о людях и собаках

Кем бы вы хотели стать после карантина?

Я даже не мечтаю кем-то стать – вернуть бы всё как было!

Выйду, бывало (открою …) из дому. Женщины ходят без масок.

Припоминаете?

Не то чтобы я пристально всматривался, но внимание всегда обращал.

Теперь вот думаю, а как только по глазам и бровям понять?

Руки даже в перчатках.

А голос очень обманчивым бывает. Особенно через марлю.

Теперь вы мне скажите такую вещь.

До этого карантина кто-нибудь не знал про эти вирусы и микробы? Все знали!

Просто риск случайной встречи считался оправданным, а теперь зашкаливает.

Даже риск неслучайной встречи вызывает нездоровый эффект.

Я тут намучился…

Ещё интересно.

Наши министры теперь выступают в масках.

Говорят, глаза зеркало души, но оказывается, что челюсть тоже важна.

Раньше сразу было видно кто дурак, а кто подлец.

Однажды царь, имея двух претендентов на пост министра внутренних дел, вызвал к себе Витте.

«Сипягин дурак, а Плеве подлец – выбирайте, Ваше Величество», – сказал Витте.

Царь сначала выбрал Сипягина…

Обоих убили эсеры.

Оба убийства, кстати, на совести родного брата бабушки Владимира Познера.

Его звали Моисей Гоц и он считался самым опасным человеком в Империи.

Внучатый племянник тоже небезобиден, но для Империи не опасен.

А вы говорите гены. Не говорите мне за гены.

В наше время эсеры пропали, а дурак и подлец неразделимы во власти.

Всё же непонятно – ведь подлость требует ума.

Подлость, совершаемая дураком, простительна и выглядит просто глупостью.

Зато глупость, совершаемая подлецом, это ошибка.

Не имея возможности отличать по челюсти, я стал слушать министров.

Новый министр юстиции говорит, что денег на тюрьмы в бюджете нет, поэтому будут предлагать населению скидываться на камеры повышенной комфортности.

Всё равно, мол, за взятки все кто хочет, имеет.

Так пускай в бюджет платят, а мы на эти деньги улучшим камеры для неимущих.

Потом министр посетил осуждённых пожизненно и сказал, что это вполне приличные люди, прошлое своё они забыли, и он бы их взял на работу.

Вместо кого?, – хотел я спросить.

В министерстве юстиции кадры не хуже. Вероятно, люди на свободе помнят своё прошлое.

А прошлое надо забывать. Мы все пожизненно здесь.

Суть не в этом. Случай расскажу. Самое сильное впечатление за много лет.

Подрабатывая налоговым консультантом, я оказался на большом рынке.

Иду с директором по рынку.

Здесь мясо, там рыба, овощи, здесь узбеки продают орехи и курагу.

Вечереет. Стоим на улице. Рынок расходится. Вдруг слышу собачий лай. Будто много собак.

Директор стал объяснять.

Территория рынка ограждена проволочным забором. В одну сторону город, а в другую начинаются поля. За полями леса.

За рынком в полях и лесах живут бездомные собаки.

Стая собак в количестве до 100 прибилась к рынку.

Имеет проходы в проволочной сетке, но на рынок не заходит, а существует по периметру.

Администрация пыталась извести собак, но все собачьи приюты переполнены.

Когда гуманные методы были исчерпаны, на рынок приехали активисты и сказали директору, чтобы не вздумал травить или стрелять.

Не знаю, что они ему сказали дословно, но глаза директора, когда он об этом рассказывал, были полны страха. Челюсть я не видел – маска.

Активисты пронумеровали всех собак и повесили на уши бирки.

Торговцы мясом выдают собакам кости.

Вечером специальные собачьи гонцы проникают на рынок через сетку и выносят кости за территорию.

Таких собак-фуражиров в стае трое.

Остальные ждут. Потом добыча делится на всех.

Размер стаи не увеличивается.

С темнотой собаки окружают рынок по периметру и охраняют территорию.

Это позволяет держать на рынке всего несколько ночных сторожей-людей.

Добровольная собачья стража поставлена настолько хорошо, что пока я – новый и чужой человек – находился в сумерках на территории, собаки дружно и громко лаяли, а с началом моего движения к выходу притихли.

С рынка я поехал к женщине. По дороге думал.

Рынок это наше государство, а мы собаки добровольно его охраняющие в обмен на кости.

Активисты-защитники животных (мировое общественное мнение) не дают администрации нас извести.

Для торговцев мясом мы вообще находка – перерабатываем отходы.

Аналогии можно было продолжить, но я не успел.

«Помой руки», – сказала женщина.

Для моей куртки у неё теперь отдельная вешалка.

Помой то, помой это!

Потом она протерла меня спиртом и разрешила…

Впрочем, я сторонник самоизоляции и устаревших карантинных мер в творчестве и ещё не готов полностью снять литературную маску перед читателем.

Если что, судите по глазам, по голосу...