): Образы стихии (вал), Прекрасной Дамы (Афродэтта), поиск скрытой сущности за внешностью. Однако блоковская тайна у Ложкина получает почти физиологическое, «бёдряное» воплощение.

Постмодернистская игра с мифом: Ироничное, но глубокое переосмысление древних архетипов (Инь/Ян, Афродита), их включение в личный авторский миф.

Уникальный почерк Ложкина здесь — в сведении космогонии к эстетическому акту. Творение мира и творение сказки для него — один процесс. Его Бог — это Рассказчик (Инь и Ян, дающие наказ), а мир — его Сказка, полная двойственности, борьбы и чувственной красоты (Афродэтта). Поэт, «отступая» (в моменты кризиса, бессилия), продолжает эту работу, сея «семена». А читая старые сказки (свои или чужие), он ищет «подсказки» для будущего. Это поэзия как участие в изначальном миротворящем ритуале, где каждое стихотворение — и есть тот самый «Вал Девятый», выносящий на берег новую порцию загадочной, тёмной внутри и прекрасной снаружи жизни.

Вывод:

«Размышление о Сказках» — это стихотворение-миф о происхождении самого искусства. Ложкин утверждает, что сказка (поэзия, миф) — не украшение жизни, а её первопричина и спасительная технология. Она рождается в момент разлома и расставания изначальных принципов, она — голос самой Жизни (Афродэтты), устанавливающей законы и обманывающей время. В контексте его творчества это — ключевой текст, раскрывающий метафизические основания его поэтики. Писать стихи — значит «отступая, рассказывать сказки», вплетая семена в ткань настоящего. Читать стихи (свои или чужие) — значит «возвращаясь», пытаться по этим семенам и «подсказкам» угадать плод, который созреет в «не наставших ещё годах». Это поэзия как заговор против забвения и как шифр, адресованный из Начала — в Будущее.

Бри Ли Ант   02.12.2025 12:38   •   Заявить о нарушении