Литературно

Синий троллейбус уходит на дальний восток,
красный трамвай растворяется в море заката,
ржавое русло готовит дождям водосток
с бурным стаккато и неудержимым легато.
Празднуй, торчок-борзописец осенний приход,
дивное небо висит над притихшею Лахтой,
раненым ритмом протопай по топям болот,
рифмой, засевшей под сердцем, покой разбарахтай.
Так ли уж важно, что с нами случится потом?
Тихие тени качнутся на мокром асфальте,
с первым неслышно слетевшим на землю листом
тихо отчалим в последнюю осень в Фиальте.
__________________


А то давай про нарратив молчанья,
про тишину, что встала вместо той,
наполненной великой пустотой
бесплотности зимы, куда отчалить
не властны мы из комнаты пустой
с несбывшимися белыми ночами
и днями, где безвременье качает
лицо часов и строчка к запятой
уходит, суетлива, неуклюжа,
как пьяный, ковыляющий по лужам.
Мы смотрим вслед и говорим: не то…
__________________


И сомнений больше нет, нечего беречь,
и рождается во тьме неродная речь,
лёгким птичьим языком рвётся из груди,
с мукой этой незнаком, шепчешь: пощади.
И выходит из тебя в стареньком пальто,
пуговицу теребя, некто иль никто,
и не важно всем: легко ль, долго ль птице петь,
и звенит под каблуком неземная твердь.