Обломки мессершмитта

Был лучшим перехватчиком
Их командир звена,
Но этим он не хвастался,
Зато учил сполна.
«На реактивном, сокол мой,
В трёх лицах ты, как Бог:
Пилот почти стоокий, но
И штурман, и стрелок».
Всё чётко шло по графику.
Зима сошла на ноль.
Полёты, книги, радио.
Походы в выходной.
Однажды наткнулись вдруг
На ржавый «мессершмитт»,
Обломками стал заживо
И здесь с войны лежит.

Машина та подбитая
Пред ними не в кино.
- Чей почерк? – любопытствует
Друг Юры – Дергунов.
- Кто знает, то Сафонов сбил,
А, может, Кузенков, -
Фронтовику (своих чинил)
Ответить нелегко.
А Юре сразу вспомнился
Тот чёрный день, когда
Мотоциклетной конницей
Нагрянула орда.
Из дома немцы выселят
Под зиму – и отец
Землянку роет быстренько,
Иначе всем – конец.

Особенно же зверствовал
Один фашист – Альберт.
Пытал тем, что консервы все
Псам скармливал в обед.
И на дрова рубил их сад,
Злость выместив на нём.
Тут братик Юры вышел сам
Погожим этим днём.
На детском шарфике его
Подвесит вдруг палач.
Фашист от смеха чуть живой,
Не тронул детский плач.
Решит он фотоаппарат
Из дома принести.
И Юра с матерью как раз
Мальца смогли спасти.

Но, вновь взглянув на «мессершмитт»,
Он вспомнил день и ночь,
Когда был рядом лётчик сбит,
Другой сел, чтоб помочь.
Сюда ребята прибегут,
А Юра впереди
И клятву отомстить врагу
Услышит не один.
Теперь лежит, повержен, враг
И здесь, и там - вдали.
Волной чудовищных атак
Сломить нас не смогли.
Так было и так будет впредь!
А Север – наш форпост.
Пусть сунутся – им всем гореть,
Обрубим винт и хвост.